– Миленино... – небрежно уронил Воробей название поселка, в котором находилась колония особого режима. Понимающему человеку оно многое скажет.
– Полосатый, стало быть, – в голосе "баклана" промелькнули уважительные интонации.
Яшка ничего на это говорить не стал – просто сплюнул в сторону и неторопливо направился к остановке.
– Слышь, брателла! – послышалось сзади. Яшка оглянулся. "Баклан" угодливо улыбнулся щербатым ртом и предложил:
– Может, эта, водочки тяпнешь?
Предложение в какой-то степени понятное. Хочет "баклан", тусующийся на "бану", оказать уважение "откинувшемуся", если можно так выразиться, коллеге.
Но этого отморозка по-прежнему влекла к себе только лишь сумка Воробья – он этого почти и не скрывал.
Следовало, конечно, дать ему разок-другой по роже.
И плевать, что он здоровый – в настоящей драке побеждает не грубая сила, а характер и готовность идти до конца. А Яшка за многие годы отсидок приобрел и то, и другое.
Но только сегодня было особое утро. Первое утро его свободы. Первое вольное утро после шести лет колючки и "решек", проверок и конвойных собак, натасканных яростно бросаться на всех, кто не носит пятнистой формы.
Поэтому Яшка еще раз длинно сплюнул и глянул на "баклана" по-особому. Так, как в свое время смотрел на распоясавшихся "отморозков" из "новых" в тюремной "хате".
"Баклану" этого хватило – он все понял. Судорожно сглотнул слюну, отвел глаза и побрел куда-то в сторону искать себе другую, более доступную жертву. Наверное, найдет. При его-то наглости.
Ожидая автобуса, Яшка размышлял о том, что же случилось на воле за те годы, что его не было.
Мир, такой знакомый и понятный раньше, изменился. Причем изменился не в лучшую сторону – даже всякая шушера, типа этого вот шакала, стала забывать свое место и уважение к более авторитетным "товарищам по цеху".
* * *
Никита Малеев в этот день проснулся рано. Некоторое время полежал, нежась на прохладных простынях. Но потом соскочил с широкой кровати, старательно проделал привычный утренний комплекс упражнений... Даже более того – немного наказал самого себя за маленькую утреннюю слабость. Отжался от пола на пятьдесят раз больше, чем обычно.
Потом – душ, плотный "американский" завтрак. Никита, который в Красногорске был больше известен под прозвищем или "погонялом" Рокки, вошел в тот период, когда человек его профессии начинает стремиться к респектабельности, к какой-то размеренности в жизни, к европейскому, а еще лучше – заокеанскому стандарту бытия.
Никита был бандитом. Или, как он сам говорил о себе на "стрелках", "просто пацаном". Хотя этот "пацан" недавно перешагнул тридцатилетний рубеж, как-то иначе называть себя он просто не мог. "Зону" не "топтал", "сроков" не "тянул". Даже в тюрьме – и то ни разу не был. Бог миловал.
Вообще, Никите повезло в жизни. Сюда, в Красногорск, он приехал после службы в армии. Что у него тогда было? Да ничего! Поношенные джинсы, потертая рубашка, кое-какие навыки в боксе и дикое стремление жить, выбиться "в люди". Ну, еще старший брат-алкоголик, потихоньку заканчивающий пропивать небогатое наследство умерших родителей в небольшом и провинциальном даже в масштабах области городишке Гачинске.
Спасибо "братве", старым знакомым по боксу. Приняли, помогли первоначально, пристроили к делу. "Погоняло" Рокки Никита заслужил на многочисленных "стрелках" благодаря умению держать удар, упрямству и полной отмороженности.
Он выжил в многочисленных бандитских войнах за сферы влияния в городе и в области. Медленно, но уверенно рос в бандитской иерархии – "бык", звеньевой, бригадир...
Появились деньги. Собственное жилье. Приличная машина. Не "мерин" и не "крузак", но тоже ничего. Почти новый "маркуша".
А сегодня он в первый раз должен был ехать в свое собственное кафе, открытое только что в одном из окраинных районов города! Это было уже что-то.
Никита на секунду остановился перед здоровенным, в полный рост, зеркалом в ванной.
Критически оглядел себя, недовольно покачал головой. Кабанеть начал, полнеть... Животик вон торчит вперед пока еще крепким, но бугром. И щеки отвисать начинают. Все это от спокойной и сытой жизни. Все войны закончились, сферы влияния поделены. И вроде как тренируется постоянно, форму поддерживает. А вот... Адреналина не хватает, наверное.
Никита не спеша оделся. Черные, наглаженные с вечера брюки, белоснежная легкая рубашка. Блестящие черные узконосые туфли. Еще раз глянув на свое отражение в зеркале, остался удовлетворен увиденным – сразу видно, серьезный пацан, не кто-нибудь там.
Прихватив с полочки в прихожей рыжую борсетку, Малеев вышел на площадку.
Самым добросовестным образом запер тяжелую стальную дверь на два замка – гопников развелось. Так, гады, и норовят порядочных людей обчистить. Нарколыги хреновы.
Сам Никита наркотой не баловался и наркоманов не уважал. Даже за людей не считал. И спиртное позволял себе крайне редко – пример старшего брата, затерявшегося в конце концов где-то на российских просторах в качестве бомжа, не способствовал...
Машина ждала своего хозяина у подъезда. Угона Малеев не боялся – во всех окрестных дворах мелкая шпана знала, кто такой Рокки. Даже наоборот, присматривали, чтобы чужие не шакалили. Уважали, значит...
Большой автомобиль угольно-черного цвета, с тонированными "под зеркало" стеклами медленно прополз под узкой аркой, ведущей во двор, и оказался на улице.
Не обращая внимания на знаки и светофоры, Никита резко бросил машину вперед, вливаясь в транспортный поток. Сзади громко заскрипели тормоза – какой-то древний "Москвич" торопливо метнулся к обочине. Успел, вывернул...
Никита двигался неторопливо – он сегодня никуда не спешил.
Натужно ревя двигателем и выбрасывая клубы темного дыма, его "маркушу" обогнал "подрезанный" им давеча "москвичок". Сидящий за рулем тонкошеий и остролицый "ботаник" в "леликах" с толстыми стеклами, глядя на "зеркало" окон "марка", возмущенно покрутил пальцем у виска. Дурак, дескать...
– Ну, ты, блин, по-опал... – негромко, в большей степени самому себе, сказал Никита. Нога прижала педаль газа, руки резко вывернули руль. Послушный воле хозяина, японский автомобиль резко прыгнул вперед.
Не обращая внимания на попутный и встречный транспорт, Рокки прижал "ботаника" к разделительной полосе и резко ударил по тормозам.
Чудом увернувшись от встречного "КамАЗа", "Москвич" остановился поперек проезжей части. "Ботан" сидел бледный и потный – Никита отчетливо видел это в зеркало заднего вида. Кажется, он уже что-то начал понимать.
Не обращая внимания на многочисленные гудки сигналов сзади, Рокки, оставив машину посреди дороги, полез наружу. Толстопалая ладонь привычно сжала тонкую "шейку" бейсбольной биты.
Рокки неторопливо возвращался посредине проезжей части оживленной улицы к обшарпанному "Москвичу". Он видел отчаяние и страх, плескавшиеся в глазах "ботаника". Смолкли гудки, машины аккуратно объезжали идущего навстречу движению явно "крутого" мужика с битой в руке и брошенный им автомобиль.
Никита все это видел и был удовлетворен. Этот город принадлежал ему.
Перед тем как нажать пуговицу электрозвонка, Яшка долго стоял перед дверью. Там, за этой тонкой преградой, была его семья. Жена и дочь...
Кто сказал, что в тюрьме нет жизни?! Наверное, тот, кто сам никогда не сидел, кто не знает, какими мелкими радостями насыщена жизнь арестанта.
Одной из таких вот радостей была перекличка с женским корпусом. Повиснув на онемевших от напряжения руках на "решке", напрягая горящие огнем легкие, "жулики" кричали такие привычные, давно уже ставшие расхожими на воле слова, которые здесь, в неволе, имели совсем другое значение и другой, более глубокий, смысл. И наплевать, что "наградой" за эту маленькую радость общения может стать прогулявшийся по ребрам "дубинал" коридорного надзирателя или несколько суток карцера.
А какие романы закручиваются в пропахших бедой корпусах и коридорах! Какие жаркие страсти разгораются в душных камерах! Куда там горячим испанцам или итальянцам! Да они, болезные, даже рядом не стояли с лишенным женского общества российским зэком!
Яшка познакомился с Ниной именно так – по "перекличке". Отсидел положенное за нарушение режима содержания в карцере. А когда вернулся в "хату", то его уже ждала "малява".
Разумеется, был ответ, ушедший на женский корпус окольными путями, через "хлошников" из обслуги.
Завязалась переписка. И с каждым новым письмом, написанным меленькими буковками на случайных клочках бумаги, Яшка проникался к своей новой знакомой все большим уважением. А что?.. Правильная девчонка, воровка, с "понятиями", народ ее уважает, за своей "хатой" "смотрит". Лучшей подруги вору не найти.
Он и не стал искать. А лицом к лицу, "вживую", они первый раз увиделись только во время регистрации брака. Суженая оказалась худой некрасивой женщиной на голову выше Яшки. Но только какое это могло иметь значение?! Браки, как известно, заключаются не замполитом СИЗО. А где-то там, на небесах. Когда две близкие души находят друг друга в этом суровом мире.
