Чем дольше смотрел Григорий на яйцо Фаберже, тем сильнее впечатлялся увиденным, отмечая на эмалированной поверхности тончайшие рисунки, неприметные при беглом просмотре, как если бы мастер положил на них сплетение из золотой и серебряной паутины. Изучение артефакта, по всей видимости, заметно затянулось, потому что за спиной раздался сдержанный кашель, явно его подгоняющий.
Закрыв сумку, Григорий, не сумев сдержать торжествующей улыбки, повернулся к заместителю директора.
– Все в порядке?
– Да, все просто великолепно.
Аккуратно перехватив сумку, Григорий направился к выходу.
– Распишитесь, пожалуйста, вот здесь, – протянул банкир бумагу, останавливая клиента.
Григорий, положив бумагу на стол, размашисто поставил закорючку.
– Вы так долго разглядывали свой вклад, что мне показалось, будто бы у вас что-то пропало, – натянуто улыбнулся банкир.
Упырь лишь слабо улыбнулся. Не дождавшись ответа, Ерофеев набрал на кодовом замке несколько цифр. Дверь с легким щелчком отошла от косяка, и в образовавшийся проем Григорий увидел все того же тучного охранника. Правда, в этот раз его взгляд показался куда более приветливым.
– Прошу вас, – по-деловому сдержанно произнес банкир, пропуская вперед Григория.
Вновь оказались в небольшом коридоре, стиснутом со всех сторон полированным мрамором, – ни дать ни взять отрезанный аппендикс! Григорий поймал себя на том, что принялся считать шаги до двери – их оказалось двадцать четыре. Вторая дверь распахнулась легко, впустив в замкнутое пространство шум операционного зала.
К трем специалистам, стоявшим за высокими стойками, выстроилась куцая очередь. Никто из них даже не подозревал, что в обыкновенной непредставительной холщовой сумке с металлическим замком он нес груз стоимостью в несколько миллионов долларов.
– С вами приятно было иметь дело, – повернулся Григорий к банкиру.
– Мы всегда рады помочь своим клиентам. Обращайтесь, если у вас возникнет необходимость, – любезно улыбнулся банкир.
В какой-то момент Григория охватило чувство эйфории. Ему стоило большого труда оставшуюся часть пути пройти пешком – ноги так и уносили его к машине. Не нужно выделяться из толпы: следует быть несуетливым, спокойным – за ним через десяток камер видеонаблюдения взирали внимательные глаза охранников, натасканных на разного рода нестандартное поведение.
Когда до выхода осталось всего-то с десяток шагов, в его сторону неожиданно двинулся охранник. А что, если все это иезуитский розыгрыш, и его повяжут в тот самый момент, когда он возьмется за хромированную ручку входной двери? Однако худшего не случилось – охранник безразличным взором прошелся по фигуре удаляющегося Григория и, развернувшись, направился в противоположную сторону. Взявшись за ручку двери, Григорий почувствовал, как она обожгла его кожу чувствительной прохладой. Никто не пытался его остановить, кричать в спину, не закрывал перед ним дверей. Сотрудникам банка не было до него ровно никакого дела, как, собственно, и до сумки, в которой он спокойно уносил украденную вещь.
Выйдя на улицу, Григорий почувствовал, что невероятно устал. До машины, отстоявшей от него всего-то в двадцати шагах, следовало еще дойти. Но этот отрезок показался ему таким же бесконечным, как Транссибирская магистраль. Видно, угадав настроение приятеля, Иннокентий подал машину задом и, поравнявшись, распахнул пассажирскую дверцу.
– Садись давай!
Плюхнувшись на пассажирское кресло, Григорий положил на колени сумку с артефактом.
– Поехали!
– Куда?
– Давай поехали к тебе, – устало проговорил Григорий, – а там уже прикинем, что делать дальше. Знаешь, хочу напиться!
– Как все прошло? – спросил Кеша, отъезжая от банка.
– Лучше не бывает, – расслабленно улыбнулся Григорий. – Даже сам не предполагал, что может так гладко получиться.
– Ведь должно же нам когда-нибудь повезти.
– Тоже верно.
За прошедшее с убийства время Григорий ни разу не вспомнил о Таранникове, как если бы его не было вовсе. Все его мысли занимало яйцо Фаберже, и вот теперь, когда золотой груз с полусотней драгоценных камней на перламутровой поверхности давил его колени, он вспомнил патрона, оставшегося лежать бездыханным на полу в прихожей собственной квартиры, и сдавленно сглотнул. В их распоряжении всего-то несколько дней. Жена, обеспокоенная исчезновением благоверного, заявится в его московскую квартиру дня через два. Сначала примутся допрашивать родственников и многочисленных коллег, потом доберутся и до банка, а уж Ерофеев опишет его приметы и передаст данные паспорта. Вот тогда полиция начнет заниматься ими вплотную. Ввиду особой значимости московского чиновника будет привлечена прокуратура, а уж они умеют работать на совесть. Поэтому нужно как можно дальше уехать из Москвы. Самый подходящий вариант – Турция, куда не требуется никаких виз.
У небольшого безлюдного сквера Григорий попросил остановиться.
– Посижу на лавочке. Успокоюсь. Знаешь, до сих пор не верится, что все так фартово проскочило.
Кент остановился на обочине, подле чугунной ограды.
– Мне составить компанию?
– Хочу побыть в одиночестве.
– Понимаю.
Григорий прошел в сквер. Совершенно пустынный (весьма отрадно), только в дальнем конце, под могучими тенистыми каштанами, жалась плечами друг к дружке пожилая пара.
Вытащив из кармана телефон, Григорий быстро набрал номер:
– Павел?
– Он самый, – сдержанно прозвучало в ответ. – С кем я говорю?
– Я по делу.
– Разумеется, мне просто так не звонят. Что за дело?
– У меня есть вещь, которая вас заинтересует.
– Хм… Вот вы о чем… Меня не интересует бижутерия.
– Я говорю о весьма достойной вещи.
– Вот как… Насколько серьезной?
– Высший уровень. Артефакт.
– Что именно?
– Это не телефонный разговор.
– Понятно. Надеюсь, что это действительно так.
– Когда мы можем встретиться, чтобы вы убедились в этом?
– Давайте встретимся сегодня в ресторане «Метелица», скажем, часов в шесть.
– Хорошо, я буду.
– Как мне вас узнать?
– Мы с вами встречались. Вы меня вспомните.
– Хорошо. Буду ждать.
Выключив телефон, Григорий вернулся к машине. Устало опустившись в кресло, сказал:
– Ну, чего стоим? Поехали!
Глава 2
Продать яйцо Фаберже
– И что теперь? – спросил Иннокентий, разлив в крохотные рюмки водку.
– А что ты предлагаешь?
– Может, толкнем кому-нибудь вещицу? – с воодушевлением продолжил Кент. – Богатеньких людей в Москве немерено, среди них будет немало и таких, кто захочет прикупить яйцо Фаберже.
Григорий Карасев давно обратил внимание на странную особенность своего организма: в минуты наибольшего напряжения у него невероятно разыгрывался аппетит, и, находясь в хранилище банка, он буквально исходил слюной. И вот теперь, сварив полтора килограмма пельменей, он очередной добавкой компенсировал пережитые волнения.
Стопка водки тоже не помешает – дело-то выполнено!
Подняв рюмку, пролил тонкую струйку на пальцы и, более не испытывая свой организм, выпил махом. Глоток разлился в его желудке огненным морем, отодвинув на периферию сознания усталость.
Закусив пельменями, Григорий поднял голову и ответил:
– Ты предлагаешь взять справочник, засесть за телефон и начать обзванивать всех подряд: а не нужно ли вам, господа, яйцо Фаберже? Так, что ли?
Иннокентий слегка нахмурился: с некоторых пор в голосе Упыря стали проявляться покровительственные нотки, следовало как-то дать понять другу, что тот не прав. Но сейчас в сумке Григория лежало яйцо Фаберже, а следовательно, для спора была не самая подходящая минута.
– Зачем же ты так… Не предлагаю… Но ты сам говорил, что у тебя имеются некоторые завязки.
– Кое-какие имеются, все-таки Таранников многому нас научил… Здесь следует действовать тонко и наверняка, – в некоторой задумчивости протянул Григорий. – Шумиха нам не нужна. Нужно обратиться к проверенному человеку с реальными деньгами, который умеет держать язык за зубами.
– У тебя есть на примете такой человек? – негромко спросил Иннокентий.
Третья рюмка водки, проглоченная так же махом, не прошла бесследно. В душе установилось утраченное долгожданное равновесие. Задышалось повольготнее, как и подобает, когда важная, но трудная часть работы осталась за плечами. И даже пельмени сейчас казались не в пример вкуснее прежнего. Здесь же, на столе, в небольшой глубокой чашке до самых краев была налита сметана. Подцепив вилкой очередной пельмень, он обмакнул его в сметану и с аппетитом зажевал.
– Имеется… Это Шаталов. Уверен, что он заинтересуется артефактом.
Иннокентий нервно сглотнул, понимая, что выходить на Павла Шаталова, или Шатуна, как называли его подельники, было большим риском. Но в их ситуации другого выхода не наблюдалось. Можно было бы продать яйцо Фаберже в какой-нибудь глухой подворотне, выручив за это пару тысяч баксов, но это совершенно не те деньги, о которых они мечтали.
