– Видал? – Протасов ловко тыкал по миниатюрной клавиатуре указательным пальцем, похожим на средних размеров кабачок. – Триста гринов отдал, конкретно.
Атасов откупорил банку пива и, закурив, отправился в лоджию. Лоджия, обшитая хвойной вагонкой, еще сохраняла слабый запах соснового леса.
Оставив Протасова болтать по телефону, Андрей отодвинул раздвижную дверь-гармошку, – не дверь, а, выражаясь Протасовским языком, – голимые понты для приезжих, – и вышел через коридор на кухню.
– Четыре, но чтоб – отпадные… реально… лаве у меня в кармане, отвечаю… – из гостиной до его ушей долетали громогласные возгласы Валерия.
Кухня в квартире Армейца оказалась укомплектованной по последнему слову науки и техники. И опять же, в ее интерьере ощущался тонкий вкус и ласковая женская рука. Армеец, стоя перед холодильником, в котором без труда можно было обустроить телефонную будку для полярников, рассовывал по полкам всевозможные коробки, банки и пакеты, методично опустошая доставленные Протасовым сумки. Кстати сказать, именно Протасов взял на себя выбор продуктов для вечеринки, кроме, естественно, спиртного. Над спиртным безраздельно властвовал Атасов. По дороге на Троещину они заехали в супермаркет, где приобрели все необходимое. Оставалось только признать, что с задачей Валерий справился на «пять», проявив ненасытную жадность квартирмейстера, готовящегося совершить автономное кругосветное плавание.
Андрей с интересом осмотрел холодильник. «Сименс» Армейца имел примерно столько же сходства со стареньким «Днепром» в сельском доме Бандуры, сколько Боинг-747 с самолетом братьев Райт.[21] Провожая исчезающие в микроволновой печи коробки с едой быстрого приготовления, Андрей подумал о том, что будь такой супермаркет по соседству с его домом в Дубечках, их старую кухню можно было бы смело пускать под снос.
– Крейсер у тебя отпадный, – Бандура присел на краешек кухонного уголка и пододвинул к себе пепельницу.
– Чистый «американец», – Армеец самодовольно улыбнулся, – я его у П-правилова взял, в кредит, так сказать. А Правилов – с ба-барского плеча самого Виктора Ледового. Так что гаишники до сих пор ша-шарахаются.
– И пошел «Линкольн», типа, по рукам, как стареющая проститутка, – в кухне появился Атасов, нырнул в холодильник и извлек из белоснежных глубин пару банок пива, – будешь?
Не успел Андрей кивнуть, как уже ловил на лету банку, обнаружив блестящие голкиперские способности, о каких сам не догадывался.
– А кто такой Ледовой? – Андрей сделал первый глоток, нашаривая в кармане сигареты. Насколько он понял, на скоропостижно скончавшегося часа три назад Адольфа имя Ледового впечатления не произвело. Атасов молча прошел к кофеварке и воткнул вилку в розетку.
– Саня? – Армеец покачал головой. – Как ты можешь пить пиво и ко-кофе о-одновременно, а?
– А если оно мне все, типа, нравится? – Атасов уселся перед Бандурой, – Ледовой, Андрюша, это наш самый главный босс.
– Выше Олега Петровича?
– На пять голов, Андрюша. Ледовой с Олегом Петровичем под одним кустиком и гадить, типа, не станет. Давай, что ли, тяпнем… – Атасов выудил из морозилки запотевшую бутылку Смирнова и криво уставился на этикетку: – Смирнофф. Я, типа, когда мне тут окончательно все осточертеет, на Запад подамся. В цивилизацию, типа.
– Те-тебя там ж-ждут, – Армеец захлопнул микроволновку и крутанул ручкой таймера.
– С хорошими бабками везде ждут, даже самых, типа, последних гамадрилов. И буду я, Эдуард, называться там Атасофф. Такие вот дела, – Атасов наполнил стаканы.
– Ну а кто он вообще, Ледовой этот?
Атасов хмыкнул, чокнулся с остававшимся на столе стаканом Андрея и опрокинул водку в глотку.
– Как кто? – Атасов прижал тыльную часть правого кулака к носу, и посмотрел на Андрея увлажнившимися глазами, – бандит, кто же еще? Крутой и матерый бандит, Андрюша.
– Саня, т-ты это… – Армеец сделал предостерегающий жест. Атасов вяло махнул в ответ, – отстань, а?
В окне кухни, выходившем на просторный треугольный балкон, появилась радостная физиономия Протасова:
– Нормально все. Договорился. Четыре куклы. Привезут через полчаса. Говорят – шик.
– Ты пей, – Атасов пододвинул стакан Бандуре, наполняя свой по новой, – не слушай этого здорового дурака…
* * *
Тридцати минут, обещанных Протасовым, оказалось достаточно, чтобы Андрей, с которого Атасов практически не слазил, накачался водкой по самое, что называется «не могу». Прибытие «девушек по вызову» Андрей не услышал, унюхал, – в нос ударил дразнящий запах дорогих духов. Слегка пошатываясь, Андрей перебрался в гостиную. Протасов, сверкая обворожительной улыбкой, разливал шампанское по бокалам, разговаривая вдвое громче обычного. Остановившись в дверях, Андрей рассматривал девушек с неподдельным интересом щенка, впервые загнавшего кошку на дерево. С представительницами одной из древнейших женских профессий в жизни он еще не сталкивался. По крайней мере, в роли клиента.
Три блондинки. Две, похоже, крашеные. Но все равно красиво. У одной длинные золотистые волосы заплетены невероятным количеством причудливых косичек. Как у дочери вождя племени из какой-нибудь Нижней Вольты. Четвертая – брюнетка. Собственно, брюнетка – слабо сказано. У нее длинные, ниспадающие до тонкой талии волосы цвета вороного крыла. Дорогая косметика на четырех милых мордашках. Три короткие юбки, одна пара лосин. Четыре пары прелестных коленок, от которых разбегаются глаза. Короче, если Протасов договорился, чтоб куколки, то так оно и есть.
Аромат духов в восемнадцати квадратах гостиной сделался настолько концентрированным, что у Андрея перехватило дух. Он простоял в дверях какое-то время никем не замеченный, открыв рот настолько, что стали видны гланды. Затем из кухни вышел Атасов и легонько подтолкнул Андрея вперед. Сделал лицо заговорщика и прошептал на ухо:
– Выбирай, типа, любую, солдат, и делай с ней, что угодно. За все, типа, заплачено фирмой…
Андрей сглотнул слюну. На невинные заигрывания с одноклассницами, случавшиеся после дискотек в клубе Дубечков, сложившаяся ситуация не походила. Оценивать молодых женщин как свою собственность, пускай и временную – для Бандуры было чересчур. Он сглотнул вторично с гримасой больного дифтерией.
Наконец, не без труда взяв себя в руки, Андрей двинулся к девушкам, охваченный противоречивыми чувствами, испытываемыми, очевидно, отпрысками отечественной «элиты» при разглядывании карты Родины – делай с ней что хочешь, потому как папа ее купил.
Обладательница шикарных волос цвета вороного крыла привлекла робеющего Андрея к себе и усадила рядышком за стол.
– Какой славный мальчик. Боже, Валера, где ты его от нас утаивал? – голос у нее был бархатным. Сердце Андрея замирало. Пахло от брюнетки чудесно, и вообще вся она выглядела так, словно сошла с обложки «Плэйбоя». Или, Андрей уж и не знал, откуда еще.
В ход пошли салаты, пицца и прочие продукты по длинному списку, принесенные в сумках на могучей спине Протасова, и преподанные Армейцем с изяществом прирожденного кулинара. Атасов, бывший просто в ударе, левой рукой обнимая блондинку с косичками, правой не уставал пополнять бокалы.
От дурманящего запаха волос брюнетки, предвкушения неизбежного обладания ее телом, «потому что за все заплачено», и Атасовских тостов, следующих один за другим, с частотой пулеметной очереди, голова Андрея пошла кругом. В конечном итоге, водка и нездоровый энтузиазм Атасова, не переносившего вида пустых рюмок на столе, сыграли с Андреем злую шутку. Потихоньку он опустил отяжелевшую голову на округлое плечико брюнетки. Брюнетка ласково взъерошила его волосы. Затем, он сполз виском по упругой груди, чувствуя тепло женского тела под тонкой тканью кофточки и полагая, что уже попал в рай. И, наконец, уткнувшись лицом в загорелые коленки и испытывая блаженство, погрузился в богатырский сон.
Так что, пока вечеринка, организованная Валерием Протасовым на деньги Олега Правилова, развивалась своим чередом, дойдя до кульминации к двум часам ночи, Андрей Бандура, свернувшись калачиком на мягком кожаном диване гостиной, спал сном праведника.
Иван Алексеевич Ледовой, так и не приходя в сознание, скончался в реанимационном отделении Октябрьской клинической больницы города Киева шестнадцатого декабря 1962 года. Стрелки больших настенных часов показывали 5:30 утра.
Глянув за окно, дежурный врач невольно поежился. Отливавший безжизненным лунным светом снег укрыл весь двор и крыши соседних построек. В лучах одинокого уличного фонаря по кругу вращались снежинки, похожие на диковинных, морозоустойчивых мотыльков. Стужа, сковавшая город в самом начале зимы, настойчиво рвалась в помещение, разрисовывая двойные стекла причудливыми изморозными картинами.
