- Санечка, так я хотела тебе позвонить ... - размазывая слезы, принялась оправдываться тетка.
- И что ж не позвонила?!
- Мне запретили, Саня ... Сказали - мы и
так у тебя на крючке ... А Седлецкий говорит: он бандит, он нас всех на счетчик поставит ...
Катя уронила голову на руки и затряслась в рыданиях. Белов вскочил на ноги, его просто трясло от ярости, он, захлебываясь, орал:
- Как ты могла послушать этого идиота, Катя? Как ты могла? Ты - единственный родной человек, который у меня остался! Ты помнишь, как я рыдал у тебя на плече, когда мы хоронили маму? Ты помнишь это, Катя? Поверь, я могу подарить тебе этот роддом так же легко, как ты даришь мне галстук на день рожденья! Да и не в этом дело! Для чего вообще нужны деньги, если не помогать родному человеку? Для чего они мне тогда? Ты меня убила, Катя! Просто убила, понимаешь?
Вдруг раздался звонок в дверь. Красный как рак Белов, чертыхнувшись, бросился к двери. На пороге стояли двое рослых кавказцев - надменных и нагловатых.
- Ты квартиру продаешь, да? - не поздоровавшись, спросил один из них.
- Валите отсюда, ничего здесь не продается! - рявкнул взвинченный Белов и потянул на себя дверь.
Кавказец подставил ногу, не давая двери за-хлопнуться, и вытаращил глаза:
- Как не продается, а?! Ты что гонишь?
Я час назад с хозяйкой говорил! Сказала - приезжай, смотри, понравится - покупай' Я задаток привез, а ты говоришь - не продается! Ты вообще кто такой, а?
- Я сказал - валите! - Саша, потеряв терпение, что было сил вмазал кавказцу 'между глаз и захлопнул дверь.
В тот же миг на дверь обрушился град ударов. Кавказцы орали благим матом, охаживая дверь ногами. Несчастная дверь ходила ходуном и вряд ли долго выдержала бы такой напор. Белов достал телефон, ткнул кнопку и бросил в трубку:
- Четвертый этаж, живо!
Через минуту удары в дверь прекратились, послышался короткий шум борьбы и – следом – чьи-то жалобные стоны. Саша выглянул на площадку - оба кавказца лежали, уткнувшись носом в пол, над ними стояли двое из Беловской охраны.
- Куда их, Александр Николаевич? - спросил один ИЗ них.
- Пусть проваливают, - буркнул Саша. - Только сперва выбейте из их мозгов этот адрес, чтобы духу их здесь не было!
Он закрыл дверь и, опустив голову, прислонился к ней спиной. В комнате продолжала плакать Катя. Белов постоял так минуту-другую, потом прошел на кухню и, склонившись над раковиной, стал жадными глотками пить прямо из-под крана противную, пахнувшую хлором водопроводную воду. С каждым глотком ему становилось легче, наконец он выпрямился и вытерся льняным кухонным полотенцем.
Вспышка гнева прошла, осталась только щемящая жалость к плачущей в соседней комнате женщине. Саша набрал в стакан воды, закрыл кран и вернулся к тетке.
- Ладно, Катя, все, забыли ... - он поставил перед ней стакан и мягко провел ладонью по ее вздрагивающему плечу. - Выпей вот и успокойся ... И скажи мне, ради бога, кому и куда перечислять деньги ...
XXXIII
После Севереуральска Белов с Кордоном не встречался. Да что там встречался - он даже ни разу не поговорил с ним по телефону! Теперь новости о картине ему регулярно докладывал лысый администратор - он звонил раз в неделю и давал Саше самый подробный отчет о состоянии дел. Белов выслушивал его довольно рассеянно - после вояжа в Североуральск его интерес к судьбе фильма упал почти до нуля. Пожалуй единственное, что заставляло его отвечать на звонки с киностудии, - это его извечная привычка непременно доводить начатое дело до конца.
Белов знал, что монтаж картины завершен, что полным ходом идет озвучание, и что премьеры, судя по всему, надо ждать во второй половине ноября.
А в начале месяца ему позвонил Киншаков. Он связался с ним прямо из Мосфильмовской студии, где озвучивал свою роль в «Бессмертных».
- Саша, у тебя есть время? - спросил он. - Надо бы встретиться, переговорить ...
У видеться с Киншаковым Саша был совсем не против. Никаких особых дел в этот день У него не было, к тому же Белову было немного неловко перед каскадером за свой стремительный отъезд из Северобайкальска.
- Давай, конечно! О чем речь? - немедленно согласился он. - Ты где сейчас?
- На Мосфильме. Я освобожусь примерно через час. Сможешь сюда подъехать?
- Без вопросов!
- Ну тогда - до встречи!
Они встретились возле одной из проходных киностудии, пожали друг другу руки и неторопливо пошли вдоль ограды, по ковру из опавшей листвы.
- Что, Сань, какие-то проблемы? - спросил Белов.
- Да нет, какие проблемы?. - пожал плечами Киншаков. - Бот «Бессмертных» заканчиваем, через пару недель - премьера в Доме кино ... Ты пойдешь?
- А как же?! - удивился Саша. - Это же Фила картина! Да и я как-никак к ней РУКУ приложил ... Пойду обязательно!
Киншаков немного помолчал, словно раздумывая о чем-то, и, остановившись, взял Белова за локоть.
- Не ходи, Саш, не надо ... - преодолевая не-ловкость, попросил он.
- Не понял - нахмурился Белов. - Это еще что за новости?!
- Понимаешь, Я сегодня просмотрел уже смонтированный фильм. Короче, Кордон выкинул из него все сцены с Валерой!
- Как - все?! .. Все до единой!
- Все ... - вздохнул Киншаков.
- С-с-сука ... - с яростью прошипел сквозь
зубы Белов. - Вот паскуда ...
- Вот я и говорю - не ходи на премьеру, - повторил свою просьбу каскадер. - Еще не дай бог взорвешься, дров наломаешь, я ж тебя, черта, знаю ...
- А где Кордон? Ты его видел? Что он говорит?
- Нет его нигде. Я сам его два дня искал, хотел сказать пару ласковых ... - Киншаков беспомощно развел руками. - Нигде нету - ни дома, ни на даче, и мобила отключена ...
- Из-под земли гада найду! - тряхнул головой Саша.
- Брось, не кипятись, - остановил его каскадер. - Тут ведь вот какая штука ... Картина-то уже смонтирована и почти полностью озвучена. Она практически готова, понимаешь, и менять что-то уже поздно. К тому же и премьера уже назначена ... Нет, Саш, ничего уже не поправить, поверь ... Я, собственно, для того с тобой и встретился, чтобы ты глупостей не натворил!
Белов, опустив голову, тяжело молчал.
- Ну, Саш?. - ткнул его в плечо Киншаков.
- Ладно, пусть живет, гнида ... - неохотно процедил, наконец, Белов.
Фу-у-у ... Ну слава богу! .. - с облегчением вздохнул каскадер. - А ты знаешь, Саш, картина-то получил ась очень даже приличная! Думаю, Валера был бы доволен ...
- Он - может быть, а я вот - нет ... - угрюмо пробормотал себе под нос Саша.
Киншаков сделал вид, что последней его фразы не расслышал.
- Ну что, Саш, значит договорились - дров ломать не будешь?
- Я же сказал - пусть живет... - ответил Белов, пожимая протянутую руку.
Длинноволосый каскадер удовлетворенно кивнул и, хлопнув Сашу по плечу, пошел прочь.
- Пусть живет ... пока ... - прошептал Белов, задумчиво глядя ему вслед.
Киншаков сел в свой джип и укатил, а Саша остался. Ему надо было выждать, дать уйти своему гневу, чтобы, как выражался Киншаков, не наломать сгоряча дров. Ломать дрова Белов предпочитал на холодную голову.
Он поднял воротник пальто и, сунув руки в карманы, неторопливо пошел вдоль ограды киностудии.
То, что картина, на которую он угрохал полгода своей жизни и почти два миллиона долларов, вышла «очень даже приличной» его совершенно не грело. Он снимал ее не для себя, а для Фила. Впрочем, до грандиозных планов друга ему сейчас тоже, по сути, не было никакого дела. Это, опять-таки, была мечта Фила. А что было нужно ему, Саше Белову? К чему тянулась его душа?
Саша шагал, задумчиво глядя себе под ноги. Асфальт устилали ярко-красные кленовые листья, что-то навязчиво ему напоминая. Белов напрягся и вдруг понял: эти листья были похожи на кляксы крови. Когда он поднял размозженную голову Фила, с его рук капала кровь друга, оставляя на снегу точно такие же, только очень маленькие, кленовые листочки. Едва поняв это, он тут же понял и другое: единственное, чего он реально хочет, - это смерти Кордона! И это вовсе не было следствием недавней вспышки гнева, это было настоящее, выстраданное, заветное желание. То самое, к чему стремилась его душа!
Саша остановился, пораженный простой и страшной истиной - его душа жаждала смерти Кордона! Невольно вспомнилось пушкинское: «души прекрасные порывы». Он горько усмехнулся и покачал головой. Получалось, что даже душа его предпочитала жить по понятиям! Да и осталась ли она у него - душа?! Не потерял ли он ее навсегда в своей жестокой и суетной жизни?!
Ответов на эти вопросы у него не находилось, впрочем, решил через секунду Белов, они ему и не нужны. Все это блажь, минутная слабость. Все, хватит разводить нюни! Все стало как стало, и ничего уже не изменить, а значит ...
Он достал трубку мобильника и набрал Шмидта.
- Шмидт, - произнес он ледяным голосом. - Пригласи ко мне на пять часов Пчелу и Космоса. Есть разговор.
