Придя домой, Марина выпила из горла бутылку портвейна, вытерла слёзы и надела свою самую короткую юбку. Потом стала на каблуки, взяла подсумок с принадлежностями и пошла на Окружную. Чем хуже у девушки дела, тем лучше она должна выглядеть. Если мадам Коко Шанель была права, то она сейчас должна выглядеть просто потрясающе.
Но, видно, не суждено ей быть ни женой, ни проституткой. Нет этого в линии её судьбы, ни одного, ни второго, нет, хоть убейся!
Марину тогда забрал с Окружной милицейский патруль, у которого в тот день как раз началась декада борьбы с проституцией. Девчонки на трассе быстро друг друга по мобилкам предупредили, а Марина новенькая, и к тому же от портвейна её так разобрало, что еле на ногах держалась. В общем, подкатил луноход, выскочило оттуда трое молодцов с автоматами наперевес и забрали её в РОВД, где заперли до утра в обезьяннике.
Ну, а Саша некоторое время рассматривал рассыпанные по полу жёлтые розы, которые Марина перед уходом швырнула ему в лицо, потом вылил в стакан остатки водки и достал из ящика стола кассету. Удивлённые соседи до полуночи не могли заснуть, слушая, как за стеной во всю мощь орёт магнитофон, и обычно такой тихий сосед истошно выкрикивает слова каких-то незнакомых и страшных военных песен:
Мы в строю, твёрже шаг!
Выше стяг, до небес!
Той войны чумовой косяк
До сих пор нам один на всех!!!
Мы в строю, надо нам
Что-то там говорить,
В наших душах живёт Афган,
Нам его не забыть!!!
…А через несколько дней Марина случайно столкнулась на улице с Сашей, когда она шла с авоськами из овощного магазина. Саша остановился, раскрыл рот и, уставился на неё.
– Привет, Саша, как жизнь, давай встретимся? – улыбнулась, как ни в чём не бывало, Марина.
Александр хрипло выдавил из себя:
– Да, наверное, не надо.
А потом вдруг схватил её, как ненормальный, и начал молча целовать. В лицо, в губы, в волосы. А после повернулся и ушёл. Больше Марина его не видела.
Глава 2
Когда это всё началось?
1
Небо здесь такое синее, как будто над ним поработал начинающий пользователь фотошопа. Над кронами эвкалиптов, которые подходят прямо к воде, подрагивает прозрачное марево, распространяя в воздухе дурманящий терпкий запах.
Вот Волковой русский. Тогда почему ему не снится родина с пресловутыми берёзками? Почему ему хорошо здесь? Может быть потому, что после возвращения из Афгана его родина с берёзками показала ему жирный кукиш? Прямо под его сломанный во время аварийной посадки в Кандагаре нос? Шарахнуло его тогда о приборную панель от души. Кровью всё позаливало, так и не отмыли.
Те годы, которые он провёл на родине, Волковой не забудет никогда. Казалось, закончится Афган, и, наконец, можно будет жениться и начать жить. Собственно, он и пытался. Но жизнь в обновлённой родине оказалась похожей на затяжную хроническую болезнь. Не умрёшь, но неизвестно, что лучше. Правда, кое-кто из них устроился. Например, их замполит, майор Шуйский. Кадровик «Президент-отеля» как увидел послужной список Шуйского, а там одни горячие точки, и везде «заместитель по политической части», так сразу и сказал: «Молодец, замполит, нам такие орлы нужны. Только нужно будет бороду отрастить». Выдал ливрею с золотыми позументами и взял швейцаром на главный вход. Но многие из тех, кто вернулся, поспивались, а кто и свёл с этой жизнью счёты более радикально.
Тогда, два года назад, голодный и небритый отставной капитан военно-воздушных сил Советского Союза Волковой сидел на стуле посередине полупустой съёмной квартиры и размышлял, что ещё можно отнести в ломбард. На вырученные деньги он тогда купил несколько пачек макарон, пять килограмм картошки и литр подсолнечного масла. А потом каждый день искал работу.
Везде, где можно было хотя бы теоретически устроиться на лётную работу, ему отказывали. Предложение вдруг стало настолько превышать спрос, что Волковому с его контузией фэйсом о приборную панель транспортного АН-12 просто не на что было надеяться. В швейцары его тоже не брали – мелковат для такой солидной должности. Даже в рекламные агенты туристической фирмы не взяли. Из-за шрама, мол, распугает всех дам.
Потом Волковой отнёс в ломбард золотой николаевский червонец, подаренный его отцу бабушкой в день, когда родился Александр. А под конец осталась только тонкая золотая цепочка, на которой висел маленький нательный крестик. В конце концов, ушла и эта золотая цепочка.
И Маринка тогда тоже ушла. Вернее, это он сам сделал так, чтобы она ушла. А что он ей мог дать? Покатать на карусели? Или на троллейбусе? Маринка, вон какая. Что она в нём нашла с его кривым шнобелем, ста семьюдесятью сантиметрами и пустыми карманами?
Так проходил день за днём, ничего не меняя в его жизни, если не считать увеличения числа пустой стеклотары на кухне, пока однажды вдруг не зазвонил телефон. Волковой снял трубку и услышал голос командира их лётного отряда майора Баранова. Вернее, бывшего командира и бывшего майора.
– Волковой? Нужно поговорить. Работа нужна?
– Да, – хриплым от волнения голосом сказал Волковой.
– Значит, слушай, ситуация такова. Ты помнишь Витю Замазанова из нашего отряда?
– А чего ж не помнить, вместе с ним не летал, а так помню. Он первым пилотом на АН-12 был, да?
– Да. Я его пристроил на одну частную фирму. Транспортная компания в Африке. Первым пилотом на АН-26. Он был доволен. А потом вроде нашёл себе более спокойную работу, тоже пилотом на «Сессну». Возит туристов на какое-то сафари на самом юге Анголы. Где-то возле границы с Намибией. Я с ним по скайпу говорил недавно, он доволен. Хоть и зарплата, я так понял, сильно поуменьшилась. Вот, можно на его место, первым пилотом на АН-26.
Дальше Волковой уже не слушал.
– Откуда и куда летать? – механически спросил он.
– Юго-запад Африки. Полёты из Того на юг Анголы через Гвинейский залив.
– А что там платят?
– Не знаю. Замазанов был доволен. Владелец фирмы мистер Куртис всё скажет на месте при собеседовании. Я уполномочен только передать, что оплата за каждый полёт будет достойная.
– А что возить?
– Догадайся сам, Волковой, зачем хозяину нужны пилоты с боевым опытом в Афгане, – с некоторой задержкой сказал Баранов. – Не бананы на базар возить, это точно. Но и не наркотики. А за остальное будут платить. Думаю, будешь доволен. Хотя, смотри сам. Многие после Афгана стали совсем другими. Я тебе честно сказал, что Замазанов свалил оттуда. Я ж не вербовщик, понимаешь.
Волковой вздохнул. Кажется, судьба подсовывает ему шанс. Ну, что же… Может он ещё и способен сделать какую-нибудь женщину счастливой…
– Когда вылетать? – спросил Волковой.
– Я знал, что ты так скажешь, – сказал Баранов. – И знаешь, я рад, что смог тебе помочь. Ты пилот, Шурик. А пилот не должен сторожить овощную базу. Ну, конечно, может, проживёт чуть меньше сторожа, это да. На то он и пилот военной авиации. А вылетать через неделю. Я тебе оформлю гостевую визу, и билеты на самолёт.
…Но изобретательной судьбе, видно, всего этого было мало. Поэтому, когда у Волкового в кармане уже лежали билеты до Бургаса, откуда он должен был вылететь в Ломо, где находилась контора мистера Куртиса, он встретил Марину. Она шла с авоськой, в которой лежали какие-то овощи.
Что-то нашло на него тогда. Начал вдруг целовать её, прямо на улице, как ненормальный.
2
С тех пор прошло почти два года, и ему больше не снятся ни берёзки, ни русские девушки. Вместо них ему почему-то стали нравиться негритянки. В цветастых обтягивающих бёдра платьях, в ярких крупных бусах, всегда жизнерадостные и улыбчивые. А как они танцуют!
Вот и жирному Цукерману нравятся чёрные девушки. Хотя с его зарплатой он мог бы себе позволить поразвлекаться с мулаткой или даже с настоящей белой. Так нет, после каждого удачного рейса Волкового Цукерман расслабляется в номере отеля с тремя негритянскими барышнями. Да ещё и не всегда расплачивается с ними. В республике Того проституция не преследуется законом, её просто, как бы нет. Поэтому обиженная чёрная девочка однажды явилась в полицейский участок и накатала на Цукермана заяву, мол, не расплатился за выполненную работу. А вот с этим здесь строго. Поэтому в номер Цукермана явился местный полисмен в огромной форменной фуражке с замысловатой кокардой, навёл на него пистолет и заставил расплатиться. Да ещё и забрал у Цукермана все бутерброды и три бутылки пива.
Резкий рингтон мобильника вдруг нарушил тишину.
– Есть проблемы, командир, – раздался голос в трубке.
– Говори, я слушаю, – сказал Волковой и сделал большой глоток из бутылки с пивом.
– Температура газов за вторым контуром больше семисот градусов. В «Наставлении» написано, что бортинженер в таком случае должен выключить двигатель и доложить кавээсу [1]. Вот докладываю.
