Милиционер пульнул сигарету мимо урны и, резко развернувшись, нырнул в вестибюль.
Двадцатишестилетний милицейский следователь Тарас Карасев сидел в своем крохотном кабинете, заваленном документацией, и откровенно зевал. Когда неделю назад он вселился в этот кабинет, то решил, что первым делом выбросит отсюда все эти пыльные, желтые папки, сломанные стулья и четыре печатные машинки «Башкирия». Заглянув в сейф и обнаружив в нем три десятка пустых бутылок, следователь подумал, что их тоже следует выбросить на помойку, и лучше всего — вместе с сейфом. Намеревался он это сделать в конце недели, но ближе к пятнице понял, что даже если ему и разрешат вынести отсюда все лишнее и обосноваться в этой норе капитально, положения это ни в коем случае не исправит. Нужно не мусор выметать из кабинета, а самому выметаться из этого волжского захолустного городишки, и лучше куда-нибудь в Москву.
Карасев два года назад закончил юридический. Окончил с отличием, а что толку? Где эти особо важные дела? Где коррумпированная мафия, где вооруженные банды, где изощренные убийства, политический шантаж, запугивания и перехват финансовых потоков, где, наконец, неслыханные по своим размерам и дерзости ограбления и похищения людей? В этом городишке не то что банкира, ни одного депутата не грохнули. Да и кому нужны эти провинциальные депутаты? За что их грохать? За принципиальную позицию? Но у них нет никаких позиций. Есть только мечты. Точнее, одна мечта на всех найти хорошую должность в Москве.
Хотя полгода назад одному депутату из Законодательного собрания засветили кулаком под глаз. Причем в подъезде собственного дома. Разумеется, случайно, по пьяни. Это потом уже плевый инцидент депутат хотел представить как политическую акцию. Но достаточно было взглянуть на средневолжскую физиономию местного «просветителя», чтобы сообразить, что подобный порыв души на него снизошел исключительно с бодуна, а вовсе не из каких-то патриотических побуждений.
Здесь все преступления с бодуна. Кражи, разбои, насилия, убийства все с легкой руки зеленого змия. Для этого, что ли, Тарас штудировал криминалистику, чтобы разбираться в том, как слесарь дядя Гриша тюкнул топориком продавщицу тетю Клаву за то, что та не дала на опохмел? Или какой-нибудь чувачок Санек уделал трубой козла Колька — за то, что тот не дал закурить? В этом гнусном городишке все ничтожно и карикатурно, даже преступления.
Сделав такой вывод и решив хлебнуть кофейку, Тарас отправился было с чайником в туалет, но внезапно раздался телефонный звонок. Звонил Леонид Григорьевич, шеф.
— Карасев, ты хотел заняться расследованием запутанного дела? Поезжай немедленно в художественный музей, там убили сторожа.
— Сторожа? — удивился Карасев. — Кому он понадобился?
— Вот и выясни, кому. Узнай, может, пропали какие-нибудь ценные экспонаты. Ну и так далее… Не мне тебя учить.
Шеф положил трубку, а Карасев грустно покачал головой. «Ну начальник лопухнул. Неужели в этом музеюшке еще есть экспонаты, из-за которых можно убить? Мужик, ты сам-то понял, что сказал?» — мысленно воскликнул Тарас и поставил чайник в шкаф. После чего поморщился, предчувствуя, что в каптерке у сторожа отыщет минимум четыре бутылки какой-нибудь политуры с отпечатками пальцев его же соседа по дому и максимум два селедочных скелета на промасленной газете. «М-да. Жизнь не радует разнообразием», — со вздохом подумал он и спустился к дежурным.
— Машина свободна?
— Свободна-то она свободна, да бензина нет, — ответил, зевая, офицер. — А тебе куда?
— До музея.
— Так здесь два шага, пешком дойдешь. Туда, кстати, уже отправились эксперты. Если не хочешь идти, подожди. Через час освободится машина шефа.
Карасев не стал ждать и отправился пешком, с досадой отмечая, что в этом чертовом Ульяновске даже выехать на место происшествия проблема. Вот уж захолустье так захолустье.
Через пятнадцать минут он добрался до места и увидел у музейных ворот целых два «уазика» из экспертного отдела. Молодцы криминалисты! Времени зря не теряют. В вестибюле толпились смущенные сотрудники музея.
— Кто первый обнаружил труп? — спросил Карасев.
— Я! — ответила женщина лет пятидесяти, в серебристых очках, с обесцвеченными волосами, аккуратно уложенными под шишку. Она была бледной и напуганной, однако держалась с благородным достоинством.
— Представьтесь, пожалуйста.
— Старший научный сотрудник Зоя Павловна Михайлова.
— Спасибо. А кто последний видел сторожа? — спросил Карасев, переводя взгляд на столпившихся за ее спиной сотрудников.
Все стали растерянно переглядываться, тыкать друг в друга пальцами, отпираться, и в конечном итоге выяснилось, что убитого последней видела тоже Зоя Павловна.
— Так-так, — сощурился Карасев, — значит, вы вчера ушли домой позже всех, а сегодня пришли на работу всех раньше?
— Выходит, что так, — растерянно пробормотала Михайлова. — Но я вчера задержалась из-за слесарей. Мы ушли вместе.
— Пардон! Как вместе? — вмешалась директриса музея, стройная шатенка лет сорока. — А кто же сдавал музей на пульт?
— Вообще-то… я сдавала, — растерялась Зоя Павловна. — Я имела в виду, что со слесарями я вместе вышла из хранилища и дошли до вестибюля…
— Так и говорите! — подняла палец директриса. — Что именно вы ушли из музея последней, и не надо, пожалуйста, валить на слесарей.
Зоя Павловна сделалась пунцовой.
— Что вы этим хотите сказать, Алла Григорьевна? Что это я убила сторожа?
— Я хочу сказать, Зоя Павловна, — сдвинула брови директриса, — что нужно говорить все как есть, а не запутывать следователя.
Директриса перевела преданный взор на Карасева, а тот вдруг спросил у Михайловой:
— Вы всегда уходите с работы позже всех, а приходите всех раньше?
— Да нет, — замялась Михайлова. — Я ухожу как все. Просто так получилось… Извините…
Глаза ее растерянно забегали. А у директрисы глаза остекленели. Она побагровела и опять было открыла рот, чтобы вставить еще что-нибудь веское и разоблачительное, но Карасев сказал:
— Понятно. Я с вами поговорю потом. А сейчас покажите, где труп.
Алла Григорьевна с готовностью провела его через зал с восковыми фигурами, толкнула дверь в коридор, но сама дальше не пошла. В коридоре копошились криминалисты. Они сдержанно приветствовали следователя и сразу ввели в курс дела.
— Убили разводным ключом, — доложил эксперт Саша. — Было нанесено два удара по голове. Первый пришелся по темени. Второй по затылку. От второго удара была проломлена черепная коробка. Смерть наступила мгновенно. Это произошло часов в одиннадцать вечера.
Карасев взглянул на скорченный труп, лежащий вниз лицом в луже собственной крови. Одна рука вцепилась в стенку, другая зажимала проломленную голову. Рядом валялся огромный разводной ключ, верхушка которого была черна от запекшейся крови. Тут же у стены стоял чемодан с инструментами слесарей, а посреди пола валялся масляный моток проволоки.
— Отпечатки пальцев сняли? — спросил Карасев.
— Отпечатков на ключе нет, — развел руками Саша. — По всей видимости, убийца был в перчатках. Или потом стер отпечатки.
— Стер отпечатки? — удивленно вздернул брови Карасев. — Интересно… А следы обуви есть?
— Следов обуви тоже нет! Вернее, посторонних следов нет. Есть несколько следов сотрудников музея. Женских следов. Но удар явно не женский. Нужно обладать недюжинной силой, чтобы пробить черепушку.
— Я понял! Ручки двери смотрели?
— На дверной ручке отпечаток одной женской ладони. И на крючке отпечаток той же ладони.
— И больше никаких отпечатков?
— Никаких.
Карасев задумался.
— Интересно… Ну а… в комнате сторожа отпечатки на бутылке, на стаканах…
— Никаких бутылок мы не нашли, — пожал плечами Саша. — На чашке есть отпечатки. Судя по всему, сторожа. Из чашки пили чай. Водку не пили. На телефонной трубке есть отпечаток той же женской ладони. Ну а стаканы чистые. Ими не пользовались.
— А пахнет? — кивнув Карасев на труп.
— Абсолютно не пахнет. Врач уверен, что он был трезвым. Точно, конечно, покажет экспертиза, но по предварительному осмотру признаков опьянения не обнаружено.
— Странно… — пробормотал Карасев и, бросив долгий взгляд на тело, отправился осмотреть каптерку.
В каптерке не было никаких следов пребывания посторонних. По всей видимости, алкоголь точно не распивали. Если бы распивали, а потом унесли, остались бы следы закуски. Если бы унесли и остатки закуски, остались бы крошки. Нет! Посторонних в каптерке не было. Также не было никаких следов беспорядка. Все мирно, чинно и как будто на своих местах: электроплитка на подоконнике, чайник на электроплитке, чашка с недопитым чаем на столе, телевизор на тумбочке. На топчане страницами вниз лежит раскрытая книга Набокова «Лолита». Книга, судя по всему, сторожа.
