– А поранились где? Подрались, что ли?
– Что, тряпки мои на экспертизу таскали? – злобно ощерился Петренко. – Ну-ну, молодцы! Это вы умеете… Подрался, конечно! Вот он мне брюки и рубаху забрызгал!
– И кроссовки, да? – поддел Станислав.
– И кроссовки!! – нервно выкрикнул Петренко, уткнув локти в колени и пряча в ладонях лицо.
– Кстати, о кроссовках, – Ерофеев не собирался давать передышку. – Вы утверждаете, что никогда не были на улице Гоголя. А вот эксперты наши установили обратное: следы именно ваших кроссовок, учитывая некоторые характерные повреждения подошвы, обнаружены утром 21 июля в доме номер восемь и во дворе этого дома. И не только следы! «Пальчики», Роман Михайлович, «пальчики» ваши остались на подоконнике в комнате с комодом. И, что интересно, одновременно с этим в доме том найден труп, а еще, тогда же ночью, там произошло покушение на убийство старика. К счастью, последний остался жив и рассказал нам о виденном и слышанном разговоре убитого «толстяка» с неким высоким мужчиной!
– Врешь, начальник, дед-то помер! – не выдержав, взорвался Петренко. Он весь дрожал.
– Откуда вы знаете, что старик помер? – неожиданно спросил Свешников.
Петренко вскочил, но увидев кинувшихся к нему оперативников, рухнул на табурет и вновь спрятал голову в ладонях.
– Спокойно, Роман Михайлович, спокойно… Не надо так волноваться! Вы были ночью в доме на Гоголевской. И, когда ваш сообщник повздорил с «толстяком», убили незнакомца чугунной гирькой. А заодно хотели пристукнуть свидетеля-деда. Потом спрятали труп убитого в сарае! Так все было, Петренко? – повысил голос подполковник, встав из-за стола.
Петренко сжимал ладонями виски и, покачиваясь, бормотал: «Нет, начальник… Нет, начальник…»
– Что, нет? За поленницей дров у Бушуевой мы нашли гирьку. На ней – следы крови убитого и Касьянова – эксперты дали заключение. На ваших кроссовках – также следы крови!
– А факт знакомства с Юрой подтвердила Бушуева, продавщица из магазина и, к тому же, его отпечатки найдены в вашей комнате! Необходимые показания дала и обманутая вами Зоя Воробьева! – поддержал шефа Широков.
После этих слов Петренко застыл на месте, но тут же вскочил и бросился к двери. Однако Станислав был начеку и подставил ему подножку, затем прыгнул сверху на задержанного и заломил ему руки за спину. Взвыв от боли, Петренко забился и засучил ногами. Тем временем Свешников помог другу замкнуть наручники, принесенные конвойным. Еще некоторое время Петренко крутился и рычал у ног молча наблюдавших за ним присутствующих. Потом внезапно затих. Широков вопросительно взглянул на Ерофеева. Тот кивнул. Тогда Станислав с Игорем подняли Петренко и усадили на табурет.
– Ну что, успокоились, Роман Михайлович? – спросил подполковник, усаживаясь напротив. – Нервишки у вас ни к черту!
Петренко молча сидел с закрытыми глазами.
– Все, давайте без дураков! – предложил Ерофеев. – Вы – человек в правовых вопросах, как я понимаю, подкованный. «Школу» в Архангельской области прошли. И не за грехи молодости срок топтали, а за групповой разбой да еще и со смертельным исходом – нам тамошние коллеги весточку прислали. Так что, не овца вы, а – волк, если по правде.
Петренко позы не изменил, но глаза открыл и слушал внимательно.
– Поэтому предлагаю рассказать правду без утайки всяких нюансов. При этом, должны понимать, что все козыри мы тут перед вами не выложили. Возможно, суд и учтет чистосердечное раскаяние, если, к тому же, показания помогут следствию установить истину. Хотя лично я бы вас расстрелял как собаку бешеную за все сотворенные мерзости – простите за откровенность!
Вероятно, эта тирада настолько поразила Петренко, что он вытаращил глаза, не веря услышанному.
– Да, расстрелял! – устало подтвердил Ерофеев. – Для меня с вами все ясно. Но, к сожалению, я не судья и не выношу приговор. Поэтому у вас есть крохотный шанс. Так что, ваши показания нужны, прежде всего, вам самому, чтоб иметь какую-то надежду. Лично я и без вашей помощи доведу дело до конца, чего бы мне это ни стоило. Широков в прошлый раз вам обещал получить достаточно фактов для истребования санкции на арест к сегодняшнему дню и обещание сдержал – работать мы умеем. И то, что вы скрываете, мы рано или поздно узнаем другим путем. Но хорошо ли это будет для гражданина Петренко, не знаю… А теперь решайте, я жду…
Ерофеев вынул из кармана сигареты и отвернулся к окну.
Широков подумал, что шефу нелегко далась победа, угробившая массу нервных клеток. А что это – победа, Станислав уже не сомневался. Словно в подтверждение, Петренко глухо вымолвил:
– Я буду говорить, начальник! Мне, действительно, ничего иного не остается, будьте вы все прокляты! Только «браслеты» снимите и дайте курить…
Заметив колебания подполковника, он добавил:
– Снимите, не буду бузить… Слово верное!
Не столько рассчитывая на «верное слово», сколько полагаясь на психологический эффект, Ерофеев попросил Свешникова снять наручники. Затем распорядился, чтобы пригласили следователя Червоненко.
Дождавшись прихода Наташи, подполковник велел Широкову и Свешникову присутствовать при допросе, а потом собраться у него для определения дальнейших мероприятий по делу.
25 июля. Понедельник. 14 часов.
Ерофеев молча курил, откинувшись на стуле и разглядывая собравшихся сотрудников. Вид у всех был неважнецкий. Даже на лице Свешникова не было привычной добродушной улыбки.
«Устали ребята… Впрочем, всегда так бывает при расследовании серьезных преступлений; первые дни – на сплошных нервах, на пределе физических и эмоциональных сил. А когда достигается какой-то весомый результат – пусть это еще не окончание дела, а только первый этап, хоть и решающий, – люди расслабляются. Полагают, что самое важное уже позади, а впереди – только чисто техническая работа. Вот и сейчас, казалось бы, сделано главное: по обоим убийствам лица, их совершившие, установлены, обстоятельства, опять же, известны. Предстоит только найти и задержать остающихся пока на свободе двух преступников», – Ерофеев помассировал пальцами кончик мясистого носа и откашлялся. Больше всего подполковника волновало нехорошее предчувствие, что как раз с этой частью задачи придется основательно повозиться. Мотивы-то убийства Рубцова да и истории в целом остаются загадкой. Значит, надо ребят настраивать, ни в коем случае не дать им остыть.
Петр Сергеевич сложил руки на столе и деловито предложил:
– Давайте-ка обобщим все данные с учетом допроса Петренко и определимся, как жить дальше. Нет возражений?
Мальцев кивнул большой серебристой головой за всех.
Тогда Ерофеев попросил Червоненко изложить протокол допроса Петренко, чтобы все вошли в курс новых обстоятельств.
Наташа, одернув жакет, начала говорить, вставляя в текст протокола свои устные комментарии, что придавало живость и дополнительный интерес.
– Познакомился Петренко с Юрием Бубенцовым в марте 1988 года в городе Ленинграде, когда проводил там свой отпуск. Оказались за одним столиком, «сняли» девушек-подружек, с которыми развлекались в номере Петренко в гостинице «Октябрьская». Вдвоем гулять оказалось веселее. Так продолжалось недели две. За это время достаточно узнали друг друга, притерлись, если хотите. Петренко в подпитии любил побравировать воровской романтикой, строил из себя этакого рискового парня, которому жизнь человеческая – ничто. Бубенцов стал внимательнее относиться к приятелю, а когда у того кончились деньги, снабдил тремя сотнями под честное слово.
Пришло время Петренко возвращаться в Архангельск и он решил, в силу особенностей своей натуры, обчистить нового приятеля, который представлялся ему «золотым теленком», сорившим «фарцовыми» деньгами. Между «друзьями» произошла сцена в гостиничном номере Петренко. Закончилась она тем, что «теленок» парой приемов каратэ выбил у нападавшего нож, уложил на ковер и приставил ко лбу револьвер системы «наган», после чего провел «разъяснительную» работу. Приятели заключили мир и достигли договоренности о помощи Бубенцову со стороны Петренко в проведении одной операции у нас в городе. Первоначально Юрий объяснил только, что операция будет рискованной, но абсолютно верной. Подробности ее Бубенцов обязался сообщить при визите к Петренко в Архангельск. Доля Петренко не называлась, но говорилось об очень больших деньгах. На том и разъехались. Кроме имени и фамилии, Бубенцов ничего о себе не сообщил, и Петренко даже не знает, где тот жил в Ленинграде. Вестей от нового друга не было до июня. Примерно 10 июня Бубенцов вечером неожиданно появился у Петренко дома. За выпивкой вспомнили Ленинград и разговор перед прощанием. Бубенцов поставил вопрос ребром: готов Петренко ему помочь или нет. Роман Михайлович, конечно, попытался сперва прощупать почву: что за дело предстоит. Но приятель был тверд: если согласен – делать, что прикажут, без рассуждения, если нет – до свидания. Только па таких условиях Бубенцов берет его в долю и готов выложить ту сумму, которую Петренко сам назовет за издержки своего положения. Петренко все же уточнил, будет ли дело «мокрым». На что Бубенцов ответил: «Не исключаю возможность». Роман Михайлович все же решился и для затравки назвал свою долю в размере 20 тысяч рублей. Бубенцов усмехнулся, мол, торговаться не собирается, и определил оплату Петренко в 25 тысяч, куда включаются командировочные расходы. По заключении сделки Бубенцов поставил первую задачу: срочно уволиться, выехать в наш город, устроиться в частном секторе, навестить женщину по имени Рита на улице Свердлова 25-7 и поступить в ее распоряжение. Далее выполнять все ее указания, как если бы они исходили от самого Бубенцова. Тот приедет в город позже. В качестве карманных расходов Бубенцов дал Петренко 2 тысячи рублей.
