От чудесных предвкушений душа фотокора вздымалась, как священный фаллос, папина «копейка» прямо на глаза превращалась в роскошное «вольво», а самые шикарные столичные «нюшки» боролись за честь бросится под ее колеса.
Сдав «Надежде-прим» две с половиной тыщи баксов, и не обнаружив среди своих знакомых ни одного похожего на него… идиота, Санек так и не получил ни копейки. «Нюшки», кажется, были готовы на все, но что возьмешь с голой бабы!
«Нюшки» божились, что если бы кто-нибудь, да вот хотя бы и он сам, дал им искомую сумму, они без раздумий позволили бы втянуть себя в любую, самую рискованную игру. Но кто же им че даст!
А сам господин Мокров весь этот судьбоносный день вместе с овчаркой Соней как угорелый носился по своему культурно-оздоровительному центру перед очередным заездом на выходные. Телевизор не включал, газет не читал, в черный омут Кисегача не глядел.
Звезды над «Родничком» к вечеру густо замело тучами. И лес за озером темнел как-то не так. И как-то не так дул со станции пропахший мазутом холодный ветер. И как-то не так противно скрипели сосны. Одно слово — заосенняя пора! И ложиться в недогретую супругой постель ох как не хотелось!
— Ну че, Соня! — бодрясь, окликнул он овчарку. — А слабо тебе сейчас искупаться в Кисегаче?
— Че я — бешеная?! — угревшись у его ног, в полудреме подумала Соня. — Купайся сам!
Но из уважения к хозяину промолчала.
Подумала ли Соня вслух или Мокров услышал ее внутренний голос, но ему вдруг безумно захотелось пойти на озеро, и не то, чтобы искупаться — от одной мысли о ледяной в это время года преисподней Кисегача у маленького генерального директора «Родничка» мозги превращались в ледышку, но хотя бы просто постоять на его берегу и, надышавшись космических потоков, почувствовать себя крошечной Деткой Вселенной. Порфирий Иванов, наверное, был бы несказанно удивлен таким отчаянным мыслям своего слабонервного ученика.
Как бы то ни было, но Мокров к величайшему неудовольствию Сони миновал свой служебный домик и свернул на тропинку к Кисегачу. Скучно ворча, Соня поплелась следом.
Мокров шел, не оборачиваясь, но если бы обернулся, не увидел бы позади себя ничего, кроме желтых звериных глаз, похожих на крошечные, в зловещей морозной дымке, луны. Не дойдя десятка метров до пляжа, он вдруг остановился, дождался пока Соня привычно подставит мохнатую голову под его ладонь и глубокомысленно произнес:
— А знаешь, Соня, я ведь, кажется, уже того… миллионер! А ты, значит, собака миллионера! И, значит мы с тобой уже представляем кое для кого определенный интерес! А это того… А ты говоришь…
Соня удивленно повела ушами: и ничего такого она не говорила! Но… хозяину видней!
— Куплю тебе новый ошейник! — неожиданно порадовал ее Мокров. — С позолоченными шипами! И будешь ты жить долго и умрешь со мной в один день!
— Не хило! — облизнулась Соня. — Правда, собаки так долго не живут. Разве что… собаки миллионеров!
Сколько живут миллионеры, Соня не знала. Но догадывалась, что недолго, раз сам хозяин собирается умереть с ней в один день. Ошейник с позолоченными шипами ее не заинтересовал: собачья цыганщина!
Додумывая каждый по-своему свои мысли, они не заметили что идут уже по черному, словно обугленному, глухо хрустящему песку пляжа, а впереди них только тяжелая, беспросветная, как горе, вода.
— Ну вот… мы и на Луне! — ни к месту воодушевился Мокров, и уж совсем не известно какого черта гордо добавил: — Обратной дороги нет!
Далеко-далеко, за кромешной тьмой, призрачно искрился противоположный берег. Так же высоко-высоко над головой призрачно маячила одинокая точка ночного самолета, где-то в чаще угрожающе приближались чьи-то пьяные голоса…
Потоптавшись на месте, Мокров сделал шаг вперед, и почувствовал, как его ноги по колено увязли в ледяной жиже, и такие же ледяные струи, очень похожие на космические потоки, снизу вверх пробили тело насквозь. Он попытался встать на носки и вытянуть руки навстречу луне, но ступни ног свело судорогой, а руки прилипли к телу. Тогда он взвыл по-собачьи, и тут же с берега, совсем по-человечьи откликнулась Соня.
Мокрову показалось, что он стоит не в двух шагах от берега, а посреди Ледовитого океана, чьи оледеневшие воды неумолимо втягивают его вовнутрь и вот-вот сомкнутся над головой.
И он готов был отдать весь свой загадочный выигрыш в легендарной игре «Надежда-прим», честь быть ее талисманом и тому подобную бесподобную чушь за то, чтобы узнать, какого черта он приперся с Соней на Кисегач, один взгляд на который и в июльскую жару пробирал до костей.
За секунду до того, как он, стремглав обернувшись к берегу, побежал восвояси, увидел на Луне страшный лик Учителя Порфирия Иванова — двухметрового старикана с белой, как саван, окладистой бородой до колен, которого нельзя было ни сжечь, ни утопить, ни обернуть в иную веру.
Старик поймал его смятенный взгляд, дружески улыбнулся, и в башку Мокрова, как дурная кровь, ударили его зловещие слова:
— Где мои бабки, падла?
А с утра на всех отделениях Международной игровой ассоциации «Надежда-прим» народ увидел еще более шикарные вывески «Надежда-прим-2». В отличии от «Русской недвижимости» двери отделений закрыты не были, все сотрудники сидели на своих местах, но деньги не принимали и не выдавали.
— Вплоть до особых распоряжений, — загадочно улыбались вкладчикам длинноногие «барби».
— Это когда же? — понимающе интересовались вкладчики.
— После смены руководства! — без запинки сообщали «барби». — Но это, господа, разумеется, строго конфиденциально.
— Это мы понимаем! — согласно кивали головами вкладчики. — Не маленькие! — и лукаво подмигивали: — А че ж это оно меняется руководство-то?
— «Надежда-прим» выходит на новый виток спирали. Требуется человек с новым мышлением, с новым именем, так сказать! Но это, господа, тоже… — строго конфиденциально! — заверяли вкладчики длинноногих «барби».
— Вот именно! Только в условиях строжайшей конфиденциальности каждый получит свое! И это — главное!
— И это — главное! — расходясь, таинственно перешептывались вкладчики. — То есть, чтобы каждый и свое!
Ровно через два часа о» спирали Мокрова» знали все жители полуторамиллионого города. Все, кроме самого генерального директора культурно-оздоровительного центра «Родничок» господина Мокрова. Но как издавна велось на святой Руси — кудесник узнавал о чуде последним.
Уже к вечеру вся огромная, как страна, родня Мокрова, то есть, все близкие, полублизкие, знакомые, полузнакомые, и в последний момент примкнувшие к ним, побросав дела, поздравляли друг друга по телефону с великим событием, как члены победившей на выборах партии.
— Теперь-то уж точно — все и сразу! — взахлеб говорили они друг другу любимые слова своего отмеченного судьбой родственника.
В конце концов, не известно кто не известно кому первый предложил наутро собраться всем вместе по такому случаю, ну как тогда, в далеком и смутном, прямо на берегу озера Кисегач! Теперь, разумеется, за счет собравшихся! Но остальные, выглянув в окно, сочли, что шутки тут неуместны. А вот в ресторане самой дорогой в городе гостиницы «Малахит» и не на утро, а прямо сейчас — отчего же!
Потом бесконечно долго созванивались: кому именно поручить пригласить Мокрова на пир. Выбрали троюродного дядю Мокрова, как самого незаметного и потому не слишком конкурентоспособного.
Но так как в душе каждый хотел поздравить и пригласить ставшего могущественным родственника, звонить ему стали все разом. В результате до Мокрова дозвонился лишь кум. После серии бесполезных звонков, ошалев от постигшей его удачи, он обрушил на голову совершенно обессиленного генерального директора «Родничка» такой вздор, что тот, ничего не поняв, судорожно зевая в трубку, на всякий случай поблагодарил и пообещал через час «быть». И тут же отключил телефон до утра и завалился спать.
Кум же по очереди обзвонил всю родню, сообщив ей благую весть, и призвал незамедлительно съезжаться к «Малахиту» для встречи благодетеля.
— А то Макарыч прибудет, а нас нет! Это как? А?! Итить твою в спираль!
В ожидании Мокрова просидели в «Малахите» до самого закрытия. Никто не решался уйти первым: а то, ты — за порог, а он — на порог, и первый окажется последним! Дураков нет!
За столиками сидели в том же порядке, как тогда на озере. Не специально! Упаси Бог! Но… основной инстинкт там, исторические аналогии, роковое стечение обстоятельств! Поначалу всем было очень весело. Все поздравляли друг друга с большим семейным праздником.
Не известно каким чертом кум-таки добрался до эстрады, с которой всего неделю назад Буланова потрясала провинцию.
