– Привет, – поздоровался Андрей. Водитель и бровью не повел. – «Нацмен паршивый», – заключил Бандура.
– Поехали, Ногай, – сказал Рыжий, перебрасывая ремень безопасности. Как вскоре выяснилось, не даром. Не успел Бандура как следует удивиться кличкам, которые носят некоторые милиционеры, «и, вообще, о каком Ногае речь, если ясно и четко сказано: один Гриша, другой Коля, и никаких на фиг, нацменов!», как уже летели по улице, не особенно, кстати, приспособленной для скоростных заездов. Однако, такие мелочи, вероятно, не интересовали водителя. Ногай то подрезал другим машинам, то обгонял по встречной полосе. А как только они выехали за город, нажал так, что Бандура в свою очередь потянулся за ремнем безопасности.
«Чего бы я так летел? – думал Андрей. – Как на пожар?»
«С другой стороны, если машина позволяет, а в кармане ксива, так, почему бы и нет?» – Андрей понятия не имел, задался водитель целью продемонстрировать лично ему резвый нрав машины, или просто всегда так ездил, однако, оба варианта считал клиническими.
* * *
Оставив позади Симферополь, трасса устремилась через живописную зеленую долину. Горы следовали параллельно по обеим сторонам, с каждой минутой прибавляя в высоте.
– «Растишки» от «Данона» обожрались, – пробормотал Андрей и поймал мрачный взгляд водителя в панорамном зеркале заднего вида. Если, конечно, можно говорить о взгляде, когда на вас смотрят через солнцезащитные капли. Водитель смахивал на Брюса Ли.[31] Андрей даже подумал, что он «косит» под великого мастера кунг-фу и кинозвезду семидесятых. Черные, словно воронье крыло волосы длиной до плеч подчеркивали общее сходство.
«Интересно, как это его начальство до сих пор не остригло?»
– Я говорю, красиво тут у вас, – добавил Бандура. Водитель молча уставился на дорогу. Машина проскочила Заречье. Местность стала еще живописней. К дороге примкнула река, бьющаяся в тесном каменном русле, как сумасшедший в смирительной рубашке.
– Ангара, – Андрей успел прочитать мелькнувший справа информационный знак. – Ребята, мы что, в Сибири?
Попутчики проигнорировали шутку.
– Куда мы, кстати, едем? – осведомился Бандура. Затянувшееся молчание действовало на нервы. Может, оно и не было враждебным, однако, вполне могло стать. – Вы бы меня в курс дела ввели?
– На месте введем, – сухо пообещал Рыжий, не поворачивая головы.
– На месте, это где?
– В Никите.
– Поясни, а то я в вашей географии, как баран в геометрии…
* Рядом с Никитским ботаническим садом база. Вроде дома отдыха. Там для тебя домик зарезервирован. И все такое. Надежное место. – «Пристроим, шахтеры не откопают».
– Уже легче, – улыбнулся Андрей, радуясь первому размоченному сухарю. – Кстати, а что у вас с машиной приключилось? Мне говорили, вы на патрульной меня встретите.
– Стартер, – после паузы сказал Рыжий, – стартер отказал. – А тебе чего, тачка не нравится?
– Кто сказал, не нравится? – парировал Бандура.
* * *
Рассказывая о неисправном стартере, Рыжий естественно врал. Витряков с Бонифацким сошлись на том, что киллера разумно встречать на милицейской «шестерке», чтобы не вспугнуть, ненароком.
– Да и форму бы нацепить – не помешало, – добавил Леонид, теребя нос.
– Раньше надо было думать, – холодно бросил Бонифацкий, избегая смотреть на окровавленный труп в мундире с оборванными погонами и пуговицами.
– Обойдемся, – процедил Витряков. – Берите, короче, тачку…
Однако и с машиной возникли сложности. Ключи от замка и дверей бесследно исчезли. Приведенный в чувство и немедленно избитый в кровь Любчик клялся и божился, что связку из замка вынул Вардюк.
– Чтобы мне в жизни счастья не видать! – тучный милиционер вздрагивал рыхлым телом, в глазах стояли слезы. – Чтобы мне сдохнуть, если вру. Коля их в карман спрятал.
Вардюк лежал в углу, глядя в пространство. Будто стены бунгало раздвинулись, и потолок тоже исчез, открыв его затухающим глазам недоступные живым дали. Карманы серого милицейского кителя и галифе были вывернуты при обыске наизнанку, да так и остались висеть снаружи, словно сдутые резиновые шарики. Витряков в ярости ударил мертвеца, но только потянул сухожилие.
– Ах, ты, сучара, б-дь на х… ментовская, развел меня, как лоха!
Боник подумал, что Леня сам во всем виноват, но, благоразумно смолчал.
– Вынесет, б-дь, кто-нибудь это вонючее дерьмо или нет?! – завопил Витряков, хромая на левую ногу.
– Леня, пускай хотя бы немного стемнеет… – попросил Дима Кашкет, не смея смотреть Витрякову в глаза. – Тогда мы его со Шрамом тихонько закопаем. Или – в море…
Витряков перевел дух.
– Ладно, – буркнул он, немного успокоившись. – Вацик, давай решать, кто в аэропорт поедет?
– А как с ним быть? – осведомился Забинтованный.
– Завалить по дороге, – предложил Шрам. – Не вопрос. Завалим.
– Э, нет. Ни в коем случае, – вмешался Бонифацкий. – Он мне нужен живым.
– На кой хрен он тебе сдался, б-дь на х…? – не понял Витряков.
– Потолковать. По душам.
Витряков, подумав, кивнул.
– Тоже дело. Сюда привезем, побазарим, конкретно, и в расход. – При этих словах Леня одарил Любчика многообещающим взглядом. Полные ненависти глаза показались лейтенанту двумя колодцами в преисподнюю, он так хотел убежать, что едва не надул в штаны.
Оглядев своих головорезов, Леня остановил выбор на бандите, прозванном приятелями Рыжим. На самом деле Рыжего звали Игорем. Когда-то он служил прапорщиком в конвойных войсках, откуда вылетел за жестокое обращение с заключенными. Почти, как в бородатом советском анекдоте про батьку, которого за садизм поперли из Гестапо. За вертухайское прошлое Рыжего недолюбливала и чуралась братва. Ему бы, пожалуй, давно выпустили кишки, если бы не заступничество Витрякова, который Рыжего ценил. Не совсем понятно, за что.
– Ногай, – сказал Витряков, – давай, короче, поедешь с Игорем.
Для поездки бандиты решили воспользоваться красным «БМВ» Бонифацкого. Боник поморщился, но возражать не стал. Речь, в конце концов, шла именно о его жизни или смерти.
– Поосторожней с машиной, – предупредил Бонифацкий, расставаясь с ключами. Рыжий молча кивнул.
* * *
Вскоре после того, как Рыжий и Ногай отчалили, Бонифацкий тоже засобирался.
– Ты куда? – удивился Витряков, как раз собиравшийся вынюхать «дорожку».
– В банк. Ты что, забыл?
Леонид выругался, хлопнув себя по лбу:
– Б-дь. Совсем они мне мозги заклепали. Этот штрих, из Киева, и эта коза долбаная.
Мила к тому времени с разрешения Бонифацкого ушла в свою комнату, которую ей подобрал Вацлав Збигневович. Довольно просторную, снабженную двуспальной кроватью, парой кресел и добротной металлической решеткой на окне.
– За час обернемся? – спросил Витряков. Боник, подумав, ответил, что должны. Прикинув расклад сил, Витряков прихватил с собой Белого и Желтого, двух головорезов из охраны Бонифацкого.
– Филя, – он подозвал Шрама, – остаешься, короче, за главного. Если Ногай с Рыжим киевского штриха раньше привезут, чем мы вернемся, знаешь что делать?
– Скрутить, и пускай лежит?
– Точно.
– Не бейте без надобности, – добавил Бонифацкий.
– Ага, сильно не бейте.
– Без проблем, Леня, – отозвался Шрам.
– Смотри, б-дь на х… не грохни его до моего возвращения, – предупредил Леня, хорошо зная садистские наклонности Шрама. – Уразумел?
Филимонов пообещал, что все будет в ажуре.
– Бабу не трогать, – продолжал Витряков, собираясь выходить.
– На хрен она кому далась, – сказал с крыльца Шрам.
Витряков хмуро покосился на Филю, и тут его голову посетила показавшаяся дельной мысль.
– Филя, ну-ка свяжи эту суку. Хрен ее знает, чего от нее ожидать.
– Свяжу, – заверил Филимонов.
– Сейчас, б-дь, свяжи! – рявкнул Леня.
Забинтованный и еще один бандит, которого остальные звали Бутербродом, поднялись.
– Бинт, где липучка? – спросил Бутерброд. Мила, появившаяся в дверном проеме, с мольбой посмотрела на Бонифацкого, но Вацик предпочел отвернуться.
* * *
Когда Витряков и Бонифацкий укатили, Забинтованный, Шрам и Бутерброд уселись на крыльце. Бинт сбегал за нардами, которые возил в отделении для перчаток. Она сыграли пару партий, пока Шрам не заскучал. Игра перестала клеиться. Захотелось промочить горло.
– Хорошо бы пропустить по рюмашке, – предложил он, рассеянно глядя на морской простор. С высокого горного кряжа, приютившего домики «Камня Шаляпина», море казалось выпуклой бирюзовой чашей, закругляющейся к востоку и западу. – Было бы в самый раз.
– Без проблем, – сказал Бутерброд и куда-то исчез, объявившись через пару минут с бутылкой «Столичной» и тремя пластиковыми стаканами.
