— Я не знаю, что делать, дедушка, — опустив голову прошептал Сахиф. — Я не хочу верить, что Фатха здесь не ради меня. И в то же время я понял, что не люблю ее. Я ей говорил об этом, а она заплакала. И плакала искренне.
— Отправь ее домой, — посоветовал повелитель.
— А если это она, — вздохнул внук, — сообщила кому-то о выезде Нулиши? Мы сделаем только хуже для нее, да и для себя. Пока она тут, мы можем как-то контролировать ее, и если Нулишу захватят…
— Я не хочу даже слышать такого предположения! — гневно прервал его повелитель. — Я понимаю тебя, Сахиф, — уже сдержанно заговорил он. — Ты боишься узнать правду об истинных планах Фатхи. Но если твое первое предположение верно, то Нулише угрожает опасность. Помнишь их схватку? — спросил он. — Тогда все поняли, что Фатха и Нулиша ненавидят друг друга. И ненависть эта не женская, потому что не из-за мужчины, а человеческая. Фатха завидует Нулише и ненавидит ее за то, что Нулиша говорит правду о ней. Так, — решил он, — я отдам приказ Кинжалу Мести, и он посадит Фатху в яму правды.
— А если она не виновата? — спросил принц. — Ты же всегда говорил, что надо наказывать за вину, а не за то, что кто-то может быть только виноватым. Что подумают те, кто поверил тебе и уже пятнадцать лет идет за тобой? Я сам не совсем верю, что Фатха с кем-то связана, — качнул он головой. — Она хитра, как лиса, сильна, как дикая кошка, непредсказуема, как гремучая змея. Но я не знаю о ее связи с кем-то, кто может совершить…
— Сахиф, — вздохнул повелитель, — поверь, что многие даже не подозревали, что они настолько склонны к совершению преступлений, пока не заразились болезнью камушков бессмертия. И в этом моя вина, — опустив голову, признал он. — Я думал, что те, у кого есть такой камушек, отзовутся, и я смогу выкупить все семь и сложить их вместе в найденном мной святом хранилище семи гнезд святого Перуса. Я думал, это предназначено мне судьбой, и потом я сделал бы тебя хранителем семи гнезд Перуса. Но все сложилось не так, — качнул он головой. — Эти камушки стали виновниками убийства многих людей. Все началось в Монголии, — вспомнил он. — И получается, что в этом есть моя вина…
— Профессора в Монголии убили до того, как появилась легенда о Перусе и святых камушках, — напомнил Сахиф. — Люди узнали правду об алмазе во Франции, — кивнул он. — Кстати, почему ты не попробовал договориться с мадам Леберти, хозяйкой музея? — поинтересовался он.
— Я делал это дважды, — печально вздохнув, ответил повелитель. — Я просил ее назвать сумму, и я бы выплатил любые деньги, но мадам Леберти не ответила на мое предложение. Я дважды посылал ей письма с людьми. На третий раз мой гонец не доехал до Франции и был убит в Сирии, — снова вздохнул он. — И я понял, что эта женщина тоже стала жертвой жадности. И кроме того, она единственная, у кого есть камушек бессмертия, о котором знает весь мир. И она ни за, что и ни за какие деньги не расстанется с ним, — пробормотал Повелитель. — Ее самолюбию льстит, что у нее есть то, чего никак не могут найти другие. Русские, у которых два камушка, тоже пока не готовы продать алмазы, — продолжил он. — Прежде всего, они опасаются заявить о том, что у них есть алмазы, которые называются камнями бессмертия. Ведь за одним из них несколько убийств. А второй достался хозяину от своего далекого предка-разбойника. Я не хочу применять насилие, но, если не останется возможности договориться, я пойду на это, — признался повелитель. — Я понимаю, что солнце моей жизни затухает и скоро, очень скоро произойдет закат моего пребывания на свете. И все, что я пытался создать, рухнет. Ты ничего не сможешь сделать. На нашу территорию сразу найдутся покупатели. Люди начнут расходиться. Молодежь в основном вздохнет свободно. И кончится возрожденная Персия, язык ахеменидов забудется. — Взмахом руки он остановил пытавшего заговорить внука. — Я хочу собрать все семь камушков и сложить их в семь гнезд святого Перуса. А ты бы стал хранителем. Вот все, что я хочу сделать, пока жив. И если я не сделаю так, то все рухнет, ничего не останется. А за камушки будут по-прежнему погибать люди. За камушки, которые должны лечить людей, будут убивать. Я пытался объяснить это мадам Леберти, но ответа так и не получил. Сейчас я жалею, что начал это делать через Интернет, — признался повелитель. — Но теперь я просто должен успеть до заката моей звезды. И я решил, — кивнул он, — если нужна сила, чтобы убедить, я применю ее, я буду убивать, если кто-то попробует остановить меня оружием. Слишком мало времени осталось, чтобы быть добрым. Хватит, — заявил повелитель. — Я не хочу, чтобы что-то произошло с Нулишей. И если с ней, — он закрыл глаза, — произойдет что-то плохое, я лично возьму в руки оружие. Ты выслушал меня, Сахиф, а теперь скажи, что ты думаешь? Ответь честно, — попросил дед.
— Этим жил и ради этого погиб мой отец, — тихо заговорил тот. — И маму убили в Тегеране, когда она пыталась встретиться со старейшинами курдского народа. Да, — кивнул он, — скорее всего все будет, как ты говоришь. Но не все уйдут и не все перестанут говорить на языке ахеменидов. Твоя империя, как ты называешь эту землю, распадется, но поверь, не все забудут тебя, и еще несколько поколений будут говорить о повелителе, пытавшемся возродить Персию. Я клянусь тебе повелитель, — опустившись на одно колено, он положил ладони на пол, — я найду все семь камушков бессмертия и сложу их в гнезда святого Перуса. И остановить меня в этом может только смерть. Но я надеюсь, — поднявшись, улыбнулся он, — мы сделаем это вместе.
— А сейчас надо что-то решать с Фатхой, — вздохнул повелитель. — Я боюсь за Нулишу, — проговорил он. — И я чувствую, что к тому, что произошло, как-то причастна Фатха. Вполне возможно, что она просто ответила на вопрос или в разговоре упомянула, что Нулиша уезжает.
— Я поговорю с ней, — решил Сахиф.
— Где она? — схватив за плечи рослого мужчину в темной одежде с коротким широким мечом в ножнах справа, спросил Кинжал Мести.
— Ушла, — испуганно ответил тот. — Сказала, что принц будет ждать ее…
Мархаш отбросил его и побежал вниз по широкой каменной лестнице.
— А ты хищница, — усмехнулся, заводя джип, загорелый здоровяк. — Успела…
— Главное, спасибо нашему учителю, — засмеялась сидевшая на заднем сиденье Фатха. — Он научил меня пользоваться прослушкой. Именно так я все узнавала. Я два раза была у того старикашки, которого все зовут повелителем, и поставила там «жучок». Благодаря этому я все знала. А тут услышала разговор обо мне и поняла, что надо срочно уходить. Хорошо, что ты оказался рядом, — облегченно вздохнула она.
— Я на всякий случай приехал, — усмехнулся водитель. — Это меня Мамлюк уговорил, — кивнул он на сидевшего рядом здоровяка с зеленой повязкой на лбу.
— Хозяин велел, — хрипловато пояснил тот. — Вот я и сказал Зауру, что надо ехать.
— А где хозяин? — спросила Фатха.
— Никто не знает! — захохотал водитель.
— Куда мы сейчас? — обернувшись, задала вопрос она.
— В Торбете-Джам, — ответил Мамлюк. — Там вертолет ждет. А оттуда в Бабольсер. И через Азербайджан в Турцию. Там будем ждать приказа.
* * *
— Они уехали на машине, — сказал невысокий парень с карабином в руках, — на джипе, к перевалу подъехали двое. Пассажир — араб, водитель — белокожий. Задерживать не стали. Женщина — невеста принца, и мы не могли…
— Значит, внук был прав, — вздохнул повелитель. — Теперь запомни, Кинжал Мести, — кивнул он тому. — Никого без разрешающего амулета не выпускать. Если кто-то попытается, стрелять. И выдвини своих «бессмертных» к реке. Я думаю, что нас могут атаковать.
— Я все сделаю, — согласно отозвался Кинжал Мести. — Но не думаю, что кто-то рискнет напасть. Рядом натовцы проводят операцию против «Талибана» и на выстрелы обязательно среагируют вертолетами, те бьют ракетами без раздумий. Вооруженные люди, и все, атака. К тому же, если б готовилось нападение, мы бы знали. У нас хорошая сеть слухачей…
— Странно, что Фатха сбежала, — пробормотал Звездочет. — Она как бы подтвердила, что виновата. Но почему? — пожал он плечами.
— Поясни свои слова, — повернулся к нему повелитель.
— Она не могла знать, что ее подозревают, — заговорил тот. — И вообще, почему люди, которые увезли ее, оказались около нашей земли? — спросил он. — Связи у нее не было ни с кем. Иначе бы телефон засекли наши люди.
— Я тоже думал об этом, повелитель, — кивнул Кинжал Мести. — Связи у Фатхи не было. А она ушла, как будто знала, что ее ждут. И почему ушла сейчас, а не тогда, когда принц фактически выгонял ее? И как она могла сообщить о Нулише? — спросил он. — Связаться она ни с кем не могла. Связь есть у вас, у меня, у принца и на постах границы наших земель. Каждый, кто хочет связаться с кем-то, обращается к совету, — напомнил он. — И с вашего позволения, повелитель, — поклонился он, — я все блокировал.
