минут двадцать Мокришин, Горохов и Ломтев влезли в автобус. Леня доложил, что дело сделано. Санитары погрузили тело и уехали. Вслед за ними автобус псковского Управления милиции тоже, развернувшись, покатил по грунтовке в сторону Славковичей.
Когда Зверев вышел из автобуса и направился к дому, дождь совсем перестал, но холодный пронизывающий ветер все же заставил майора поднять ворот плаща и съежиться. Павел Васильевич открыл калитку, прошелся по прибитой дождем песчаной дорожке и тут же был облаян мохнатой здоровенной дворнягой, метавшейся у будки на цепи. Зверев поднялся на крыльцо, дверь открылась, и на пороге появилась хозяйка. На вид жене убитого участкового было лет тридцать пять; высокая, голубоглазая; чуть вытянутое лицо, довольно милое, хоть и слегка простоватое, как у большинства деревенских женщин средней полосы. На ней было надето простенькое ситцевое платье и передник, утягивающий тонкую талию; в ушах янтарные серьги; простенькие стеклянные бусы и медный нательный крестик висели на шее. Косметикой Антонина Пчелкина не пользовалась, но, как тут же отметил Зверев про себя, она в ней и не нуждалась. Одного только взгляда, брошенного на Антонину, было достаточно, чтобы понять, почему именно на эту деревенскую красавицу в свое время Войнов и Пчелкин положили глаз.
– Вы ведь из Пскова? – довольно сурово поинтересовалась Антонина.
Зверев кивнул.
– Майор Зверев. Можно войти?
Женщина отступила, пропуская гостя в дом.
– Значит, вы нашли его?
Щека Зверева дернулась.
– Вы про мужа?
– А про кого же?
– Он убит.
Антонина задержала дыхание, помотала головой и несколько ошалело рассмеялась. Зверев почувствовал себя неуютно. Эта женщина определенно была красива, но Павел Васильевич не мог понять, что же в ней не так? Что-то в этой женщине одновременно восхищало Зверева, а что-то отталкивало. Вот только он никак не мог понять, что именно.
Антонина Пчелкина тоже какое-то время изучала гостя, потом, словно опомнившись, резко сказала:
– Проходите, и я вас попрошу не задавать все ваши вопросы при сыне.
Они вошли в комнату, Зверев увидел подвешенную под потолком люльку, где тихо посапывал ребенок, отметил наличие в комнате стандартного набора простенькой мебели. В центре стоял покрытый белой жаккардовой скатертью стол. На полу, на коврике сидел симпатичный чернявый мальчуган лет четырех и катал на игрушечном грузовике полдюжины зелененьких оловянных солдатиков.
– Темка, сынок, поиграй в другом месте. Нам тут с товарищем нужно поговорить.
Мальчик встал, взял вязанный из полосок материи коврик, грузовичок с солдатиками и тихо спросил:
– А папка все еще не пришел?
– Не пришел. – Голос женщины дрогнул. – Ступай.
Лицо Антонины было бледным и походило на маску кабуки. Женщина подошла к сыну, обняла его за плечи и легонько подтолкнула к выходу. Мальчик заупрямился и посмотрел на Зверева.
– Этот дядя милиционер?
– Да, сынок, он милиционер.
– Значит, он знает, где мой папа!
– Конечно, знает, ступай.
Глядя в карие глаза мальчика, Павел Васильевич почувствовал тревогу. В голове тут же словно что-то взорвалось!
«Этот мальчик… Чернявый и кареглазый и…»
Он был не особо похож на Антонину и совсем не походил на Пчелкина.
Зверев тут же вспомнил свой визит в квартиру второго секретаря горкома. Он вспомнил комод из красного дерева, на котором в рамке стояло фото мальчугана в матроске и бескозырке. Тот мальчик – сын Войнова.
«Как же его звать? Артур? Ну точно – Артур! А этот…»
Сын Пчелкина Артем как две капли воды походил на того Артура. Этого было сложно не заметить.
Когда мальчик ушел в соседнюю комнату, Зверев пытливо посмотрел на хозяйку. Та села на стул и вскинула голову.
– Вижу, что вы это заметили?
– Что я заметил?
– То же, что и все! Да, Темка – сын Войнова, и все местные это прекрасно знают.
– Пчелкин тоже знал?
– Разумеется.
– А второй? – Зверев указал на висевшую под потолком колыбельку, увешанную кружевами.
– Дочка… Глашка. Она Володькина.
Зверев покивал, еще раз огляделся и кашлянул.
– А теперь я хотел бы перейти к делу! Я вижу, вы не сильно удивились, узнав о том, что вашего мужа нет в живых. Почему?
Антонина усмехнулась.
– Потому, что я это знала. Мне Ленька Жучок сказал, что они в овраге мужика мертвого нашли.
– Ленька – это ваш сосед?
– Можно сказать и так. Вальки Жуковой сын, шустрый такой парнишка. Кличка у него Жук. Так вот он утром прибежал и сказал, что они с сестрой ходили в лес и нашли труп под ветками.
Зверев покивал, в душе подивившись наивности Коли Ломтева, который полагал, что детишки, нашедшие труп Пчелкина, тут же об этом не растрезвонят.
– Ленька сказал вам, чей это был труп? – уточнил Зверев.
– Не сказал, но догадаться было нетрудно. Да я, если честно, когда муж пропал, и без Ленькиных слов уже все поняла…
– Что поняли?
– Что Мишкой Войновым дело не ограничится. Я когда узнала, что его прямо на собственном же дворе подстрелили, тут же поняла, что и Володьке несдобровать…
Зверев тут же подался вперед.
– Поясните.
– Все дело в тех проклятых розах.
– Что вы имеете в виду? И при чем тут какие-то розы?
– Не знаю, в курсе вы или нет, но до войны я встречалась с Мишкой…
– Ваш муж мне сказал, что вы даже были невестой Войнова.
– Они тогда оба за мной бегали, а когда немец пришел, мои воздыхатели на фронт ушли. Оба мне письма писали, но отвечала я только Мишке. Его ждала, но Володька первым пришел. Ну и стал возле меня увиваться…
– И вы решили уйти к нему?
Глаза Антонины сверкнули.
– Нет, я до конца своего Мишку ждала, а Пчелкину дала от ворот поворот, но он так и не угомонился. Потом Мишка наконец-то объявился. Вот только появился он не сразу. Он ведь, как выяснилось, после окончания войны не в Славковичи, а к вам в Псков подался. Там обосновался, связи завел. Сначала на завод пошел, там должность в парткоме первую свою получил, ну и все такое.
– И вы отчаялись?
– Да нет же! Говорю вам, ждала его до конца. Когда аж через три месяца после окончания войны Мишка все-таки заявился в Славковичи, пришел ко мне и божился, что заберет к себе. Нужно только подождать. – Антонина вздохнула. – Обрадовалась я тогда, все ему простила и снова у нас закрутилось! Только вот о свадьбе Мишка больше не говорил, а потом снова уехал! Я его ждала и дождалась…
Ребенок в люльке заплакал, Антонина встала и стала качать дочь.
– Вы говорили про розы? – не выдержал Зверев.
– Ах, розы!
Антонина вернулась на место, сложила руки на коленях и стала вспоминать…
Осень 1945 г., Славковичи…
Озимые в сорок пятом начали сеять в середине
