Гордеев ощутил укол ревности, но Леру за горло не схватил. И не остановился. Напротив, его движения стали резче, стремительней, плотней. Он с необычной легкостью подхватил ее на руки, вынес из парилки в приятную прохладу предбанника, посадил на краешек стола, сдвинув на угол блюда. Лера с жадностью обхватила его, вжимаясь навстречу движению, к которому он шел двадцать лет…
Небо – как школьная доска, но высшие силы пишут на нем не буквами, а знаками. На самой высоте, прямо над головой, тонкие, скрученные в жгут, светло-серые облака будто веревками обвязывали темную тучу. Вдоль горизонта, на южной стороне, плыли белые барашки, как на вертела нанизывались на лучи закатного солнца, поджаривались на его рыжем огне, одно за другим исчезали в утробе гигантского толстяка, скрывающегося за огромным ярко-красным диском. На севере небо почти чистое, там только маленькие облака, похожие на разрывы зенитных снарядов. Случайное ли это нагромождение небесных знаков? Что, если в них можно прочесть будущее и осмыслить настоящее? Может, в небе сейчас перелистывается книга судеб, написанная свыше на языке, не понятном людям? Или как раз все понятно? Веревки облака поймали тучу, которую нужно обескровить, разделать на маленькие барашки, а потом сожрать. Или расстрелять, как показывают на то зенитные разрывы… А темная туча – Гордеев Михаил Викторович, коррупционный чиновник и казнокрад…
Гордеев опустил голову, закрыл глаза. Да, он плохой человек, но разве с ним борются ангелы? Чем тот же Федосов лучше его?
За спиной послышалось легкое рычание, и тотчас в ногу, под коленку, с силой ткнулся мокрый нос, Гордеев едва не потерял равновесие. Ему нужна была собака; сказано – сделано. Он не стал усложнять себе задачу, просто съездил в Долгопольск, побывал там в приюте для бездомных животных, просмотрел всех собак, ту, которая «улыбнулась ему», он и взял. И не пожалел. Гарик был метисом, помесью кавказской овчарки с дворнягой; порода в помеси не просто чувствовалась, она бросалась в глаза. И вел он себя как благородный, хотя иногда вылезала дворняжья игривость, как сейчас.
Не окажись в приюте такой собаки, он бы, пожалуй, переступил через себя и вернул бы Лорда, но ему повезло.
– Фу!
Гарик спрятал дурашливо высунутый язык, сел на задние лапы, взгляд обрел осмысленное выражение.
– Служить!
По этой команде собака должна была встать на задние лапы, вытянув передние, к таким тонкостям Гарика не приучили, но главное, он понял суть – опустился на все опоры и побежал к воротам, раздувая ноздри в поисках вражьего запаха. Третий день он уже на службе, и никаких пока проблем – ни с ним, ни вообще. Спокойно все.
Сегодня утром Гордеев был в больнице, проведывал сестру. Все без изменений, состояние по-прежнему стабильно тяжелое. Очень тяжелое, но стабильное.
Не успел он отделаться от Гарика, как появилась Лера. Тихонько подошла к нему сзади, взяла его под руку. А подкрадываться нельзя: слишком уж ситуация напряженная.
– Пошли кушать!
Голос прозвучал нежно, ласково, но его вдруг взяла злость – и на нее, и вообще.
– Ты что творишь? – резко спросил он.
Лера удивленно глянула на него, обиженно вдохнула носом воздух и повернулась спиной. И голову вскинула – то ли гордость хотела свою показать, то ли таким нехитрым способом пыталась сдержать слезы.
Он хотел извиниться перед ней, но не успел – слишком быстро она скрылась в доме. Или он так долго тянул?..
Да и зачем извиняться? Обстановка напряженная, вокруг враги, а у него нож в кармане и копье под рукой. Все возможно… Сама виновата – и подкралась незаметно, и под горячую руку попала, впредь умней будет.
Впрочем, она и так знала его характер и за двадцать лет научилась приспосабливаться к нему, просто сейчас расслабилась, обласканная его нечаянным вниманием. Хорошо ему вдруг с ней стало, тепло и уютно. И секс новыми красками заиграл…
Да, неплохо с ней, но восторга нет, крылья за спиной ввысь не тянут. Хорошо с Лерой, но буднично, и скука дает о себе знать. Настя уже не вдохновляет, и Риту он оставил без всяких сожалений, но сможет ли Лера заменить их?.. Сегодня был в больнице, засмотрелся на молоденькую медсестру, и она улыбнулась ему не без кокетства, грешные мысли в голове запрыгали. Соблазны уже улеглись, но желание снова увидеть сестричку все еще теплится в душе, может, потому на Леру и сорвался.
Прощения Гордеев не попросил, все улеглось само собой. Он сел за обеденный стол, она налила ему в тарелку солянку и получила в ответ теплое «спасибо». И ей этого вполне хватило для счастья…
* * *
Васильковые глаза у сестрички, густые широкие брови, будто крылья над горизонтом, губки пухлые, зовущие… девушка снилась ему ночью, и Лера это как будто почувствовала – прихорошилась, принарядилась, платье с декольте надела, грудь высоко подняла, в макияж игривые нотки внесла. Должна была дома остаться, как вчера, но собралась ехать с ним в больницу.
Вчера вечером на нее нашло, волосы в косички заплела, корсет с подвязками надела, но без чулок, в таком виде подала в постель два бокала с вином, он завелся, было занятно. Может, она сегодня в машине собиралась зажечь. То ли деревенский воздух на нее так действовал, то ли нехорошее предчувствие толкало на шалости, на которые раньше не решалась. Жизнь одна, и в ней нужно попробовать все – есть такая спорная истина. А той жизни, возможно, уже и не осталось. Враг не давал о себе знать, но в любой момент могло грянуть, и неизвестно, чем все закончится…
Они собирались уезжать, Лера уже села в машину, он открывал ворота, когда вдруг появился черный «Лексус». Он выскочил из поворота, резко затормозил, всклубив пыль, остановился.
Сначала осела пыль, и потом уже из машины, неуверенно переставляя ноги, выбрался Рома, встал, пошатнулся, нащупал Гордеева взглядом, осоловело уставился на него. Похоже, он был порядком подшофе, может, потому и взялся за открытую дверь.
Гордеев глянул на него нахмуренно, исподлобья, передернул плечами, набираясь решимости, еще ниже опустил голову и рванул к незваному гостю, как будто собирался его забодать. Михаил Викторович не собирался поднимать его на рога, хотел всего лишь напугать, но если Рома вдруг пойдет в контратаку, отступать он не станет и даст волю кулакам. А драться он умел, в молодости неплохо получалось.
Рома напрягся, заметив агрессию в его поведении, чуть приподнял кулаки, крепко их сжав, ногу назад отвел, принимая подобие боевой стойки. Не атлет он по своему телосложению, но сбит плотно и, судя по движениям, о рукопашном бое знал не понаслышке.
Гордеев затормозил, как бык, которому помахали красной тряпкой сбоку, но в сторону сдавать не стал – остановился на расстоянии вытянутой руки.
– Ты кто такой? – зло спросил он.
– А ты кто? – Рома пренебрежительно ухмыльнулся, глядя на него.
Он ждал продолжения атаки, но Гордеев не ударил, и это было воспринято как проявление слабости. Но сам Раскатов не стал бить в ответ – отпраздновал труса, и Гордеев сам теперь мог посмеяться в ответ. Но не до смеха ему. Какого черта Рома здесь делает? И почему Лера не поехала вчера в больницу? По дому, сказала, дел много, как будто Клавдию Афанасьевну не могла позвать. Может, с Раскатовым где-то в кустах у реки дружила, пока Гордеев сестру навещал? Может, и сегодня собиралась, да Рома позвонил – отбой дал. А оделась как!.. Не для мужа оделась, а для любовника…
– Что ты здесь делаешь? – наседал Михаил Викторович.
– А ты?
– Я здесь живу!
– А я мимо проезжал… Может, я водички попить остановился? Ты что, воды мне не нальешь?
– А может, Лера тебе налить должна?
– Лера?.. Какая Лера?!
Краем глаза Гордеев увидел жену, она вышла из ворот, встала, смотрит на них встревоженно. Не нравится ей ситуация: не должен был Рома появляться, пока муж не уехал…
– А такая!
Гордеев кивком показал на жену; только тогда, казалось, Раскатов увидел ее.
– А-а, Лера! Привет! – И весело помахал ей рукой.
– Не мог дождаться, пока я уеду? – сквозь зубы процедил Гордеев.
– Да я мимо тут проезжал… – Рома провел пальцем по носу – в раздумье, нужно ли открываться перед ним.
– Кого ты лечишь?
– А если я соскучился по Лере? – все-таки решился он.
– А если я тебя сейчас убью? – взъярился Гордеев.
Он схватил Раскатова за грудки; в пыль под ноги упала сорванная с батника пуговица.
– Ну, ты, в натуре!
Раскатов ударил Гордеева по рукам, но тот еще выше поднял их, заставив противника приподняться на носочках. А руки у Михаила Викторовича сильные, хватка железная, а еще злость бушевала в нем.
– Какого хрена ты сюда приехал?
Раскатов не мог ответить: он хрипел, пытаясь разжать руки. Гордеев с трудом сдерживал ответное давление. Еще чуть-чуть, его руки разойдутся и он откроется, подставит лицо по удар. А Раскатов смотрел на него, как будто хотел ударить головой.
