– Ох, дурачок… Дурачок ты мой!
Дальше ей стало не до разговоров – огромный Володя повалил девушку на постель, ещё теплую после Андрея Ивановича.
Некоторое время воздух в палате был до краев наполнен только рычанием, стонами и скрипом пружин. В конце концов многопудовый собровец оказался лежащим на спине, а сестра милосердия пристроилась у кровати так, что лица их соприкасались. Затем Машины губы поползли вниз по телу партнера – вдоль шеи, груди, живота…
Обоим стало так хорошо, что ни парень, ни девушка даже не обратили внимания на доносящийся из-за окна стрекот мотоциклетного моторчика. Звук этот нарастал, приближался – и как раз в тот момент, когда они достигли высшей точки наслаждения друг другом, что-то ударило по стеклу, и мир вокруг разорвался огненной каруселью.
«Я верю в случай. Судьба – это длинный
случай, который может переменить все.»
Михаил Державин
В сущности, Геннадий Алексеевич считался среди друзей и коллег по милицейской службе вполне интеллигентным человеком. И сын, и дочь его давно закончили институты, сам генерал имел хоть и заочное, но все же высшее образование, раз в два-три месяца выбирался с супругой в театр – а к тому же, кроме газет, почитывал изредка ещё и разные модные книжки.
В домашнем кругу он не так уж часто ругался матом, но вот с подчиненными предпочитал не церемониться, полагая, что иного языка они все равно не понимают.
Вот и сейчас генерал выражения выбирать не стал:
– Ну что, блядь, допрыгались? Мать вашу…
Савицкий сделал несколько шагов от двери и замер посреди кабинета. Ковровая дорожка под его ногами слегка спружинила.
– Только бумажки писать умеете, дармоеды!
Папка с оперативно-поисковым делом вдруг показалась Савицкому непривычно тяжелой и влажной от пота. Как-то вдруг само собой возникло желание взять её пальцами за края, и опустить со всего размаха на лысеющий череп начальника.
Видимо, что-то этакое во взгляде капитана Геннадий Алексеевич уловил – потому что оборвал себя на середине фразы, и махнул рукой:
– Чего встал? Садись…
Савицкий подошел к столу, положил ОПД и занял место наискосок от генерала.
Возникла пауза. Олег не знал, с чего начать, а хозяин кабинета не спешил задавать вопросы. Наконец, начальник Управления будто нехотя разлепил губы:
– Докладывайте. Ну?
Капитан решил начать с самой свежей информации:
– Сегодня утром дело по санаторию присоединили к нашему. Прокурор постановление подписал.
– Это я уже знаю. Еще что?
– Больше, в общем-то, ничего нового… Следы колес с того места, где он стартовал, пока на экспертизе, оружие и остатки летательного аппарата тоже. А по отпечаткам пальцев результатов нет и, видимо, не будет – все специальным химическим составом обработано.
– Прямо, Голливуд… мать его! – Геннадий Алексеевич в сердцах скомкал и отшвырнул в корзину какую-то казенную бумажку.
Савицкий продолжал докладывать:
– Оперативники вместе с участковыми инспекторами ищут свидетелей из числа местных жителей и работников окрестных предприятий, но… Район курортный, а сейчас не сезон – народу поблизости от санатория почти не было. Да, вот ещё что! Товарищ генерал, начальник РУВД спрашивал, можно ли им дать обьявление по телевидению? И в газеты – может, кто-то из проезжавших по трассе что-нибудь видел! Или, там, грибники какие-нибудь, рыболовы…
– Грибники? – Хмыкнул собеседник, глянув за окно. – В газеты… Да пусть дает! Все равно уже шила в мешке не утаишь.
И повторил таки тоном, будто во всем виноват именно собеседник:
– Доигрались?
Не зная, что следует отвечать на такой вопрос, Савицкий решил продолжить с того места, на котором остановился:
– Вы же помните, сначала планировалось спихнуть это дело в Следственное управление ФСБ. Все-таки, террористический акт… Но ничего не вышло. Хотя, мы даже предварительное заключение экспертов получили – там ведь черным по белому напечатано, что по почерку и по использованным технологиям это работа профессионалов, людей из спецслужб. Либо наших, либо нет…
– Ну, и чем все кончилось?
– Отфутболили назад! Дескать, нет достаточных оснований полагать, что стрелявший метился именно в конкретное окно и имел намерение убить кого-либо персонально… А без этого, понимаете ли, его действия могут быть квалифицированы, как злостное хулиганство, повлекшее случайную смерть двух человек.
– А что городская прокуратура?
– Утерлись… – развел руками Олег.
– Вот, с-сукины дети – чекисты! Как раньше от них толку не было, так и сейчас ни черта делать не желают. Штирлицы, драть их в душу… охотники за шпионами.
– В общем, «возбудили» дело по чисто милицейской подследственности… – Савицкий испытал некоторое облегчение от того, что генеральский гнев хоть на какое-то время переключился с него на «старших братьев» из Управления ФСБ:
– И хоть его наша оперативно-следственная группа забрала, формально оно все равно там, в районе повиснет.
– «Повиснет»… Слово-то какое!
Олег замолчал, и хозяин кабинета посчитал необходимым уточнить:
– У вас все, товарищ капитан? Видимо, все… Неужели? А я думал, вы мне ещё что-нибудь расскажете.
Передышка оказалась недолгой – не вызывало сомнений, что начальник Управления снова начинает заводиться. Поэтому Савицкий предпочел промолчать.
– Я вас всех зачем в эту долбаную группу откомандировывал? Чтобы вы там водку по кабинетам у прокуроров жрали? И девок на столах трахали?
Упрек был не совсем по адресу, но Олег в очередной раз заметил про себя, что стукачество в правоохранительных органах развито не в пример другим сторонам их жизнедеятельности. Надо будет сказать усатому и Елене, чтобы они поосторожнее со своей любовью…
– Группа ваша как называется? Ну, быстро?
– Оперативно-следственная группа при городском прокуратуре…
– Вот именно – оперативно-следственная, мать вашу перемать… «Оперативно», блин! Что это значит? – Ответа от капитана Геннадий Алексеевич, разумеется, не ждал и продолжил сам:
– Это значит, что наши сотрудники там не хвостом собачьим за следователями-идиотами бегать должны, а инициативу проявлять! Наступательность! Понятно? И вы, вы лично – в первую очередь. Землю рыть надо, весь город на уши поставить, агентуру… Телефоны есть интересные? Обязательно есть! Пишите задание, подключайтесь, слушайте. «Наружку» за кем-нибудь надо? Устанавливайте.
Геннадий Алексеевич ещё не закончил, а Савицкий уже с некоторой, пожалуй даже, излишней торопливостью, извлек из папки заранее приготовленные задания на проведение специальных мероприятий:
– Вот, пожалуйста… Я подобрал то, что надо в первую очередь.
Ход получился эффектный. Генерал подержал в руке толстую пачку исписанных бланков с грифами «совершенно секретно» – с момента составления, они успели обрасти множеством подписей, штампов и регистрационных номеров.
Начальник Управления отложил документы в сторону. Потом все же для порядка буркнул:
– Раньше надо было. А то ждете вечно, пока жареный петух в жопу клюнет!
Однако чувствовалось, что Геннадий Алексеевич уже выпустил пар:
– Это я подпишу… Оставите мне задания вместе с делом – за выходные посмотрю, что вы там уже наработали.
Была ещё только среда, но мнения Савицкого никто не спрашивал:
– Есть! Разрешите идти?
Но генерал открыл рабочий спецблокнот и пролистнул несколько пронумерованных страниц:
– Торопитесь куда-то?
– Нет. Прошу прощения.
– Тогда будьте любезны, доложите мне, что уже сделано по основным версиям.. Вкратце, своими словами.
Когда Олег потянулся к оперативно-поисковому делу, начальник Управления сокрушенно покачал головой:
– А без бумажки, значит, не помните? Ладно, давайте.
Савицкий пожал плечами и заговорил, придерживаясь плана мероприятий:
– Ну, по семейно-бытовой версии я в прошлый раз подробно докладывал. Больше пока ничего нового… Жена от физического устранения господина Зайцева все равно ничего бы не выиграла. Скорее даже, наоборот.
– В каком смысле?
– Видите ли, кроме жены и ребенка у этого господина есть ещё родители, сестра родная… Он им, конечно, и так всегда помогал материально – но, сами понимаете, своя собственная семья всегда на первом месте. Это естественно. Но в случае смерти Зайцева все они стали бы практически равноправными претендентами на оставшееся имущество, так называемыми «наследниками первой очереди». И доля вдовы после всяких судов и переоформлений вряд ли осталась бы такой же, как то, что она имеет сейчас.
Генерал красиво наморщил лоб:
– А завещания он никакого не оставил? Вы проверили?
– Проверили, разумеется, – доложил Савицкий, мысленно поминая недобрым словом Агату Кристи и прочих авторов зарубежной криминальной прозы. – Не было никакого завещания…
