Женщинам не хотелось, чтобы все это было правдой, однако они прислушались к словам Покровского.
— Да, конечно, хотелось бы найти Илью, если он действительно жив, — призналась Наташа. — Однако Юра прав в том, что все это выглядит подозрительно. Я так понимаю, что слежка стала наблюдаться после официально объявленной даты смерти. И если это так, то есть большая вероятность, что появление этих незнакомцев как-то связано с ним.
— Это все может быть и чистым совпадением, а оба незнакомца никак не связаны между собой, — говорил Юра, увлеченно вертя в руке чайную ложечку. — Но мне сдается, что лучше все-таки перестраховаться и не лезть на рожон. Я понимаю, что вам обеим хочется верить в то, что Илюха жив. Да я сам бы хотел, чтобы он сейчас был рядом с нами. Хоть в Чехии, хоть здесь за кружкой чая с вареньем. Но я реалист и уверен, что Илья давно мертв. То, что вы пытаетесь найти призраков, это еще полбеды. Но вы при этом влезли в опасное дело. Я каюсь, что поддался на ваши уговоры и сделал воздушного змея с камерой и «ежика» с камерой и «подслушкой». Ладно, тогда все обошлось. В другой раз дело может обернуться как угодно. По-моему, мы все очень хорошо слышали их разговор и одинаково поняли, что церемониться эти двое не будут ни с кем. И вы хотите им противостоять? Да это равнозначно тому, чтобы выйти на рельсы перед быстро идущим поездом и попытаться остановить его голыми руками.
— И что ты предлагаешь? Отказаться от надежды, что Илья жив? Даже если он и в самом деле мертв, то неужели мы должны отказаться от поисков правды? — отреагировала на соображения жениха Юлька.
— Давай ты будешь надеяться и верить в Чехии. Если тебе самой не страшно, то пожалей хотя бы Даньку. Ведь если дело коснется разборок, эти твари никого не пожалеют. Ради Илюхиного сына ты готова немедленно уехать отсюда? — Покровский посмотрел в глаза невесте.
Прудникова, ни секунды не колеблясь, ответила:
— Согласна. Да и ты в чем-то прав. Возможно, мы с Наташей немного увлеклись, но жизнь и здоровье Даньки для меня святое.
— Правильно, — промолвила Обухова. — Рисковать мальчиком не стоит. Да и вам тоже. Все-таки вы сможете заменить ему родителей лучше, чем кто-либо другой. А вот я уж здесь сама продолжу поиски Ильи. Ну, или любых следов, как-то с ним связанных.
— Только будь осторожнее, Наташенька, — обеспокоенно пожелала Юля.
— Я-то в любом случае постараюсь, — улыбнулась молодая женщина, но глаза ее были грустны.
Наталья ни в коем случае не укоряла Юльку и Юру. Она просто хорошо осознавала, чем чревато то, что она собиралась продолжать делать. Однако ни страха, ни сожаления адвокат не испытывала. Это был зов сердца, как бы высокопарно ни звучали эти слова.
Решение было принято. На сборы ушло полтора часа. Данька, узнав о возвращении в Чехию, вопросов почти не задавал и в общем-то был рад. Единственное, что он спросил, касалось времени нового приезда в Россию. Взрослые не обещали ему ничего конкретного, однако сказали, что при первой же возможности они вместе вновь сюда приедут.
Перед отъездом Покровский передал Обуховой разные технические «фишки» из своего арсенала. Он не хотел, чтобы адвокат в своих дальнейших действиях осталась с пустыми руками.
— Тут для тебя всякие подслушивающие и подглядывающие устройства, — объяснил он, передавая сумку. — Надеюсь, они смогут тебе помочь.
Женщина заглянула в сумку и с восторгом воскликнула:
— Да это же все, что у тебя с собой было! Ты действительно хочешь мне это отдать? Доверить эти чудеса «шпионской» техники женским рукам?
— Ну, ты зря, конечно, прибедняешься, — с улыбкой заметил хакер. — Все, что здесь есть, тебе хорошо известно. Пока мы вместе «работали», ты научилась отлично управляться с подобной техникой. Я не просто думаю, я уверен, что ты со всем этим барахлом справишься и найдешь ему достойное применение.
Наташе было нечем крыть.
Обухова отвезла Юлю, Юру и Даньку на станцию. До прибытия электрички оставалось пять-семь минут. Женщины отошли чуть в сторону и дали волю чувствам. Они обнялись на прощание и в то же мгновение разрыдались друг у друга на плече.
— Жалко расставаться, — прошептала Наташа. — Данька за это время стал для меня таким родным, будто сын.
— Как я тебя понимаю, дорогая, — ответила Юлька. — Был бы Илья жив, вы вполне могли бы быть вместе.
— А я все-таки верю, что он жив. Я найду его, чего бы это мне ни стоило. И мы все… Слышишь? Все будем счастливы! — уверенным тоном, несмотря на слезы, проговорила адвокат.
В километре от станции послышался гул приближающейся электрички.
Илья вел фургон по маршруту, который указывала Катя. Конечной точкой поездки должен был стать загородный дом Коли Шпаликова в Подмосковье. Почти всю дорогу биатлонист и его случайная «нанимательница» ехали молча. Прудников даже не знал точно, что за груз находится в будке. Он видел, как туда грузили цветы, однако по разговорам на летном поле сделал вывод, что одними цветами дело не обошлось. На очередной развязке женщина попросила свернуть. У Ильи заиграл мобильный телефон. Вариант был только один — звонил Борис Аркадьевич. Говорить с ним пришлось в общих фразах, чтобы никак не выдать подробностей. Да их особо и не было. Загадочный благодетель и заказчик сообщил о необходимости встречи и тут же назначил ее время и место. Киллер принял информацию к сведению. О своем местоположении он докладывать не стал.
Лаша всю дорогу гадал, куда его везут и что с ним будет. Он пытался дергаться, испытывая наручники на прочность. Однако те не поддавались. Лацужба кряхтел от напряжения. Омерзительный запах цветов бил по ноздрям. Как абхазец ни старался заткнуть нос, запах все равно просачивался, одурманивая и без того мутное сознание. Когда фургон наконец остановился, а будку открыли, он умоляюще прохрипел:
— Вытащите меня отсюда…
— Не строй из себя страдальца, гнида, — хлестко отреагировала Катя. — Мы сделаем все, что нам следует сделать. А твои хрипы, всхлипы и прочие сопли пока прибереги. Все равно они тебе не помогут.
Она кивнула Прудникову, чтобы тот вытянул Лацужбу из будки фургона. Прудников быстро перестегнул пленнику наручники, а затем без лишних церемоний схватил его за шкирку и поволок наружу. Тот особо не брыкался, лишь что-то бубнил себе под нос. Шпаликова, услышав бормотание, не сдержалась и ударила недавнего любовника кулаком под дых. Он позеленел от боли, а женщина, глядя с презрением в его глаза, сказала:
— Я же тебя предупредила — ничего не поможет.
Предатель закрыл глаза и отвернул лицо чуть в сторону.
— Куда его теперь? — поинтересовался биатлонист. — В дом, что ли?
— В дом-то в дом, да не совсем в него, — со странноватой ухмылочкой ответила женщина и обратилась к Лаше: — Ты знаешь, что находится в подвале моего брата?
Абхазец вздрогнул и тут же открыл испуганные глаза.
— А-ха-ха-ха, — громко рассмеялась Катька. — Значит, все-таки знаешь. Ну и как тебе сейчас праздник ожидания праздника? Представляешь, что я с тобой сделаю?
— Милая, пожалуйста, не надо, — не выдержал Лацужба. — Забудем все плохое и начнем жить так, будто ничего не произошло…
— Бла-бла-бла, — оборвала абхазца Катя. — То, что ты врун-сказочник, я уже не просто поняла, а ощутила на своей шкуре. Повторять этот опыт я не хочу и не буду. А в подвал ты все-таки попадешь. Никуда не денешься.
Она проследовала к дому первой. Илья, все так же держа абхазца, направился за ней. Лаша, поняв, что его так и протащат задницей по дорожке, поднялся на ноги и поплелся сам.
Женщина включила в подвале свет. Увидев его интерьеры, биатлонист аж присвистнул от неожиданности. До последнего момента он даже не подозревал, чем именно Катя угрожала своему недавнему любовнику. Теперь все стало на свои места, а причина ее странной ухмылочки прояснилась. Подвал был буквально напичкан разного рода приспособлениями для мазохистского секса. Чего там только не было! Подвески-дыбы для плотских утех в связанном состоянии соседствовали со столами с ременными креплениями. На стеллажах были выстроены фаллоимитаторы всех цветов и размеров. Еще что-то торчало из выдвижных ящиков шкафов. Через приоткрытую дверь одного из шкафов можно было заметить кожаное облачение…
Большинство «игрушек» было рассчитано на добровольно извращающихся женщин. Однако Лаше стало не по себе от одного лишь взгляда на эту богатую коллекцию. И словно в подтверждение тревожных догадок, начавших его терзать, прозвучали слова Шпаликовой:
— Ты не смотри, что это все для баб. Думаю, я найду способы, чтобы испробовать «цацки» на тебе. — Она хихикнула и, манерно закатив глазки, продолжила: — Теперь уж не ты меня, а я тебя трахать буду. Вот это будет по-настоящему ощутимая месть, — слово «ощутимая» женщина особо выделила голосом. — Ты почувствуешь гнев обманутой женщины.
