— Только проверяю — шепнула она мне на ухо.
Опыт не дает советов на такие случаи. «Эй, прекрати!» — казалось бы, глупо такие веши произносить взрослому человеку. Я вовсе не был ее игрушкой. И я не сердился, совсем нет. Но я и не чувствовал расслабления. Некоторые из снимков не получились, потому что попытка мужской фотомодели скрыть эрекцию ни к чему не привела: выдали простыни. Великий манипулятор, как ее звали в индустрии звукозаписи, оправдала свое прозвище, правда уже в ином смысле. Естественно, моему пенису это пришлось по душе. Члены, как вы, несомненно, успели заметить, глупее, чем собаки. Прояви к этому типу самое ничтожное внимание, и он готов — вскакивает, высунув язык, и виляет хвостом. Старый прыгун упорно не желал понимать разницу между самым обычным половым актом и дешевым публичным трюком. Но попробуйте ему это объяснить.
Потом, до того как сделали перерыв на обед, пока Скатуччи маячил над нами со своей стремянкой, она схватила мои яйца и сжала. Сильно.
— Зови меня Джейнис, — потребовала она.
Боль была самая настоящая. Может, Вирджиния полагала, что это любезность со стороны суперзвезды. Вначале я порывался ударить ее, чтобы ослабить хватку. Потом вместо этого рукой скрыто под простыней ущипнул ее за сосок.
— Отпусти, Джейнис, — предложил я.
Она отпустила.
— До следующего раза, — произнесла она, — кстати, почему ты не попробуешь поцеловать меня, как ты это умеешь?
Следующего раза не было. Мы сделали несколько пробных снимков: я в постели, Вирджиния в разном нижнем белье, наши обнаженные ноги выглядывают из-под простыней: мои по стойке «смирно» снизу, а ее разведенные сверху. Но для бывшей суперзвезды это было только разминкой перед юпитерами. В полдень ее уже не было в постели, так как она умчалась в Монреаль, чтобы успеть на самолет до побережья.
— Встретимся через пару недель, мастурбатор, — бросила она, сладко улыбаясь и помахав рукой на радость съемочной группе, когда выходила в двери. — Не заждись!
Два часа спустя, по пути в Монреаль в лимузине, который наняли для меня, зазвонил телефон. Этот негромкий хрипловатый электрический звук, ничего общего не имевший со звонком, напомнил мне кое о чем, что оставил недоделанным. С чувством вины я на момент расслабился, закрыв глаза, и откинулся на мягкие сиденья «кадиллака», ожидая, когда погаснет красный глаз светофора. Ладно, если хочешь получить розы, знай, что будут и шипы. Пока видишь, как большие суммы денег проходят через твои руки, поверьте, телефон найдет тебя своим электрическим жалом, напоминая, что не так давно было время, когда ты радовался его звонкам и сам звонил с удовольствием. Я не жалуюсь, нет, просто отмечаю, что денег просто так не дают. Даже полученное наследство сушит мозги и связано с новыми налогами. Если хочешь стать богатым, говаривал мой суровый отец — выходец из Норфолка, — позабудь про праздники.
— Привет!
— Здравствуй, Сьюзен! Как ты меня отыскала?
— Как обычно. Я сказала Джилли: «Найди Форреста!», и вот, полчаса спустя, ты на проводе. Где ты был?
— Утро я провел в постели. С Вирджинией.
— Ого! Расскажи поподробней!
— Ради Бога, Сьюзен! В комнате было тридцать человек. Шли съемки.
— Ладно, это меня не касается. Вернее, касается в той части, что ты запустил мои дела.
Впереди нас на шоссе образовалась пробка. Водитель моего лимузина потянулся вверх, включил мигалку и прерывистую сирену, словно в машине находилась высокопоставленная особа. Мы шли со скоростью примерно 50 миль в час, оставляя позади себя высокий хвост пыли. Прочь с дороги — мистер, чье время дорого, в машине. Едет в Лондон, где время дорого.
Я попросил:
— Говори погромче, Сьюзен, я тебя плохо слышу.
— Вот что я хочу сказать. Когда команду вел Фил, он всегда был здесь. Все двадцать четыре часа. На этой неделе в связи с испытаниями в Сильверстоуне произойдет многое, а я по горло занята со спонсорами.
— Я уже еду.
— Этого недостаточно.
— Да объясни же мне, что происходит?
— А то происходит, что Сэм Нотон взял на себя обязанности менеджера команды «Джойс».
— Взял на себя?
— Да, Fait accompli[15], Форрест. Послушай, это не в пику тебе. Я считаю, ты делаешь большую работу. И тебе будет заплачено соответственно. Я не хочу, чтобы ты уходил. Не могу позволить, чтобы ты ушел и забрал свой пай. Но ты слишком перегружен, Форрест! Тут и все твои обязательства перед «Шанталь», и тренировки, я хотела бы, чтобы ты в полной степени отрабатывал то, за что мы тебе платим, чтобы ты участвовал в гонках. Не отвлекаясь больше на руководство командой.
Две машины канадской полиции блокировали обочину дороги, и нашему лимузину пришлось остановиться. Полицейский направился к машине, солнце отражалось в его зеркальных защитных очках. Если бы полицейские не смотрели специальные фильмы, они бы выглядели менее нелепо.
— Сьюзен, мне кажется, ты паникуешь. В Монреале мы заработали очко. Машиной сейчас управлять гораздо легче. У Алистера есть еще кое-какие штучки в рукаве. И если ты считаешь, что у меня не хватает времени, тогда, черт подери, как ты думаешь, откуда оно возьмется у человека, который руководит двадцатью корпорациями.
Я спорил, испытывая противоречивые чувства. С одной стороны, безотчетное облегчение. Мне не нравилось руководить командой. Я не считал, что с этим хорошо справляюсь. И часто тосковал по дням, когда все, что от меня требовалось, — это было поставить ноги на педали и вести машину. С другой стороны, когда тебя увольняют с должности менеджера команды, это не похоже на свободу, это больше смахивает на неудачу.
— Зато он предлагает тридцать пять миллионов долларов за пятьдесят один процент акций команды «Джойс». Если он намерен вложить такие деньги в команду, то, я думаю, найдет и время заниматься ею. Подумай, мы сможем получить аэродинамическую трубку, а возможно, и выбить приличный двигатель. Это бы выдвинуло нас в первые ряды. Он замечательный человек, и это большой рывок для команды, Форрест.
— Попроси его показать деньги перед тем, как ударите по рукам, — ответил я.
— Понимаешь, Форрест, это уж наша проблема. Не думай о себе слишком много.
Полицейский постучал в окно, его силуэт просматривался в верхней половине моего затемненного стекла. Я нажал на кнопку. Стекло чуть поднялось, полностью закрыв окно. Неважное начало. Я нажал кнопку вторично, и полицейский наклонился ко мне, положив руки на окно.
— Ваш водитель говорит, что вы — Форрест Эверс.
Я испытал приятное чувство от сознания своей популярности.
— Верно, — ответил я.
— Мать вашу… кто же вы такой? — спросил он.
Мой самолет приземлился в Хитроу в 6.35 утра посреди этого ежедневного скопища грохочущих гигантских лайнеров, которые каждое летнее утро доставляют в Британию четверть миллиона туристов. Поскольку отсутствие чемодана не привязывало меня к багажной чехарде, я сразу покинул аэропорт и к 7.30 был уже на автостраде на пути к Пьюри-Энд, что через шесть миль после Сильверстоуна.
Было приятное английское летнее утро. Солнце встало уже в пять часов, умытое ранней утренней дымкой, и поднимало туман с полей и лесов, свежих и зеленых, с желтыми прогалинами. Я взял машину марки «кавальер» в агентстве мистера Аламо, на спидометре которой было всего девятнадцать миль. По встречной полосе машины медленно, но верно шли вперед — однорядный поток в одном ряду, — преодолевая плотные пробки.
Я сбавил скорость. Спешить некуда. Меня особенно никто не ждет. Времени вполне достаточно, чтобы подивиться, с какой это стати я думаю о Вирджинии-Джейнис, словно мне больше думать не о чем. Она испорченная, эгоистичная женщина, преодолевшая вершину и ныне быстро катящаяся под гору. Она шумная, беспечная и бестактная. Моток проволоки и проводов вместо сердца. Я постоянно возвращался к этим театральным поцелуям, к ее теплу и ее капризным претензиям на внимание и интерес. Бледно-голубая жилка чуть видна под кожей массивной впечатляющей груди. Меркнущая звезда.
Что же с огнями поворота? Их почти не видно. Маленькая выжженная душа. О Боже, Эверс, ты — идиот! Таким я и был, если отвлечься от безмозглой романтики. Ведь она сильна, как бык, и она — одна из самых богатых женщин на Западе. Как может мужчина болтать о свободе, когда все, что надо сделать женщине, это коснуться его члена, и он последует за ней, виляя хвостом? И все-таки я не мог забыть об этом. Мне хотелось увидеть ее снова. Я с нетерпением ожидал новой встречи. Которая удивит меня. Вблизи, а мы определенно было близко, я не чувствовал такого влечения. Как бы там ни было, но меня тянуло к ней, она была словно одна из потухших звезд в далеких галактиках, черные дыры которых засасывают.
Интересно, не опрыскала ли ее «Шанталь» женским эквивалентом «Формулы-1», средством, против которого мужчине не устоять? С позиции маркетинга вполне обоснованно. Организовать в первый год всю шумиху и полемику вокруг варианта для мужчин и запустить вариант для женщин на следующий год. И назвать это, может, «Формула-2»? Или «Гран-при»? Человеческая раса совокупляется сто миллионов раз в день. Что бы случилось, если бы человечество приобрело непреодолимые сексуальные аттрактанты? Мужчины и женщины стали бы заниматься любовью до изнеможения, триста, четыреста, пятьсот миллионов раз в день. Отупевшие улыбки и потухшие взгляды, пронизанные отчаянием. Нет больше «этнических чисток» в Югославии, люди слишком заняты сексом в кустах и за стенами домов. Ладно, подумал я, сейчас самое время расслабиться и почувствовать себя школьником, прогуливающим занятия.
