– Что? – спросил Андрей, уже предчувствуя новые серьезные осложнения. И не ошибся.
– А сказал он следующее… Появилась информация, что в Москву из Питера мог сдернуть некий журналист Андрей Серегин, в девичестве Обнорский, бывший военный переводяга… Так вот, этот Серегин – сволочь порядочная, его хорошие люди в Питере ищут, которым он задолжал круто… И этим хорошим людям из Питера надо помочь… Смекаешь?
Обнорский молча кивнул, и Шварц продолжил:
– А поскольку этот Обнорский – он же Серегин – бывший переводяга, то, вполне возможно, объявится он у кого-нибудь из своих корешей. И при этом шеф очень нехорошо как-то на меня вылупился… Я, конечно, морду чайником скроил – мол, знать ничего не знаю… Короче, ищут тебя, Палестинец. И если кто что про тебя услышит – велено сообщить незамедлительно. Вот такие пироги, брат. Так в какую запутку ты влез, Палестинец? Говоришь, на интервью в Москву приехал? Чудны дела твои, Господи…
Андрей покрутил головой и с чувством выругался. Шварц молча ждал разъяснений. Обнорский быстро прикинул, что можно рассказать Сереге, и наконец сказал:
– Спасибо, братишка… Я… я действительно попал, что называется, в непонятное… Причем не за свое… Ты не обижайся, я тебе всего рассказывать не буду, долго говорить придется, да и сам я не все понимаю… Короче, был у нас в Питере такой вор старый – Барон… Помер он недавно. В тюрьме. Перед смертью так уж вышло, что попал к нему я – интервью взял. Хорошее интервью, можно сказать, сенсационное – воры в законе ведь с прессой не общаются напрямую… Ну и попросил этот Барон жену его найти, точнее – сожительницу… Я бы и не стал, может быть, никого искать, да купил он меня – сказал, что женщина эта расскажет мне одну сенсационную историю и доказательства представит… Ну вот. Барон этот помер, а я его женщину найти попытался… Тут и началось… Найти-то я ее нашел, да только ничего она мне не рассказала – не успела… Убили ее…
Шварц крякнул и достал новую сигарету. Андрей мельком глянул на него и отвел взгляд. Нет, дело было не в том, что он не доверял Сереге… Просто не хотел Обнорский делать его носителем опасной информации и оттого говорил полуправду… Ну и опять же, все-таки давно они со Шварцем не виделись, мало ли что с человеком произойти могло… Доверие – штука нежная и скоропортящаяся… Серегин тоже закурил и продолжил:
– А после того как она погибла – начались гонки за мной… У меня такое впечатление сложилось, что один питерский босс решил, будто я что-то знаю… Или что покойница передать мне что-то успела… Не знаю… Бегаю пока, как заяц… Только успеваю через подставы перепрыгивать.
– Угу… – Вихренко почесал стриженый затылок. – И долго прыгать собираешься? Пока не поймают? Так ведь все равно поймают… Судя по нашему шухеру, серьезных ты людей раздрочил… Это ж надо так в Питере насрать умудриться, чтоб в Москве завоняло… Кстати, а сюда-то тебя каким боком все же занесло? Просто пересидеть решил?
– Как тебе сказать, – хмыкнул Обнорский. – Пытался я тут человека одного найти… Должен был он мне кончик ниточки бросить, чтоб запутку я свою размотал…
– Ну и как, нашел?
– Нет, – покачал головой Андрей. – В Питер он уже вернулся… Стало быть, и мне надо возвращаться… Я хотел завтра с утречка от тебя сняться, чтобы на дневной поезд успеть. Но раз такие дела у тебя в конторе – пожалуй, надо прямо сейчас сваливать… А то как бы и у тебя, Серый, жопа не задымилась… Ведь – как я понимаю – по-хорошему-то, тебе бы сейчас меня сдать коллегам твоим надо было бы… Чтобы без проблем обошлось… Да и наведаться к тебе могут, наверное, с проверочкой. А?..
– Не мети пургу!!! – нахмурился Шварц. – Что я – блядь вокзальная, чтобы тебя сдавать?! Кабы ты, Палестинец, не таким задроченным судьбою был – ей-богу, словил бы от меня в жбан за такие базары!
– Да ладно тебе, – улыбнулся Обнорский. – Это я так… в шутку сказал… А валить с хаты все равно надо…
– Шуточки у тебя! – никак не мог успокоиться Вихренко, но в конце концов все же не выдержал и тоже усмехнулся: – Шутки пьяного Мишутки… А насчет того, чтобы валить, – не психуй, они так быстро тебя вычислить все равно не смогут… До завтра-то всяко запас есть… Дерганый ты какой-то стал… Совсем как в Триполи перед отъездом…
– Задергаешься тут, – вздохнул Андрей. – Быстро же меня в Москве искать начали… Я-то ведь в Питере мулю прогнал[107], что в Одессу подался… Ты уверен, что тебя трясти не будут?
– Уверен, – кивнул Шварц. – По крайней мере сегодня не будут. Они все-таки не Комитет…
Бывший старший лейтенант Советской Армии Сергей Вихренко, по прозвищу Шварц, недооценивал своих новых хозяев, полагая, что их оперативные возможности не идут ни в какое сравнение с возможностями бывшего КГБ СССР. На организацию Гургена, в которой Бесо был далеко не последним винтиком, работало много людей из самых разных ведомств. Заканчивался 1992 год, страна захлебывалась диким коктейлем из вседозволенности, продажности и безнаказанности, который назывался почему-то демократией, и то, что раньше считалось святая святых, теперь можно было достаточно легко купить по не очень дорогой цене… Еще утром, когда Андрей только приехал к Сергею, люди Бесо получили доступ к загрифованному досье Обнорского. Не к его личному делу офицера, а к другой папочке, в которой были собраны достаточно любопытные документы и в том числе – список его наиболее устойчивых и близких связей… Одной из таких связей как раз и был Сергей Вихренко, поэтому уже в середине дня его квартиру плотно контролировали профессионалы очень высокого уровня… Возвращаясь домой, Шварц не обратил внимания на зеленый «Москвич»-«каблук», стоявший у подъезда. А между тем в этой машине находились два оператора, фиксирующие каждый шорох в его квартире. Когда личность гостя Шварца была идентифицирована, старший группы немедленно связался с Бесо. Тот, соответственно, тут же доложил все Гургену… У Обнорского была, в принципе, возможность уйти – чисто гипотетическая, конечно… Реализована она могла бы быть только в том случае, если бы он покинул квартиру немедленно после возвращения Шварца… Но Андрей, подумав, решил, что, пожалуй, не стоит впадать в психоз и бросаться в бегство, ночь-то он может провести у Сереги спокойно…
– Ладно, Палестинец, – махнул рукой Шварц. – Хватит о грустном. Разговорами сыт не будешь. Давай-ка ужином займемся… Глядишь, и базары веселее станут…
Ужин ребята приготовили быстро – что может быть у холостяка в холодильнике? Сплошные полуфабрикаты. И овощи оказались. Ну и бутылка джина нашлась, естественно.
Они выпили по первой, утолили первый голод, но разговор веселее не стал. Шварц все время о чем-то думал, вздыхал и наконец сказал с горечью:
– Жизнь – говно! Вернулись, блядь, в Союз, называется… В столицах с тобой живем, а все равно: закон – тайга и прокурором в ней – медведь… Ставят нашу Россию-маму раком – все кому не лень… А кому лень – под тех она сама ложится….
– Смутное время, – задумчиво кивнул Андрей. – Помнишь, ребята-китаисты рассказывали, что в Древнем Китае проклятие такое было: «Чтоб ты жил в эпоху перемен»? Говорят, по-китайски «эпоха перемен» обозначается теми же иероглифами, что и «интересное время»…
– Да, времечко сейчас интересное, – усмехнулся Вихренко. – Вся беда в том, что общегосударственной идеи нет и общественную мораль упразднили… Слушай, Палестинец, я все спросить тебя хочу… Что ты мне недоговорил – твое дело, только за дурака меня не держи… Зачем тебе все это надо? Зачем ты на мушке дергаешься? Ради чего?
Обнорский пожал плечами и бросил в рот четвертинку помидорины с веточкой укропа. Жуя, начал отвечать, медленно подбирая слова:
– Понимаешь… Все, что я делаю, я делаю в первую очередь для себя… Мне трудно это объяснить… Просто я знаю, что если буду жить как-то по-другому, то мне будет очень плохо… Я себя уважать перестану, херово мне будет… Ну как тебе объяснить… Ну, предположим, я иду по улице и вижу, что здоровенные кабаны пристают к женщине… Ситуация мутная – то ли ее изнасиловать хотят, то ли она сама этого хочет… Если я вписываюсь, то и в первом варианте, и во втором получаю неприятности. В виде мордобоя с непонятным итогом. Драться я не люблю… Опять же – одежда рвется и пачкается, про возможный ущерб организму даже не говорю… А вписываться все равно надо – знаешь почему? Потому что, если пройдешь мимо, отвернешься – потом так противно будет, хоть топись… Понимаешь? Будто сам себе в душу насрал… Лучше уж честно пойти и свои законные пиздюли огрести – зато на сердце как-то спокойнее будет… Другое дело – я давно уже специально для себя никаких приключений не ищу… Но иногда они меня сами находят. Судьба, видать… Давай-ка еще по одной…
