– Стреляйте в него, – сказал секретарь-поверенный и указал на револьвер, висевший у пристава на золотистом витом снуре. – Иначе нам его не пройти.
Пристав кивнул, достал револьвер, проверил наличие в нем патронов и сделал шаг вперед.
Пес ринулся навстречу и, не достигнув жандармского пристава сажени полторы, встал на дыбки.
Выстрел прозвучал так раскатисто, что у всех заложило уши. Эхо от него еще долго блуждало по подземным коридорам, отскакивая от скалистых стен, как пинг-понговский шарик от ракетки. От рыка же, что раздался вслед за выстрелом, заледенела в жилах кровь.
– Свят, свят, свят, – невольно перекрестился жандарм, ежившийся до того от холодных и противных мурашек опасности. Теперь ему по-настоящему было страшно.
– Стреляйте, пристав, чего вы медлите! – громко сказал секретарь.
Пристав выстрелил еще. И еще. И еще. Когда рассеялся дым, все увидели зверя, попеременно дергающего ногами. Это были предсмертные конвульсии. Через минуту пес уже лежал с раскрытой пастью и остекленевшими глазами.
– Да-а, – произнес первый жандарм, вытирая со лба пот. – Вот это была псина.
Второй жандарм снова шумно дышал.
– Ну что ж, Савелий Николаевич, приступайте, – произнес секретарь Гури и передал ему небольшой чемоданчик.
Здесь было все, что Родионов истребовал еще утром для дела: молоток с заостренным концом, дрель с набором сверхтвердых сверл, ножовка по металлу, масленки, крючки с острыми концами, похожие на вязальные спицы. Имелись отмычки разной толщины и загнутости, отвертки, стамески, пассатижи и, конечно, настоящий врачебный стетоскоп. Не было только фомки, которую пристав посчитал могущей служить оружием и не разрешил взять с собой. Впрочем, набор инструментов был довольно полным и приготовленным с умом и учетом разных обстоятельств. Не случайно сбором его занимался Мамай.
Родионов принял чемоданчик, даже не посмотрев на него. Все его внимание было уже сосредоточено на двери, которой была закрыта комната-сейф. Она была из легированной стали и на вид не менее трех дюймов толщины. Сверлам ее не взять, и надлежало одно: найти ключик к замку, вернее, двум замкам, конечно, новейшего производства. Один из них был не сложной для Савелия Николаевича «меллеровской защелкой», а вот второй был усовершенствованным запором Манлихера. С него-то Родионов и решил начать свою «работу». Остальные расположились полукругом, чтобы удобнее было наблюдать за работой «мастера».
Начал Савелий Николаевич с того, что походил вокруг стальной двери кругами, как бы примериваясь к ней. С такой «примерки» начиналось почти каждое вскрытие более-менее сложного замка, тем более манлихерского, где едва ли не каждый был с собственным секретом.
Потом он достал свои крючочки, долго колдовал с ними и с замком, дважды становился в роденовскую позу подпершего подбородок кулаком глубоко задумавшегося мужа, однако через четверть часа язык замка вышел из паза и спрятался в двери.
Чтобы открыть замок Миллера, понадобилось две полные минуты. Язычок втянулся в замочный паз, и Родионов быстро потянул дверь на себя. С трудом, но ему удалось сдвинуть ее с места на половину ладони. Язычок миллеровского замка выскочил, но уже ничего не закрыл.
Дверь открывали втроем: Мамай и два жандарма, поглядывая друг на друга с неприязнью. Жандармы чуяли в Мамае матерого волка, тот же и вовсе не переносил легавых на дух. А тут – надо же – взялись за одно общее предприятие. Расскажи кому – не поверят. А может, и начнут с ним осторожничать.
Дверь раскрылась, и все вошли в небольшую комнатку, скорее, каменную нишу. Сюда же перенесли плошку с горящей нефтью. В ее тусклом свете был виден небольшой – по колено Савелию – стальной сейф, стоящий прямо на полу.
Родионов присел на корточки: сейф был совсем новенький, с цифровым кодом и замком со шторкой. Оба замочка были высшей, по мерке Родионова, степени сложности. И с обеими системами замков он, слава богу, был знаком: кодовые цифровые замки мало чем отличаются друг от друга, а замок со шторкой уже встречался ему, когда он подламывал сейф в Казанском отделении Императорского государственного банка.
Вот где понадобился стетоскоп. Вообще-то, вещь в работе вора-медвежатника незаменимая. Особенно с кодовыми замками! Думал ли его изобретатель, что когда-нибудь врачебный инструмент станет одинаково верно служить двум профессиям: лекарской и воровской.
Савелий приложил стетоскоп к уху и принялся вращать кодовые замки. Четыре цифры Савелий вычислил довольно быстро. С пятой пришлось повозиться, но он нашел и ее. Когда Родионов набрал уже известный ему код, замок открылся.
Оставался еще один, со шторкой.
Ах, если бы у Савелия был «родной» инструмент, опробованный не раз и всегда лежащий на своих местах в кожаном саквояже! Тогда было бы легче. Новый же инструментарий, хоть и повторял утраченный, а все же был не тот. Ладони к нему не привычны, а ведь инструменты – это всего лишь продолжение рук...
Второй замок имел два отверстия: одно глубокое, а другое неизвестной глубины, потому как прикрывалось металлической шторкой. Чтобы открыть ее, надо было подобрать ключик для первого отверстия.
Ключиком этим послужили два хитро загнутых крючка и тонкая, не толще крупной иглы, отвертка. Пошуровав ими в глубоком отверстии, Савелию удалось приоткрыть шторку, закрывающую вторую скважину. Затем медвежатник, продолжая держать крючки и отвертку в первой скважине замка, сунул за шторку небольшой ключ из связки отмычек, дважды повернул его, и все услышали легкий щелчок. Потянув за круглую рукоять, Савелий открыл дверцу сейфа. За ней, на стальной полочке, лежала замысловатая резная шкатулка из слоновой кости. Он протянул к ней руку, и тут раздался дикий рев...
Это было столь неожиданно, что столпившиеся вокруг сейфа люди вначале ничего не поняли. А когда оглянулись, то увидели, что в раскрытую дверь комнаты-сейфа неторопливо входят, плотоядно облизываясь, два огромных льва.
Первым сообразили индусы. Они схватились за свои тесаки, но один из львов, сбив в прыжке лапой одного из них, тотчас метнулся к другому, вцепившись ему в горло. Тонко вскрикнув, индус захлебнулся в собственной крови, хлынувшей из горла алым потоком. Второй индус, сбитый лапой льва, попытался подняться, но другой лев, коротко рыкнув, прыгнул прямо на него и припечатал к полу. Занесенный тесак третьего индуса был перехвачен могучими челюстями, хрустнула перегрызаемая кость, и рука вместе с тесаком хлопнулась на пол. Четвертый индус успел нанести удар первому льву в грудь, и лев взревел от боли. Замахнувшись для следующего удара, индус был сбит с ног и забился в судорожных конвульсиях: лев принялся вгрызаться в его распоротый живот.
Все произошло настолько стремительно, что остальные не успели даже среагировать: лишь с вытаращенными глазами наблюдали за происходящим. Только после того как лев уткнулся в живот индуса, перепачкав морду его кровью, жандармы выхватили револьверы и принялись судорожно палить в зверей.
Гром выстрелов, пороховой дым, рев зверей, предсмертные крики еще живых индусов слились в единую какофонию звуков, вынести которую смог бы не каждый. Одного из жандармов стошнило; мысль же, что здесь, с ними, могла бы быть Елизавета, совершенно лишила Родионова сил. Он просто стоял и смотрел, как умирают люди и звери. И ему не было никакого дела до шкатулки внутри сейфа.
Обратно возвращались молча, неся на себе еще живого индуса. Так же без слов загрузились в лодку. Воин все время стонал, порой что-то выкрикивал (видно, звал кого-то из близких), и когда отплыли саженей на сто – тихо испустил дух. Жандарм, державший его голову на коленях, вопросительно посмотрел на секретаря, и тот, скривившись, спихнул труп индуса в воду.
– Похоронить бы их надо, – заметил на это другой жандарм.
– Без нас похоронят, – сухо ответил секретарь.
Все время, пока они плыли до другого берега, он то и дело открывал шкатулку и смотрел на прямоугольник Черного Камня. О чем он думал, знал, наверное, только Всеведущий и Победоносный Будда.
* * *
– ...Но это же нечестно! – Лизавета готова была вцепиться своими коготками в холеное лицо Гури. – Он же сделал для вас все, о чем вы просили! Рискуя жизнью, между прочим.
– С моей стороны, как раз все честно, сударыня, – с едва заметной усмешкой произнес Гури. – Мой секретарь от моего лица, – он посмотрел на своего поверенного, – обещал вернуть арестанта на корабль. И я должен выполнить свое обещание. Так что никакого жульничества, мадам.
– Но мы же с вами договаривались, что после окончания дела вы устроите так, что у Савелия будет возможность бежать, – возразила Елизавета. – Вы же, как я вижу, сейчас от этих слов отказываетесь.
– Как мне доложили, – Гури снова посмотрел на своего секретаря, – у него уже была такая возможность. Там, на Слоновьем острове. Но воспользоваться ею он отчего-то не пожелал.
