На Спраул-Плаца было обычное скопление эксцентриков и попрошаек, но они так же, как и хиппи, выглядели слишком старыми для студентов. Настоящие студенты сначала с любопытством глазели на «Иудеев для Иисуса» и парнишку, во всю мощь своих лёгких голосившего песни Фрэнка Синатры, но затем спешно разбежались по своим классам на занятия по экономике.
Кампус был приятен и тих, на длинные дорожки ниспадали тени от высоких эвкалиптовых деревьев. Нику пришлась по душе размеренная прогулка по территории, во время которой он с явным одобрением во взгляде заглядывался на миловидных студенточек. Он спросил у одной из них дорогу и получил не только информацию, которую хотел, но и ослепительную улыбку в качестве премиальных. Если бы у него было время и предлог, он обязательно бы пригласил эту девчушку на чашечку кофе, но у него была работа и её надо было выполнять.
Главным административным зданием, в котором содержалась регистратура и все студенческие записи, как ему сказали, был Двинэлл-холл. В полуподвальном офисе он предъявил своё полицейское удостоверение, и женщина, сама едва вышедшая из юношеского возраста, — Ник предположил, что она, возможно, подрабатывающая здесь студентка, — села за компьютер и подключила вычислительную машину к сети.
— Я разыскиваю информацию о бывшей студентке, — объяснил Карран. — Некая Лайза Оберман.
— Вы знаете год, когда она училась? Наша программа настроена на ввод даты.
— Предположительно, восемьдесят второй… Возможно, восемьдесят третий.
— Предположительно? — переспросила молодая женщина.
Ник заметил, что около компьютера лежал огромный, толстый том по биологии. Наверное, она была возмущена, что ей приходится отрываться от учёбы и помогать какому-то копу. Её пальцы танцевали по клавиатуре компьютера.
— Здесь полно Оберманов, — сообщила она. — Андреа К., Эндрю У… — Её глаза бегло просматривали колонки имён, выведенные на дисплее. — Дональд М., Марк У. Извините, но Лайзы Оберман здесь нет. Вы уверены, что назвали правильно год?
— Кэтрин Трамелл как-то сказала, что обучалась здесь в восемьдесят третьем. И сообщила, что Лайза Оберман была здесь в то же самое время.
— Как, вы говорите, второе имя?
— Трамелл, — ответил Ник. — Кэтрин Трамелл.
Она впечатала имя и удовлетворённо кивнула, когда-то снова появилось на экране.
— Да, Трамелл здесь есть. Но Лайза Оберман не значится.
Ник был озадачен. Он мог поклясться, что Кэтрин не лгала ему. Её страх, её беспокойство, вызванные восстановлением в памяти образа Лайзы Оберман, были столь сильны, столь непосредственны, что не могли быть наиграны. Был ли смысл ей врать об этом? Зная так много о Кэтрин, можно было ответить, что нет.
— Там должно быть имя Лайзы Оберман, — настаивал Карран. — Могла ли в записях оказаться какая-либо ошибка?
Женщина холодно посмотрела на него.
— Только в том случае, если это вы её внесли, — ответила она.
— Спасибо, — сказал он. — Огромное спасибо.
— Да не за что, — ответила студентка-клерк, вновь возвращаясь к своему учебнику по биологии.
Ник уже подъезжал к дому Кэтрин Трамелл на Дивизадеро, когда заметил её в сопровождении хрупкой, болезненной фигурки Хейзл Добкинз. Ник съехал на обочину и затормозил около ворот её дома.
Кэтрин не выглядела озабоченной его появлением.
— Хейзл, — спокойно произнесла она, — познакомься, это Ник. Я много рассказывала тебе о нём. Помнишь, надеюсь?
Хейзл кивнула и смущённо улыбнулась;
— Вы ведь тот, кого она называет Стрелком? Как ваши дела?
Нику показалось, что эта старая леди своими словами предположила, что у них есть нечто общее — своеобразное братство людей, отобравших человеческие жизни, братство вроде массонской ложи. Он наполовину уже предположил, что сейчас она пожмёт ему руку тем самым тайным жестом убийц.
— Спасибо, всё хорошо, — ответил Карран. Он повернулся к Кэтрин. — Мне надо бы переговорить с тобой с глазу на глаз.
Кэтрин указала Хейзл на припаркованный перед домом «лотус»:
— Дорогая, почему бы тебе пока не сесть в машину. Я скоро подойду.
— Хорошо. До свидания, Стрелок, — весело сказала та.
Когда она ушла за пределы слышимости, Ник, кивнув головой, вновь повернулся к Кэтрин:
— Тебе нравится что ли, Что вокруг тебя околачиваются убийцы. Ты знала о том, что Рокси…
— Конечно, мне это было известно, — прервала его слова Кэтрин.
— И ты не обратила на это внимание? Или, наоборот, это придавало некоторую экзотичность вашему союзу? Она такая тебе больше подходила?
— Подумай сам. Я пишу о необычных людях.
— Сочинять — одно дело, — заметил он. — А ложиться с ними в постель — совсем другое.
— Ну, так вот, когда я пишу о них, мне приходится входить с ними в контакт. Это случается, ты сам это знаешь.
— Какого чёрта?
— То же самое случилось с тобой, — пояснила она.
— Это не одно и то же.
— He-а, так было. Ты был очарован мной. Я же очаровываюсь убийцами. Убийство — это тебе не курение. Курить можно бросить.
— Что это означает другими словами?
Она поцеловала его в щёку, поцеловала тепло, как жена целует своего мужа.
— Мне надо идти. Я обещала Хейзл, что подвезу её домой к шести. Она не хочет пропустить свою любимую передачу «Разыскиваются по всей Америке».
— Что?! Она, что, надеется увидеть какого-нибудь знакомого по камере? Это правда?
— Сейчас я не могу говорить, — объяснила Кэтрин, направляясь к автомашине.
— В то время, когда ты училась в Беркли, там не было никакой Лайзы Оберман, — крикнул он ей вслед, бросая своего рода вызов.
Она как вкопанная остановилась на полдороге:
— Ты чем занимался? Ты что, проверял меня? Зачем?
— Я занимался обычной исследовательской работой, — ответил он.
Она запрыгнула за руль «лотуса» и завела двигатель. Ветровое стекло беззвучно опустилось:
— Значит, нет Оберман, да?
— Так точно.
— Хорошо. Но почему ты не попытался найти её, как Лайзу Хо-бер-ман, а не О-бер-ман? Ведь первая буква в таких словах не произносится и теряется. — Она нажала на педали сцепления и газа, мотор некоторое время урчал на холостых оборотах. Затем машина понеслась вниз по улице.
Человеком, ответившим на телефонный звонок Ника, в спешном порядке сделанный из телефонной будки в нескольких кварталах от дома Кэтрин, оказалась та же студентка, которая беседовала с ним в Двинэлл-холле университета Беркли. Она сразу же распознала его голос, он узнал её, но оба они претендовали на то, чтобы показать вид, что раньше никогда не разговаривали друг с другом. Правда, в голосе её слышались нотки откровенного триумфа: он на самом деле сделал ошибку, именно так она и предполагала. Оберман… Хоберман… — конечно, это распространённая ошибка, её очень просто сделать, но девушка чувствовала себя настоящей победительницей.
— Ага, — произнесла она. — Хоберман у нас значится. Лайза Хоберман. Обучалась с сентября 1979-го по май 1983-го.
— Это хорошо, — отметил Ник и прикрыл ладонью другое ухо, чтобы разговору не мешал шум от уличного движения. — Давайте всё, что у вас есть.
— Вас интересуют её оценки?
— Всё, что угодно, кроме оценок.
— Могу сказать вам, где она жила, какие курсы посещала. Кроме этого у нас не так уж много данных.
Он, действительно, не видел нужды в получении информации о том, какой прилежной ученицей была Лайза Хоберман в школе; данные десятилетней давности о её месте жительства ему были также бесполезны. Но как бы там ни было он рассчитывал получить хоть какую-то информацию — девятизначную отмычку к жизни любого гражданина Соединённых Штатов, например,
— У вас есть номер её карточки социального страхования? — поинтересовался он.
— Да, есть. — Студентка протараторила ему номер, который он тут же записал в блокнот, бывший всегда наготове в заднем кармане его брюк.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Я высоко оцениваю вашу помощь.
Ник Карран повесил трубку и некоторое время в задумчивости стоял на тротуаре, просчитывая следующий свой шаг. Ему хотелось как можно больше узнать о Лайзе Хоберман, и он знал, где сможет получить дальнейшую необходимую информацию. Сложность состояла в том, что он был отстранён от допуска к главной компьютерной сети управления полиции. Он был уверен, что старое кодовое слово было признано недействительным, и даже если это не произошло, он не мог позволить себе написать своё имя на дисплее. Кто бы ни работал на компьютере в это время, все увидят его фамилию в файле доступа. Следовательно, оставалось одно — он нуждался в помощнике, сообщнике, который способен держать за зубами язык.
Конечно» естественной кандидатурой являлся Гас Моран, но, набрав номер своего напарника, Ник был вынужден лишь ругаться последними словами, выслушивая бесконечные гудки на другом конце провода. Нику пришлось повесить трубку и прочесать в поисках Гаса «Вэген Вил» и «Мак’с», но там там не было никаких признаков его присутствия.
