должен был пройтись по поселку. Поставил себе задачу, будь добр исполнять. К тому же спать совершенно не хотелось. Просто подниматься с кровати лень, так и сидел бы до утра.
Игнат всего лишь опустил голову на грудь. Не хотел он спать, но почему-то вдруг заснул. И проснулся лежа на боку от холода. За окнами теплая ночь, в комнате душновато, а он замерз. Бывает. Глянув на часы, пожал плечами. Он же совсем чуть-чуть спал, а на часах уже восемнадцать минут второго. Почти два часа дрых. И никто его не будил. Ни телефон, ни совесть. Может, и не нужно никуда звонить. И на патрулирование идти поздно. Зато вставать завтра рано, то есть сегодня.
Игнат лег, но на этот раз заснуть не смог. Понял, что нужно выйти в ночь, подышать во дворе собственного дома свежим воздухом.
Он оделся, сунул пистолет за пояс, сверху набросил рубашку, спустился вниз. И глянул на свой дом. Егор Валентинович строил с размахом, возможности позволяли. Дом если не роскошный, то близко к тому, и на берегу моря. Выселить бы всех курортников и зажить как в раю. Но с кем?
Да и не выселить ему никого. Мама уже вся в делах, составляет договор с налоговой, как того требовал Игнат. С отцом посложней. Производство алкогольной продукции под запретом, если только оформить ее как виноградный сок. Ничего, они что-нибудь придумают. Зарабатывать деньги уже не грех, но не платить налоги преступление.
Игнат вышел к морю, глянул с высоты обрыва на прибрежную полосу. Живых людей не видно, покойников тоже. Зато со спины кто-то подкрадывался.
Игнат разворачивался резко, рука заученно скользнула под рубашку, выхватила из-за пояса пистолет. Большой палец правой руки ловко снял пистолет с предохранителя. А вот затвор Игнат передернуть не успел, потому что узнал Оксану.
— Это же я! — Девушка смотрела на него испуганно, если не сказать потрясенно.
— Говорить надо.
— Да я подумала… Глупо подумала, — кивнула она.
Загар у нее ровный, плечи не обгорелые, но сарафан знакомый, с открытой спиной и завязками на шее. В нем она смотрелась невыносимо соблазнительно. Спина красивая, гладкая, сарафан прилегал к телу неплотно, без труда можно было просунуть руку под боковой срез. Белья там точно нет, а грудь хоть и небольшая, но поднята высоко. И соски просматриваются.
— Глупо. Иди спать.
— Да что-то не хочется! — Оксана смотрела на Игната так, будто собиралась броситься с головой в омут.
— Ну да, скоро уезжать, — кивнул он.
— Каждый час дорог. — Девушка с удовольствием приняла подсказку.
— Ночка хорошая, — первое, что пришло на ум, сказал Игнат.
— И море приветливое.
— Вода, наверное, теплая.
— Попробуем?
— Ну-у, если ты такая смелая…
Игнат не отговаривал Оксану, но и увлекать ее за собой не стал. Просто пошел по кромке обрыва, по узкой тропинке, которая тянулась вдоль домов, а потом, раздваиваясь, шла вниз к морю. Спуск пологий, но Оксана все же коснулась его плеча. Пришлось подать ей руку, как она того хотела.
А ладонь у нее такая нежная, тепло в ней пульсирующее, волнами перетекающее от одного человека к другому. Впрочем, Игнат горел изнутри и без того.
— А куда мы? — спросила она и взглядом указала на камень в море, от которого они удалялись. Она-то думала, что им туда.
— Куда море приведет.
— На дикий пляж? — сдавленным, но вместе с тем звенящим от восторга голосом спросила Оксана.
— Ты никогда не загорала под луной?
— Это так романтично!
Оксана смело шла навстречу романтике. Игнат уже точно знал, что сейчас произойдет. Но почему он должен сопротивляться столь щедрому подарку судьбы? Если Паша дурак и неудачник, в этом нет его вины. Человек сам кузнец своему счастью, а с молотом и наковальней у него все в порядке. А Паша пусть отдыхает, если ему все равно. А если он вдруг узнает и взбесится, так Игнат сейчас не представитель закона. Сейчас он принадлежал только себе и Оксане.
И все же он думал о возможном негативе, поэтому отошел далеко от дома, чтобы Паша, если вдруг, не нашел их, не увидел, как они загорают под луной.
— Жарко! — сказала, останавливаясь, Оксана.
Одной рукой она махала перед собой как веером, а другой расправилась с завязками на шее. Но скидывать их вместе с лифом платья не стала.
— Мы же на диком пляже? — спросила она, томно глядя на Игната.
— На самом диком, — кивнул он.
И, не сводя с нее глаз, потянул завязки на себя. Он думал обнажить только грудь, но платье сползло с тела целиком. А трусиков под ним почему-то не было. Не думал он, что Оксана настолько дикарка. Тихая, тихая…
— Купаться? — спросила она.
И подняла руки, прикрывая грудь и живот… Игнат не мог оторвать от девичьего тела взгляд. А Оксана стала расстегивать пуговицы на его рубашке.
— А вода не закипит?
— Закипит, будем вариться.
— В одной кастрюльке?
— Кастрюлька скользкая. И мелкая… Дно здесь плохое.
Шелест морской волны завораживал, мелкие камешки под ногами, но Игнат знал, какой здесь берег. Мелко, камни на дне большие, скользкие, оступишься, ногу сломаешь, тут уж не до луны будет.
— Сейчас в моде воздушные ванны.
Оксана всего лишь тронула его за пряжку ремня, дальше Игнат сам. И она отошла к большому камню возле самого берега.
— В этом есть свое очарование, — сказал Игнат, шагнув к ней.
— Как думаешь, я смогу сдвинуть этот камень с места? — спросила она, пробуя оттолкнуть от себя валун высотой в человеческий рост, принимая при этом заманчивую позу.
— Если только вместе.
Он тоже уперся в камень одной рукой, а другой накрыл упругую, трепетную грудь, нежно сжимая пальцами набухший сосок.
— Попробуй раскачать, — закрывая глаза, пробормотала Оксана.
— Смелая идея! — кивнул он.
Рука с груди соскользнула вниз, нащупала промежность. Он прислонился к девушке плотнее и вошел в нее. Оксана громко задышала.
— Ты можешь горы свернуть, — пробормотала она, подстраиваясь под предложенный ритм движения.
— Мы можем.
Камень они раскачивали долго, в страстном ритме, в какой-то момент он показался таким незначительно маленьким. Или это просто Игнат почувствовал себя великаном. Но когда момент выгорел дотла, оставив после себя множество ярких угольков, оказалось, что камень не сдвинулся и на миллиметр.
— Мне все равно, что ты обо мне думаешь, — тихо, но с чувством сказала Оксана.
— И мне все равно, что ты думаешь обо мне.
— Ты мужчина. Ты холостой… И как это меня угораздило?
— Тебе же все равно.
— Это я о Паше… Говорила же мне мама, не надо, а я дура…
Оксана оттолкнулась от
