А мог бы он, Егор, так быстро и без проблем разбогатеть? Как-никак среднюю школу кончил, мог бы попытаться в институт поступить… Глядишь, нашел бы там москвичку с деньгами, ведь и на мышцы, и на морду ничего — вписался бы!
Проводив взглядом Машу, Степана и Альму, направившихся к лифту, чтоб подняться к себе в 33-ю квартиру, консьерж только усмехнулся своим мыслям.
Хрена с два у него, дурака подмосковного, что-нибудь получилось бы. Знаний у него для поступления в вуз даже сразу после школы никаких не было. А уж потом, после армии, и подавно. Морды бить, правда, научили неплохо, машину водить тоже, стрелять более-менее. Но с такими знаниями надо либо в менты, либо в бандиты, а ему ни туда, ни туда не хотелось. Вот и пристроился в частную охрану — землячок подсказал. Работа хорошая, сутки-трое, деньги как часы платят, на «шестерку» уже накопил, чтоб из-под Дмитрова на электричке не маяться. Здесь, под домом, гараж подземный, пока дежуришь, стоит в тепле, и не свинтят ничего — там тоже сторож есть. Нет уж, от добра добра не ищут.
Прошло минут двадцать. На дворе зафырчало. Сквозь стекла Егор увидел «Скорую» с надписью «Ambulance» на передке. Из нее вышли трое: молодая баба-врачиха с чемоданчиком и два крупных паренька с каталкой. Врачиха уверенно набрала код, как видно, те, кто «Скорую» вызывал, сообщили, открыла и придержала, пока парни вкатывали в подъезд каталку. Тут для удобства был специальный слип наклонный сделан, по которому детские или инвалидные коляски можно было к лифту подвозить. Ну, и каталки больничные тоже. Все удобнее, чем с носилками корячиться.
Егор, конечно, должен был кое-какие формальности соблюсти. Он вылез из будки и строго спросил у медиков:
— Вы к кому, господа?
— К Семеновой Антонине Ильиничне, в 32-ю квартиру. Сердечный приступ, — быстро протараторила врачиха, поглядев в записную книжечку.
— Извините, но по инструкции я должен подтверждение от квартиры получить, — корректно произнес Егор, которому приятно было ощущать себя хоть чуточку начальником.
— Хорошо, хорошо, только быстрее, пожалуйста… Но не успел Егор снять трубку, как двери лифта распахнулись и к будке подскочила взлохмаченная, размазанная, не шибко юная блондинка. В домашних шлепанцах и халате. Точно, из тридцать второй квартиры. Ну да, домофон у нее зазвонил, небось сразу догадалась, что «Скорая» пришла, раз вызывали.
— Это ко мне, ко мне! — взволнованно забормотала баба со слезами на глазах. — Надо скорее, маме плохо…
Понятное дело, разве Егор против? Отошел в сторону, баба из 32-й и медики с каталкой поспешили к грузовой кабине, поехали.
Эту, из тридцать второй, Егор знал похуже, чем Марью и ее семейство.
Потому что она появилась в доме месяца полтора назад, когда настоящий хозяин квартиры со своим семейством уехал в загранку вроде бы на Кипр куда-то. Судя по всему, надолго, и не просто отдыхать, а работать. Ольгу, бабу эту, он нанял, чтоб та присматривала за квартирой и порядок поддерживала. А заодно разрешил ей и мамашу свою деревенскую поселить. Ольге этой лет тридцать пять, не больше, а мамаше уже под семьдесят, здоровье никудышное, и в селе родни не осталось чтоб за ней ухаживать. Ольга молодец, что мать не забывает, и босс у нее, видать, человек с понятием.
Консьерж ждал, что вот-вот из лифта каталка появится — торопились же, медики! ан нет, уже полчаса — и ни фига. Только голос Альмы сверху долетел — чужих небось почуяла! Громко гавкает, сучара! Но лай быстро прекратился.
Наверно, Степан унял, чтоб медицине не мешала. Не иначе они пытаются на месте что-то сделать, прежде чем везти. Видать, крепко схватило бабулю. Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь… Может, жила бы бабка в деревне, на свежем воздухе, так и не было б ничего такого.
Тут у Егора совесть заговорила. А что, если из-за той минуты, на которую он бригаду задержал, беда стряслась? Начальника решил изобразить, инструкцию вспомнил… Может, там всего-навсего один укол требовалось сделать, но вовремя. Пришли бы на минуту раньше — успели бы.
Кое-как консьерж себя успокоил: нечего паниковать зря, покуда ничего не известно. Но с этого момента почему-то к судьбе этой чужой старухи у него уже не было равнодушия. Прямо как за мать переживал, хотя мать у него еще два года назад померла от рака. И не старая, всего сорок шесть было…
Наконец в лифте загудело. Кабина шла вниз, встала. Дверь с рокотом разошлась, и оттуда неторопливо — это сразу навело Егора на грустные мысли! — выкатили каталку, на которой лежало тело, с головой укрытое простыней. Санитары в полном молчании потянули тележку к слипу, а врачиха поддерживала под руку рыдающую Ольгу. Она успела переодеться в темное платье и даже косынку черную повязала. При этом Ольга несла с собой довольно большую, но, как видно, не тяжелую хозяйственную сумку. Не иначе, прихватила смертное, чтоб обрядить мать-покойницу в последний путь…
Егору так жутко стало, что он аж похолодел изнутри. Не успели, не отводились с бабкой — и он тому причиной! Задержал на чуть-чуть, называется!
Растерянно встав с места, он в полном молчании проводил взглядом печальную процессию. Выходить не решился, побоялся, что врачиха скажет: «Молодой человек, если б мы пришли на минуту раньше…» Посмотрел только через стекло двери, как санитары тело задвигают внутрь «Скорой», помогают Ольге влезть в машину, садятся сами и уезжают. Все! Вот и пожила бабка в городской квартире с заботливой дочкой!
Полчаса после этого никто мимо Егора не проходил, и слава богу, потому что все это время парень совестью маялся, уперев голову в ладони. Даже слезы наворачивались и злость на самого себя разыгралась. Тошно, очень тошно ему было.
Когда эти полчаса истекли, защелкали кнопки. На экранчике видеодомофона Егор увидел лицо Галины — домработницы Климковых. Крепкая такая баба, как гриб-боровик, возрастом за тридцать, чернявая и бойкая. Гыкает, правда, заметно, потому что не то хохлушка, не то казачка кубанская. Ну, и словечки изредка проскакивают: «трохи», «треба», «нехай» и прочие. Опять е пуха над верхней губой до фига. Почти что усы натуральные.
Галина втащила в подъезд две тяжеленные сумки, затаренные продуктами.
Шумно выдохнула, утерла со лба пот.
— Уф-ф! Еле доперла! — сообщила она. — Одной фрукты пять кило набрала.
Пришли мои?
— Пришли, — вяло отозвался консьерж. — Уж больше часа, как дома.
— Ну и добре. А ты чего невеселый, Егор?
— Бабка из тридцать второй померла, -Сообщил Егор. — Ольгина мать.
— Ой, лышенько! — нахмурилась Галя. — Она ж вроде не совсем старая была… И отчего?
— Сердце схватило. «Скорая» приехала, да поздно.
— Погано, — вздохнула домработница. — Не нравилась мне эта Оля, шибко много любопытничала, но зла я ей не желала. Мать есть мать, она одна…
— Это точно, — вздохнул Егор.
— Видела я эту «Скорую», — припомнила Галя. — Когда она уезжала. Только не подумала, что ее в наш подъезд вызывали. Да и не до того мне было. И без того напугалась…
— Чего?
— А я, блин, сегодня чуть в ментуру не попала! — сообщила Галина. — И знаешь где? Почти что у входа во двор. Я ведь могла бы намного быстрее прийти.
Иду себе с сумками, никого не трогаю — и тут они, родимые. Документы спрашивают. «Опять, — думаю, — за чеченку приняли!» Уж один раз попадала так, после взрывов. Теперь всю дорогу с паспортом хожу. Подаю этим паспорт, они его и так, и эдак глядят, и супорот-напупорот. Нашли регистрацию, поглядели и говорят: «Что-то ваша отметка у нас сомнения вызывает! Наверно, надо в отделение пройти, для выяснения». Чи я не знаю, что все в порядке, га? Просто им охота в отмаз стольник загрести. Ясно, что иногородняя, не москвичка — вот и придрались. Ну, да не на ту напали! Короче, отвязались…
— Помочь сумки до лифта донести? — предложил Егор, которому Галькина жизнерадостность немного поправила настроение.
— Будь ласка! — стрельнула глазами знойная южанка. Нет, если б не казачьи усищи этой девахи, Егор точно бы роман с ней закрутил, а может, и женился бы. Правда, она малость постарше и бездетная разведенка, кажется, но хозяйственная до ужаса. Конечно, она эти сумки и сама донесла бы до лифта — пять метров не расстояние. Но знак внимания есть знак внимания. Доброе слово и кошке приятно…
Галька уехала наверх, Егор вернулся в будку. Прошло еще минут десять, может, пятнадцать, и тут до ушей консьержа через несколько этажей долетел пронзительный бабий визг…
В нескольких сотнях километров от Москвы, на улице одного из областных центров, стоял отреставрированный особнячок, до 1918 года принадлежавший известному на всю губернию купцу, потомственному почетному гражданину и поставщику Двора Его Императорского Величества. Купец маленько пережил государя, примерно на пару месяцев. Выражаясь по-современному, он «спонсировал» в городе правоэсеровский мятеж, совпавший по времени с выстрелами Каплан в товарища Ленина. Мятеж этот провалился, на белый террор ответили красным, похватав и расстреляв по ходу дела несколько сот буржуев, офицеров и контрреволюционных интеллигентов. Впрочем, расстреляли не всех, некоторых отпустили и определили на обязательные общественные работы — чистить сортиры.
