Сейчас он казался большим, светлым и расплывчатым пятном. Барсет протянул руку, дотронулся до ее бедра, и Мадлен сразу же потянула его к себе на койку, спросив безучастным тоном:
— Почему мы опять остановились?
— Да какие-то неполадки в машинном отделении — ответил он. — Во всяком случае, так говорит шеф.
— Опять в машинном отделении, — заметила она. — О, дорогой, ты такой приятный!
— Ты меня хочешь? — поинтересовался он.
— Я же тебя не разочаровываю, стюард? — Мадлен не могла удержаться от такого вопроса, хотя это и было рискованно. Один раз он просто повернулся и ушел в свою каюту. Так что она должна была терпеть его самомнение, и ей не оставалось ничего другого, как подчиняться. — Можешь быть уверен, мои страсти такого порядка, к каким ты привык, просто от природы я пуглива и стыдлива…
— Подвинься, — сказал он каким-то хмурым тоном.
«О, Цезарь! Оплакивать тебя пришли мы, а не восхвалять!» — подумала она, однако вслух не произнесла ни слова. Скорее всего, Барсет никогда не слышал о Шекспире, так что незачем терять время на цитирование великого драматурга.
Он улегся рядом с ней и начал поглаживать ее бедра.
— Да загаси ты свою чертову сигарету, — буркнул Барсет.
Дрожащей рукой Мадлен погасила сигарету. И даже дыхание затаила. О, Боже ты мой! Вдова человека, который окончил академию, служил на крейсере старшим офицером, ушел с почетом на пенсию… И вот теперь она вынуждена опуститься до дешевой интрижки со стюардом!
Карин Брук, занимавшая каюту «Д», проснулась, когда прекратилась вибрация корабля. Какое-то время она просто лежала, раздумывая о том, что на этот раз явилось причиной остановки.
Дверь ее каюты была заперта, но иллюминатор открыт. Однако она не слышала ни поспешных шагов, ни взволнованных голосов, которые могли бы свидетельствовать о несчастье. Когда Карин была маленькой, отец объяснил ей, что, если машины корабля, находящегося в море, по какой-то причине останавливаются, в этом нет ничего тревожного или опасного. А вот если она заметит, что машины с «полного вперед» внезапно переключаются на «полный назад», то должна как можно быстрее исчезнуть с носовой части корабля. «На этот раз, должно быть, опять случилась какая-нибудь мелкая авария в машинном отделении. С тех пор, как они вышли из Кали шесть дней назад, корабль уже останавливался дважды и один раз стоял целых двенадцать часов.
Несмотря на то что работал вентилятор, в каюте было ужасно жарко, ибо с того момента, как судно остановилось, в каюту не влетело ни малейшего ветерка. Если снять ночную пижаму и лежать совершенно голой, тогда, возможно, и будет полегче. Но в этом случае нужно встать и задернуть занавеску на иллюминаторе, потому что матросы начинают драить палубу рано-рано утром, и вид нагой спящей блондинки может привести их в полное замешательство. Даже несмотря на то, что этой блондинке уже тридцать четыре года. Проведя неделю в море, ни один матрос не станет обращать внимания на такие детали.
Потом она услышала, как открылась какая-то дверь, а затем раздались голоса — мужской и женский. Карин непроизвольно вздрогнула. Опять! Да еще в такой момент! Не могли придумать ничего лучшего, чем наслаждаться любовью именно в те минуты, когда на корабле царит полная тишина и все слышно через тонкую перегородку.
Карин Брук была смущена и в то же время разгневана. Это началось в первую же ночь после их отплытия из Кали. Она тщетно пыталась не слышать стоны и вскрики, вызванные любовным экстазом. Но даже зарывшись головой в подушки и чуть не задыхаясь в них, все равно все слышала. Миссис Леннокс было хорошо известно, что в соседней каюте есть пассажирка, но, видимо, ей не приходило на ум, что стенки между ними очень тонкие.
На следующий день Карин специально шумела в своей каюте, чтобы показать соседке, как все слышно, но все ее усилия оказались тщетными. На следующую ночь повторилось то же самое, а на третью — даже хуже. Теперь она просто боялась двигаться по своей каюте. Вначале Карин притворялась, будто спит, но через неделю и это стало невозможным. Вероятно, миссис Леннокс просто не осознавала, какие дикие стоны и крики она издает в экстазе, иначе ей было бы просто стыдно смотреть в глаза Карин, встречаться с нею на корабле. Хотя в данных обстоятельствах такое абсолютно нереально. На борту очень небольшого, старого грузового судна, их, женщин, оказалось всего две, а путь до Манилы предстоял еще очень долгий.
Когда в соседней каюте опять послышались стоны, Карин села на постели и схватила халат. Единственным выходом из положения было бежать из каюты. Она затянула пояс, сунула в карман сигареты, зажигалку, в темноте нащупала туфли и вышла в коридор. Без косметики на лице, непричесанная. Но Карин настолько обозлилась на то, что происходило рядом, что ей было безразлично, как она выглядит. Просто хотелось побыть где-нибудь в другом месте, пока не уйдет от соседки мужчина. Хотя и столкнуться с ним тоже было бы неприятно.
Карин даже подумывала о том, как бы перебраться в другую каюту, но не находила, чем обосновать эту просьбу. Кроме того, переселиться можно было только в двухместную каюту, а она заплатила за одноместную. Меандр» имел на борту четырех пассажиров и двенадцать посадочных мест. Все четыре одноместные каюты были заняты, все двухместные — пустовали.
Ее каюта была последней по коридору, со стороны штирборта. Выйдя, она никого не заметила. Свернув в другой коридор, прошла мимо столовой и вышла на палубу со стороны бакборта. Эта палуба была немного приподнята и называлась палубой для прогулок. Здесь находились пассажирские каюты, каюта стюарда, столовая и курительный салон. Этажом ниже располагались каюты команды, выше — офицеров и инженера, а также их столовая и радиорубка. Пассажирам разъяснили, что они должны пользоваться прогулочной палубой, в крайнем случае могут подниматься на верхнюю, но ни в коем случае не приближаться к мостику.
Карин Брук подошла к трапу и поднялась на верхнюю палубу, которая была освещена только лунным светом, поскольку мостик был на противоположном конце. Между двумя крыльями мостика находилась рубка, за ней — штурманская рубка и каюта капитана. Она остановилась между двумя спасательными шлюпками и залюбовалась звездной ночью, темным неподвижным океаном.
На корабле ударили три склянки, и сигнальщик на верхней палубе секундой позже повторил время — половина второго. Карин повернула голову и увидела на мостике офицера. Сначала она хотела спросить у него о причине остановки, но потом решила этого не делать. Это был скупой на слова, хмурый человек. Она видела его всего пару раз, мимолетно и даже не знала, понимает ли он по-английски. Сносно по-английски на корабле говорил только первый офицер. Карин знала об этом, поскольку он иногда обедал вместе с пассажирами.
Из машинного отделения доносился пульсирующий стрекот генератора, а в остальном на судне царила полная тишина. В воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка, все вокруг словно застыло. Она посмотрела вниз. Пока корабль плыл в тропических водах, Карин любила наблюдать за полосой света, которая бежала за кораблем. Но сейчас ничего не было видно, поскольку поверхность океана была совершенно гладкой, и лишь иногда на ней поблескивали точечки, словно светлячки.
Через какое-то время Карин услышала позади себя шаги и обернулась. Это был первый офицер.
Даже в темноте она не могла его перепутать ни с кем другим. Он был приблизительно двух метров ростом, с очень широкими плечами. Рядом с ним любой другой на судне казался карликом. Руки у него были мускулистые, а на большой, грубосколоченной голове росли густые светлые волосы. Растрепанные, они еще больше подчеркивали его энергию, буквально бьющую через край. Несмотря на свой огромный рост, первый офицер двигался с легкостью и грацией хищного зверя. Должно быть, немало женских сердец покорили его саркастические, холодно-голубые глаза и самоуверенная грубоватость манер. Карин непроизвольно подумала о том, что он тут делает в такое время, поскольку случайно знала, что его смена начиналась в четыре часа утра. Может, это именно он захаживает к ее соседке? И ей стало противно от одной такой мысли.
Офицер посмотрел на нее и остановился рядом.
— Собираетесь покинуть корабль, миссис Брук? Не случайно же вы стоите поблизости от спасательных шлюпок. — Его голос звучал насмешливо.
Она рассмеялась:
— Нет, только любуюсь ночью. Когда остановились машины, я проснулась…
— Такое происходит со всеми. Полная тишина после сильного шума разбудит любого.
— Случилось что-нибудь серьезное?
— Нет, просто перегрелись машины. Рабы из машинного отделения говорят, что через полчаса тронемся дальше.
Она вынула из пачки сигарету:
— Кто, вы сказали?
Он поднес ей зажженную зажигалку и усмехнулся.
