Я не понял, но…
- Но это напугало Вас?
- Я, я… - Язык перестал слушаться, и перед глазами поплыли какие-то разноцветные круги. Что со мной?
- А может быть, это я вас пугаю?
Холодная рука сдавила горло и …
Воронина дёрнулась, и проснулась. Она открыла глаза, не понимая, где находится. Сад исчез, Лопухина тоже, вместо них вокруг знакомые стены. Она в своей квартире, в своей кровати. – Фуу, какой кошмар, я думала, она убьёт меня, ещё чуть-чуть и всё. - Люба приподнялась на локте, осматриваясь в комнате. Всё на месте. Да, это был сон. Она упала обратно на подушку. Полежала, обдумывая, только что увиденное и тут заметила, что лежит раздетая. – Странно, я не помню, как легла спать. А что я помню? Я помню, что у меня разболелась голова, что Марина стала делать мне массаж и… Всё, дальше ничего не помню. Значит, она меня раздела и уложила? Ничего себе… - Люба провела по бёдрам и груди руками, проверяя в чём она. – Голая, я абсолютно голая. Она видела меня голой? Что значит видела, не только видела, но и уложила. А где она, кстати? Ушла? Сколько сейчас времени? Темно, она посмотрела на стол, где стояли часы, и тут заметила, что в кресле рядом, кто-то сидит. Какая-то тёмная фигура. У неё перехватило дыхание, а сердце гулко забилось в нехорошем предчувствии.
- Марина это ты? – Люба не узнала свой шёпот, и от этого испугалась ещё больше. – Марина ты спишь?
Фигура пошевелилась, и стала подниматься.
- Почему ты молчишь, Марина? Ты пугаешь меня… - Она дёрнулась, отодвигаясь к стене, но вдруг обнаружила, что не может подвинуться ни на миллиметр. Всё тело как будто окаменело. Руки и ноги налились свинцовой тяжестью и она, как не старалась, не могла пошевелить даже мизинцем.
Ужас охватил её и парализовал. Тёмная фигура медленно приближалась, не издавая при этом ни звука. Люба изо всех сил рванулась… и открыла глаза.
Она опять проснулась, судорожно посмотрела на кресло – никого, оглядела комнату – никого. Тёмной фигуры нигде не было. Не поворачиваясь, она нашарила позади себя выключатель на стене, и нажала его. Комнату залил свет, и, слава Богу, в ней никого не было. – О Боже, о Боже. – сердце колотилось как бешенное. – Что это было? Я схожу с ума? Сейчас-то я проснулась или нет? – Она села на кровати, прислушиваясь к ночным звукам и шорохам. Всё было тихо, только часы тикали на столе, да за окном проезжала какая-то машина. - Надо пойти умыться. Страх-то какой. – Она встала и опять увидела, что она голая. – Значит это не сон? Она действительно раздела и уложила меня
? – Люба завернулась в одеяло и пошла в ванную.
Машина Тархановой. Вера
Как всё поменялось… Час назад, я обдумывала способы умереть, а сейчас еду в машине с неизвестными девушками, которым почему-то полностью доверяю, и у меня снова есть смысл жить. Пусть этот смысл распространяется только на ближайшие несколько часов, а потом опять встанет страшный вопрос – «Зачем?», ответа на который нет. Но эти несколько часов мои.
Девушки сидели впереди: Елена, черноволосая красавица, за рулём, а светленькая Света, которой очень подходило её имя, сидела рядом. Мне, со своего места за водителем, было удобно рассматривать её. Она и правда светлая, очень улыбчивая и живая, и улыбаться ей идёт, какие у неё чудесные ямочки на щеках от этого. Страшно подумать, как её такую светящуюся истязали эти подонки в мундирах, как посмели… Я сосредоточилась, и стала прислушиваться о чем они говорят:
- Представляешь, он, на полном серьёзе, жаловался мне на врачей, и обзывал их грабителями. Причём, в его исполнении, это слово звучало, вполне оскорбительно.
- Забавно, не видать им своих машин, когда он выпишется. Но я с ним согласна, недавно помогала подруге возить сына по больницам. Хороший мальчишка, озорной, а тут стал жаловаться, что голова болит. Лето, погода хорошая, ясно, что не симулирует.
- А сколько лет?
- В пятом, что ли классе… - Она задумалась. - Сколько-сколько, ну лет двенадцать-тринадцать. Подруга, дала ему таблетку, вроде подействовало, голова прошла, но когда её действие закончилось, опять заболела. И так несколько дней, да всё хуже и хуже. Запаниковали, повезли к врачу.
- К какому?
- Я не помню, с какого начали, но диагноза не появилось, а головные боли всё усиливались. Она подняла знакомых. И вот мы в один день объехали все больницы в районе каширки, а там их штуки три или четыре, только что в онкоцентр не заехали. Прошлись по всем хирургам, ухогорлоносам и прочее и прочее. Все врачи нормальные, при этом, действующие, выходили к нам после операций, не теоретики какие-нибудь, далёкие от жизни. И мы, мало того, что по знакомству к каждому такому врачу приходили, так ещё и денег нормально давали, только разберитесь. Они честно осматривали: узи там всякие, рентгены, да анализы, но всё мимо, выходят и только руками разводят,
дескать: - «Моег
о здесь нет, ведите к другом у специалисту». И так несколько дней - ужас. Все смотрят, а диагноз поставить не могут. А парню всё хуже. Стало отекать лицо, через некоторое время уже страшно смотреть на ребёнка. Я тогда крепко в медицинской науке разочаровалась, фигня это всё. Каждый сидит на своей узкой теме, а в целом никто ничего не знает: - «Я только уши… Я только травмы…»
- И чем кончилось?
- В последний момент вспомнили, о каком-то еврее из челюстно-лицевой хирургии, который специализировался на всяких патологиях, даже помню, как его зовут – Орест Петрович. Приехали к нему уже сильно под вечер, слава Богу, дежурил. Красивый мужик, кстати сказать, и на еврея совсем не похож, скорее грек…
- Не отвлекайся, давай про мальчика, а не про мужика.
- Он принял, посмотрел, и тоже ничего не определил, но понял, что положение серьёзное и сразу положил к себе, сказал нам, что будет разбираться. Что завтра соберёт специалистов, и что если консилиум не определит диагноз, то будет делать операцию, и смотреть что там в голове. Представляешь ужас какой – вскрывать череп, чтобы физически посмотреть в чём там дело. Мы оставили парня, а сами уехали. Всю ночь на нервах, звоним на следующий день. – Хрен, нет диагноза, но наш Орест, пока суд, да дело, вкатил мальчику укол какого-то новейшего антибиотика, и тому стало лучше. Голова продолжала болеть, но отёк чуть уменьшился. Решили погодить с операцией, посмотреть, что будет дальше, вдруг попали с лекарством… Через день, та же тенденция, отёк всё меньше и главное боли слабее. Тогда сообразили, что это всё-таки какое-то воспаление, и ещё раз отправили к какому-то правильному доктору, в больницу святого Владимира, который был большой мастак по узи. Тот посмотрел, и обнаружил жидкость в голове. Во как - все смотрели и ни хрена, а этот увидел. Диагноз, правда, тоже не поставил, но проблему нашёл, мол, разбирайтесь дальше сами. В конце концов выяснилось, что это воспаление среднего уха и антибиотики, которые Орест стал колоть, как раз от этого и помогали.
- Ну, антибиотики от любого воспаления помогают, хоть в ноге, хоть в голове.
- Это да…
Неожиданно к разговору подключилась Вера.
- А моей Наде не повезло с врачом. Пошла удалять кисту, операция простейшая - лапароскопия.
Она замолчала.
- Говори, говори. Расскажи нам всё, и тебе полегче будет, часть горя отдашь нам, и нам будет понятнее как тебе помочь.
- Операция, со слов хирурга, прошла хорошо, через день Надя уже вышла из больницы. Хирурга отблагодарили по человечески, тысячу долларов в конверте, я лично, ему отдала. Взял, а через два месяца выяснилось что Надя больна СПИДом. И ей и мне ясно, что заразиться она могла только во время операции. У меня СПИДа нет, мы не наркоманы… Я к хирургу, что делать? А он меня послал куда подальше: - «Сами разбирайтесь, лесбиянки хуевы». Вот так, вместо простенькой кисты, стали бороться со СПИДом, а это совсем другие деньги, которых к тому же нет. Наде всё хуже и хуже, делать нечего, я пошла к бывшему отчиму. Понимала чем придётся расплачиваться, он ещё когда с нами жил, делал поползновения… Так и вышло. Предложил честную сделку – секс в обмен на деньги за лечение. По части лечения всё хорошо, денег не жалел, жаль только не помогло. Надю похоронили две недели назад. А два дня назад за мной опять приехали его мордовороты, как всегда они и делали, и привезли к нему. Говорит, будешь ещё отрабатывать… Что за те деньги, которые он потратил - мне ещё долго… - У неё перехватило горло, но слёзы не шли.
- Он садист?
- Ещё какой, его загородный домик специально оборудован разными приспособлениями, сами всё увидите скоро.
Света внимательно слушала, повернувшись к ней в пол оборота.
- А имя хирурга помнишь? И в какой больнице он работает?
- Ещё бы, не помнить – Бочкарёв Андрей Андреевич, очень опытный и знающий хирург. Только сволочь…
- Им тоже займёмся, не переживай. – Они проехали МКАД, объехали, припаркованный на обочине белый, шикарный Мерседес, и тоже встали неподалёку.
