Дело происходило в четверг, а потому уже через день я, надев лучшие, что у меня были, брюки и рубашку, накинув зимнюю куртку, вышел из дома и отправился на рандеву. Машину оставил в снимаемом мной гараже из-за опасения попасть в пресловутую пробку и опоздать на свидание, а сам поехал на метро. Когда подъезжал к станции «Третьяковская», мне позвонила Зоя — телефонами мы заранее с нею обменялись — и сказала, что задержится на сорок минут, что-то не успевает сделать. Голос у нее оказался не таким, каким представлялся — мне почему-то чудилось, что у девушки с фотографии голос должен быть бархатным, дивным, с чарующими нотками, а у нее оказался властным, сочным, в общем-то, тоже неплохо звучал. Зоя мне не жена, не близкая подруга, а лишь знакомая по Интернету, с которой пока рано качать права, а потому я свое недовольство значительным опозданием дамы выражать не стал, безропотно согласился подождать. На дворе, вернее (учитывая, что я в метро) на поверхности земли, была, как я уже говорил, минусовая температура, а потому шататься по морозу без дела малоприятное удовольствие, и я скоротал время, толкаясь на станции метро среди пассажиров. В тринадцать десять, за полчаса до оговоренного времени, я стоял в конце длиннющей очереди, растянувшейся на полкилометра по Лаврушинскому переулку, где и расположено здание Третьяковки. Я знал, что «ценителей» живописи таких же, как и я, ни черта в ней не смыслящих (ибо не верится, что в нашей стране может иметься столько истинных знатоков изобразительного искусства, сколько их ломится ежедневно в двери музея), уйма, потому пришел к Третьяковской галерее на тридцать минут раньше, чтобы занять очередь. Наконец, когда я продвинулся вместе с очередью вдоль железного забора к воротам, откуда до дверей знаменитого музея подать рукой, появилась Зоя. Она была одета в коротенькую норковую шубку, модельные сапожки, облегающие стройные ножки, несмотря на мороз в тоненьких колготках, и в умопомрачительную меховую то ли шапку, то ли берет.
О, боже мой, такой красоты я уже давненько не видел, причем вживую! Пожалуй, в реале Зоя выглядела во сто крат лучше, чем на фотографии. О, эта покачивающаяся походка, причем не из стороны в сторону, а вперед-назад, она не шла, а будто лебедь из сказки плыла по волнам. В моих глазах мир поблек, утратил яркие краски, стал черно-белым, я видел в цвете лишь Зою и цветной ореол вокруг нее, словно она сама излучала свет и освещала пространство вокруг себя, как некое божество. Амур, сидевший в небе на облачке, сразил меня стрелой любви наповал. Какого же черта я раньше, дурак, не предложил ей встретиться? Уже давно бы мог распоряжаться таким потрясающим телом.
Зоя подошла, и мне показалось, что очередь расступилась, пропуская столь ослепительную молодую особу вперед. У мужиков аж челюсти отвисли, таких женщин они наверняка в жизни не видели. Шиш вам — ко мне дама идет! Зоя приблизилась, и я на зависть стоявшим вокруг мужикам (еще бы, такую девицу подцепил!) сказал:
— Привет!
— Привет, привет! — проговорила Зоя, и ее красивое лицо с розовыми от мороза щечками озарилось улыбкой. — Я тебя еще издалека приметила.
— Я тебя тоже сразу узнал, — проговорил я тихо, чтобы не вызывать все у тех же мужиков чувства злорадства, на этот раз по поводу того, что дама не моя любовница, а малознакомая особа, которую я вижу в первый раз.
— Давно стоишь? — проявила праздное любопытство Зоя, которое могло сойти за тонкое издевательство, ведь именно по ее вине я долгое время торчал в метро, а потом мерз на морозе, но я покачал головой и с простодушным видом ответил:
— Да нет, всего лишь сорок минут.
— Ах да, — вытянула Зоя губы трубочкой, от чего стала похожа на маленькую девочку, уличенную в дурном поступке. — Сборы на свидание затянулись. Уж очень мне хотелось выглядеть перед тобой лучше.
Я пожал плечами:
— Да уж куда лучше? Модернизировать такую внешность — только портить.
Комплимент моей новой знакомой понравился, она потупилась.
— Спасибо.
Говорить как-то особо было не о чем, так обычно случается в общении с незнакомыми людьми. И хотя мы свободно вели разговоры в Интернете, в реальности найти подходящую тему для беседы оказалось сложно, мы чувствовали себя скованно, а потому, пока подходили к дверям в музей, перекидывались лишь малозначащими фразами, при этом украдкой изучая друг друга. Не знаю, как я Зое, а она мне нравилась все больше и больше. Ах, эти пухлые губки, ах, этот многообещающий взгляд! Что же мне ждать от тебя, дива? Счастья, любви, умиротворения или несчастья, любви, забвения? Черт возьми, еще немного, и я сочиню литературный шедевр, достойный пера горячо любимого мною великого поэта Александра Сергеевича.
Наконец мы вошли в музей. Признаться, я бывал в Третьяковке не раз и водил сюда во время первого знакомства не одну женщину (по каким причинам удобнее всего ходить именно в музей при первом знакомстве, я уже объяснял), так что вел Зою уже по накатанному мною пути. Не буду описывать сам музей и находящиеся в нем шедевры живописи — каждый уважающий себя гражданин России, да и ближнего и дальнего зарубежья, если не побывал в Третьяковке, то видел ее залы и картины в Интернете, слышал от друзей или знакомых, читал или рассматривал буклеты, в общем, представление о галерее имеет.
В музее испытываемая нами в первые минуты знакомства скованность пропала, мы стали чувствовать себя свободнее. Зоя тоже наверняка бывала в Третьяковке, причем не раз. Так что произведения живописи нашу пару (да простят нас великие живописцы) мало интересовали. Время от времени останавливаясь у картин, но все больше для того, чтобы поговорить о своем, а не обсудить шедевр, мы пробежались по залам знаменитого музея и уже полтора часа спустя вышли на улицу. Но все же я не удержался от соблазна пригласить Зою в ресторан. Ну, как в ресторан. Он называется рестораном, да еще японским, на самом деле по уровню равен кафе. Был у меня на примете один кабачок неподалеку от Третьяковки. В него я водил тех женщин, с кем при первом знакомстве ходил в музей. Не стал я оригинальничать и в этот раз.
Мы миновали пару переулков, прогулялись по улочке, а затем вошли в длинную подворотню, с левой стороны которой и находился вход в хорошо известный мне ресторан. Я открыл дверь — вверху звякнул колокольчик, предупреждавший служащих заведения о прибытии посетителей, — и пропустил вперед Зою. Подниматься надлежало по мраморной лестнице на второй этаж. Уже в подъезде чувствовалось, что ресторан восточный: по стенам развешаны репродукции с картин японских живописцев, с потолка свисали японские фонарики, между лестничными пролетами на площадке стоял стеклянный шкаф с нэцкэ. На втором этаже нас уже поджидала восточной внешности девушка, одетая в кимоно и с прической в японском стиле с торчащим из нее гребнем. Хорошо, что не палочками для еды заколоты волосы, а лицо не намазано белилами. Тогда точно был бы перебор. Вот такие ряженые всегда вызывают у меня смешанные чувства: и смех, и жалость, и грусть. Смешно потому, что нелепо выглядят они в современном городе, жалко потому, что хозяева так над ними издеваются, а они вынуждены терпеть, ну а грустно оттого, что ничего не могу исправить в сложившемся положении дел.
— Здравствуйте! — сказала девушка, сложила у груди лодочкой руки и сделала нечто похожее на книксен. Очевидно, именно так, по ее разумению, в Японии хозяева приветствуют гостей. Хотя кто его знает, возможно, именно так, я в Японии не был.
Я тоже сложил у груди ладони «домиком», церемонно раскланялся и поздоровался:
— Охаё, офисиянка-сан!
— Ты знаешь японский?! — удивленно посмотрела на меня Зоя.
— Я много чего знаю. В том числе и немного японский, — соврал я, не моргнув глазом. — «Скорая помощь» — такомуто херовато, мама — япона мать. В общем, объясниться с японцем смогу.
— Болтун! — хихикнула Зоя и шаловливо хлопнула своей ладошкой по моей руке.
Официантка, смотревшая на нас во время разговора с ироничным выражением лица, проговорила:
— Проходите, пожалуйста.
Девушка проводила нас в небольшой уютный зал с огромным круглым столом посередине и квадратными и прямоугольными столиками по периметру ресторана. Посетителей было немного — две пары сидели за круглым столом и несколько за обычными. Нам досталась кабинка со столиком на четверых у окна. Я помог Зое снять шубку, шапку, снял свою куртку и повесил их на вешалку тут же у кабинки. Мы сели за столик на длинные лавки друг напротив друга. Столик был интересной конструкции, его столешница представляла собой прямоугольный ящик, накрытый сверху стеклом. В нем на мелких камешках лежали всевозможные представители морской флоры и фауны, ракушки, цветочки, сухие водоросли, пластмассовые разной расцветки рыбки, что в целом имитировало морское дно.
