пришел за его жизнью и приготовился биться за нее. Но почему-то все не бросался. А Тамерлан, опустив руки, стоял в двух метрах от хищника и смотрел ему в глаза. Немая сцена продолжалась несколько минут. Кто-то из числа зрителей не выдержал, крикнул:
— Фас, бури¯¯, фас!
Его одернули. Но ни волк, ни застывший перед ним человек не слышали глупого возгласа. Похоже, они предпочитали физическому выяснению отношений игру в гляделки. В распахнутых виноградинах Тамерлана плавали золотистые искорки. Они мерцали, умирали и снова рождались. Яркий солнечный луч падал на морду зверя. По его блестящим желто-коричневым глазам пробегали мелкие блики, придавая радужкам цвет начищенной меди. Волк неожиданно сел, выпрямив передние лапы. Хромец вытащил из сумки большой кусок свежего мяса и бросил на солому перед животным. Зверь потянул носом воздух, схватил подачку и стал поедать ее. По лицам наблюдателей скользнула мимолетная тень разочарования, смешанная, надо заметить, с изрядной долей восхищения.
Волк прожил немногим более полугода. Очевидно, его все-таки погубила тоска по утраченной свободе. Но Тамерлану удалось реализовать свою идею. Три сучки понесли от зверя. Щенки первой генерации не оправдали надежд. Как ни странно, метисы при хороших внешних данных были трусоваты. Боялись они в основном человека — сказывался впитавшийся в гены страх перед сильнейшим конкурентом в природе. И все же в дальнейшем волчья кровь сказалась.
Седьмой цех — старое неказистое здание, построенное еще в тридцатые годы, переоборудовали под экспериментальную лабораторию красителей. Да быстро — за неделю вымели все старое, провели ремонт и завезли новое оборудование. Прямо стахановцы. И теперь якобы собираются в седьмом разрабатывать новые краски, подбирать современные цветовые гаммы и придумывать модные дизайнерские решения. Возможно, возможно… но казалось Григорию Михайловичу, что все-таки здесь что-то не так. Может быть, казалось лишь потому, что привык он на всей доверенной ему территории быть хозяином полновластным и безраздельным, а теперь седьмой выпадал из-под его юрисдикции?
Чекист Михеев в спецовке и с амбарной книгой под мышкой, куда он записывал обычно всякие претензии к механизмам, появился на пороге седьмого. «Здорово постарались», — отметил он. Самый маленький цех на фабрике напоминал миниатюрный химический завод, или нет — фармацевтический — такая была чистота. Михеев потоптался на пороге, затем вытер ноги, чего он никогда не делал, даже входя к директору. В помещении работали незнакомые ему люди в голубых комбинезонах. Судя по всему, доводили оборудование. Никто не обратил на вошедшего внимания. Почти посередине цех разделяла вновь сооруженная сплошная стена с полуоткрытой дверью в центре. Бригадир неспешным хозяйским шагом подошел к двери и заглянул внутрь. Там, в небольшом помещении, людей не было, а справа и слева выстроились столы с компьютерами, по три с каждой стороны. За ними возвышалась еще одна перегородка, на двери которой значилось: «Склад. Посторонним вход строго воспрещен». Пользуясь тем, что никто его не останавливает, Михеев, плотно затворив дверь в компьютерную, попробовал войти на склад. И здесь не заперто. Но темно — окон не было. Чекист, пошарив по стене, нащупал кнопку. Вспыхнули на высоком потолке яркие люминесцентные лампы. Нет, перед ним явно был не склад. Химическая посуда на длинных лабораторных столах, неизвестная аппаратура. Только в дальнем конце стеллаж во всю стену, и там какие-то мешки, коробки, полные бутыли. Михеев сделал несколько шагов в глубину помещения. На столе распечатка с перечислением химических веществ.
— Метиленхлорид, бензол, амиловый спирт, соляная кислота, уксусная кислота…» — прочел он. Напротив каждого вещества стояли цифры, обозначающие количество. Не трогая листка, Чекист быстро переписал знакомые и не очень названия в свою книгу.
Холодный, неуютный, почти не отбрасывающий теней свет в «складском помещении» вызвал у многоопытного соглядатая беспокойство. Ему послышался какой-то шорох за спиной. Михеев резко обернулся. Нет, он здесь один. Однако пора сматываться, пусть директор сам разбирается, для чего нужны эти непонятные вещества. Во всех этих химикалиях он, Чекист, ни в зуб ногой. Его задача — добыть и принести информацию. Михеев выключил освещение и осторожно приоткрыл дверь в компьютерную. Там стоял человек в голубом комбинезоне.
— Здорово, — спокойно произнес он.
— Здравствуйте, — стараясь не споткнуться голосом, ответил Чекист.
«Да что я так струхнул? На своей фабрике, чай. Ну, что мне здесь будет? Тьфу!» — внутренне одернул он себя.
— И что ты на складе забыл?
— Ничего, ага. Обычная проверка оборудования. Плановая.
Волнуясь, бригадир начинал вставлять словцо «ага» по делу и не по делу.
— Плановая, говоришь, да? Проверка? Тебя самого проверить не помешает. Эй! — позвал незнакомец.
В комнату вошел еще один мужчина в комбинезоне. Только сейчас Михеев обратил внимание на то, какие здоровые перед ним были ребята. Толстые загорелые шеи, неохватные плечи.
— Да чего меня проверять? Вы что это?! Я — бригадир Михеев, ага. Здесь меня на фабрике как облупленного знают. Двадцать три года на одном месте.
— А чего ты задергался? Сейчас поедем с нами, все расскажешь — и баста.
— Куда ехать?! Лучше к директору…
— К директору так к директору.
Выйдя из цеха, синие комбинезоны повернули к стоящей неподалеку легковушке.
— Да тут пешком… — возразил бригадир.
— А зачем, когда под рукой тачка?
Ворота фабрики были открыты, и машина с затемненными стеклами покинула территорию без остановки.
* * *
Шло время. Второе поколение волчьих потомков удалось лучше. Немалую роль, несомненно, сыграло умение Тамерлана увидеть в новорожденном щенке его взрослый характер. Руководствуясь каким-то непонятным чутьем, он в копошащейся массе слепых комочков безошибочно выбирал будущих несгибаемых бойцов. Появилась на свет и третья генерация волкособак. Все меньше в них было крови огромного вожака, но, как ни странно, его внутренняя сила проступала в молодых зубастиках все ярче.
Удовлетворение от побед, одерживаемых питомцами непостижимого уродца, блекло. Они стали регулярными до закономерности. Хотелось нового. И, глубоко поразмыслив, Салим Якубов подарил Тамерлану истинное счастье. Эта мысль, наверное, зародилась у него давно — возможно, в тот момент, когда хромец входил в клетку с волком. Предвкушение ожидавшейся трагедии тогда было значительно острее, чем перед собачьей дракой. И оно запомнилось.
Однажды под вечер на обнесенный высоким плетеным забором двор Тамерланова убежища помимо привычного грузовика въехали еще две машины. Из Волги вышел Якубов, а из УАЗика вывели трех оборванных людей.
— Подготовь к завтрашнему дню трех собак. Посмотрим, на что они годятся. — Не глядя на Тамерлана, бросил Якубов и пошел к своему домику, стоящему отдельно от жилья собак и их тренера.
Тамерлан
