– Жив, Шишок?
– Да… Бровь я себе повредил… Долго нам еще? Мне неприятно к нему прислоняться.
Через три минуты у места «покушения на кандидата в губернаторв» притормозил рейсовый автобус из Бродников. Еще через минуту – «Волга» с уваровскими рыбаками. У кого-то в толпе появилась видеокамера, кто-то звонил в скорую и в милицию, большинство вызволяло потерпевших.
Поддерживая Шишова, Саблин протиснулся поближе к человеку с маленькой «Сони» в руках. Красный огонек на камере горел и значит можно говорить:
– В Шишова стреляли двое. Они убежали в сторону леска. Догоните их… Нас хотят запугать. Но мы продолжим предвыборную борьбу… Уваровцы, не теряйте надежду на счастливую жизнь. Мы победим!
Последние слова Саблин произнес так проникновенно, что стоящий рядом Шишов гордо поднял голову и чуть было не выбросил вперед правую руку с жестом, указующим дорогу к счастью.
* * *
Незнакомая дорога всегда кажется длиннее.
Саша Гутман шел по подземному ходу бодро, как по коридору своей квартиры. То и дело фонарик выхватывал из темноты виденные уже обрезки корней, торчащие из стен, пологие лесенки, лужи.
Пытаясь не отставать, сзади семенил Гоша, поеживаясь от сырости и пещерной прохлады.
У стены, за которой был винный погреб, Гутман затих и прислушался. Он только сейчас понял, что время для рейда он выбрал не самое подходящее. нА полянках вокруг усадьбы шла полным ходом подготовка к банкету, а значит хранилище элитных напитков могло быть сейчас самым посещаемым местом.
За стеной было тихо… Гутман спокойно вынул четыре кирпича.
Голова в эту дырку не пролезла. Рука с бутылкой проходила свободно, а голова нет.
С помощью «фомки» старинная кладка разбиралась легко. Ломать – не строить!
Вынув девятый кирпич, Гутман сделал примерку: теперь явно пролезали все части тела.
Раздвинув в стороны бутылки, Саша лег животом на полку, втянул себя внутрь и, вытянул вперед руки, нырнул на пол винного погреба.
Первое, что он заметил – гора пустых коробок в углу. Одной такой будет достаточно, чтоб закрыть лаз, из которого вопросительно смотрел Гоша.
Прежде чем дать ему отмашку, Гутман подошел к двери погреба, прислушался, а потом наклонился и приник глазом к замочной скважине… Он увидел нечто страшное: по коридору прямо на него шел человек в черном смокинге и, главное, в бабочке.
Кошачьими прыжками Гутман подскочил к груде пустых коробок, схватил одну из них, поставил ее на полку, прикрывая и дыру в стене, и растерянное лицо Егора Рюмина.
Пока пришелец в смокинге скрипел ключом, проворачивая старинный замок, Александр вернулся к двери, которая открывалась внутрь, и втиснулся в небольшой проем. Входящий в винный погреб не должен его заметить… А выходящий?
Смокинг оказался мятым черным костюмом из легкой дешевой ткани, а вдоль брюк тянулись атласные лампасы. Типичный наряд официанта.
«Смокинг» прошел вглубь винного погреба, присел и стал шарить по нижним полкам. Он звенел бутылками, заглушая шаги подходящего сзади Гутмана.
Бить или не бить – так вопрос не стоял. Чем бить? Коньяк, виски, а тем более красное вино не подходит. Желательно сохранить чистоту официантского мундира. …Опять ничего лучше русской водки не придумаешь!
Толстостенная бутыль с чистой прозрачной жидкостью зависла над головой работника подноса и опустилась вниз с четко рассчитанной силой удара. Надо было вырубить пришельца, но, желательно, не разбить сосуд и голову. Из трех целей удалось осуществить только две. Бутылка все-таки разлетелась вдребезги и подвал наполнился знакомым волнующим ароматом.
В полной тишине послышался звонкий, чуть приглушенный пустой коробкой, голос Гоши:
– Что у вас случилось, Гутман? Вы бутылку разбили?
– Разбил… Ты приготовься к приему тела… У тебя веревка есть?
Вопрос был глупый. Риторический. Гутман хорошо знал содержимое карманов Гоши.
Они шли в усадьбу, как в разведку – без документов и наград. У Егора был лишь перочинный нож и набор отмычек. Себе Гутман взял более серьезную вещь – маленький магнитофон с приемной антенной и микрофончик, величиной с шоколадную конфету. Эту штуку в народе называют «жучок».
… Послышался треск ткани. Это Гутман рвал на себе рубаху, скручивал ленты в жгуты и связывал их.
– Держи, Егор, картонку. Постели. Не в грязь же его сажать. Еще простудится… А на спинку ему брюки мои накинешь.
– А как же вы?
– У меня, Гоша, уже другие штаны есть. С лампасами… Теперь держи тело… Ты роды когда-нибудь принимал?
– Нет.
– Значит первый раз… Держи! Вот головка пошла. Правое плечико…
Пока Егор пеленал новорожденного гутмановскими брюками, Саша, поправив бабочку и разгладив ладонью мятый, пахнущий водкой рукав официантского пиджака, еще раз прильнул глазом к замочной скважине… Прямо на него шел еще один «смокинг».
Гутман рванулся в угол, на ходу задвигая коробкой лаз, и присел спиной к двери, делая вид, что горюет над разбитой бутылкой.
– Тебя, Василий, только за смертью посылать… Ты что, водку разбил?
– Угу…
– Хрен с ней… Тащи шампанское. Эти халявщики уже все вылакали. Еще хозяин не приехал, а они…
С этими ворчливыми словами второй «смокинг» развернулся и направился к двери. Гутман встал и тоже развернулся, держа в руках «оружие пролетариев» – полную бутылку водки.
…Опыт, дорогого стоит! Со вторым телом и раздевание, и пеленание, и роды прошли как по маслу.
Вскоре два официанта, несущие шампанское, были уже в основных коридорах усадьбы, потом в пустом холле с мраморной лестницей и огромными окнами, через которые просматривалась и лужайка с накрытыми столами, и стоянка у ворот со множеством навороченных иномарок.
– Значит так, Гоша… Тебя в лицо никто не знает. Берешь поднос и гладкие стаканчики. Предлагаешь сначала одному…
– А если он не захочет?
– Заставь! Возвращает он стакан, а ты его в пакетик и туда же записочку… Потом идешь к другому. Всего-то и делов: пять пакетиков с пятью стаканами… Погоди, там какая-то нештатная ситуация.
Гости оторвались от столов и перебежками бросились к воротам, к только что въехавшему джипу, из которого вышел Шишов с перевязанной головой.
Через открытое окно был хорошо слышен гомон толпы, из которой вылетали и членораздельные слова: «стреляли… покушение… погиб…»
– Значит так, Гоша. Сбор отпечатков, похоже, накрылся. Как и банкет. Кто, интересно, погиб? Что-то я Самсонова не вижу… Пока тут суматоха и мутная вода пойдем, Гоша, наверх. Возможно, там что-нибудь поймаем…
Кабинет депутата Шишова чем-то неуловимо напоминал известное помещение в вашингтонском Белом доме. Правда, там кабинет был овальный, а у Шишова квадратный. Но за письменным столом стоял российский флаг, над ним рельефный герб в круглом блюде, а на стенах фотографии. Огромная – «Шишов и президент». И две поменьше – «Шишов и Спикер» и «Шишов и его жена Маргарита».
Первые действия Гутмана задели национальную гордость Егора Рюмина. Он хотел выразить решительный протест, но не успел. Саша отбежал в дальний угол, надел наушники и попросил:
– Ты, Егор, скажи пару слов. Мне настроиться надо.
– Зачем же вы, Александр Моисеевич, жучка на древко нашего флага прикрепили. Это нехорошо! Это осквернение… Вы у себя в Израиле над флагами издевайтесь. А здесь, мы русские патриоты не позволим…
– Отлично, Гоша! И слышимость хорошая. И пишет без шумов.
Гутман стоял около двери. Он внезапно затих и прислушался. Потом повернулся к Гоше, чуть присел и развел руки в разные стороны.
Гоша был догадливый. Он сразу все понял: «Мы влипли! Сюда идут. Пора сматываться…»
Кроме входной двери в кабинете была еще одна. За ней могла быть и кладовка, и кухня, и депутатский туалет. Но соседняя комната оказалась шикарной спальней, да еще и с балконом.
Гутман посмотрел на ряд шкафов вдоль левой стены. Можно, конечно, и в шкаф спрятаться, но уж слишком банально… Он лег на прикроватный коврик и закатился под огромное ложе из массивного испанского дерева… Гоша последовал примеру наставника.
Они лежали рядышком, голова к голове, прижимая к уху по своей половинке наушников.
В кабинет вошли трое.
Магнитофон добросовестно записывал их неприличные междометия, бульканье льющейся из бутылок жидкости и звон стеклянных емкостей.
Когда начался деловой разговор, Гутман без труда определил кто есть кто и лично для Гоши шепотом называл фамилии говорящего:
Шишов: жаль, что с банкетом не получится. Я такую речь приготовил… Все уваровские сливки собрались. Значит уважают. Никто не проигнорировал.
Воловик: Завтра еще больше зауважают. Сегодня твой рейтинг шестьдесят, а завтра за восемьдесят процентов зашкалит. Точно! Для народа так: кого бьют, тот и холроший… И это тебе не с моста в речку упасть. Там еще вопрос был: или столкнули, или сам по пьяни свалился. А здесь все чисто. Дырка в стекле, пули, труп. Пистолет, в конце концов… Вовчик, ты из этого же пистолета полковника притушил?
