По части шума все шло согласно сценарию.
Как только грузовик Рейса проехал сквозь заграждение, Тропмен дал газ и нажал на сигнал. Вслед за ним мы с ревом подкатили к угазийскому посту, остановились с диким скрежетом тормозов и засигналили одновременно изо всех сил.
Если бы я был внутри домика угазийского поста, то подумал, что пришел конец света, и ни за что бы не вылез. Если я стоял бы на посту снаружи и меня разбудил такой тарарам, я бы бросился бежать в укрытие.
Но я ведь не угазиец.
Вот что сделал часовой: схватил свою винтовку, выскочил на дорогу и открыл огонь по ближайшему грузовику.
Так как Тропмен на своем джипе проскочил сквозь заграждение к шлагбауму, ближайший грузовик на дороге оказался моим.
Часовой сделал один выстрел, разбивший зеркальце сбоку кабины, и передергивал затвор для второго выстрела, когда сержант Муса застрочил из пулемета.
Мне никогда раньше не приходилось видеть убийство человека таким образом. Его как будто ударило гигантским кулаком, подбросившим его вверх и швырнувшим назад вдоль дороги.
В этот момент из домика стали выскакивать пограничники.
Сержант Муса направил ствол пулемета на них, но я заорал, чтобы он не стрелял. Удивительно, что он послушался, но зато выстрелил кто-то другой. Раздалась очередь «Узи», и человек, появившийся в дверях домика, опустился на колени.
Внезапно все было окончено. Клаксоны прекратили свое дьявольское блеяние, и я смог расслышать голос, кричавший что-то на непонятном мне языке внутри домика. Здесь появился Уилленс, заоравший в ответ, и Гутар, державший свой «Узи» под правым локтем, зашагал вдоль по дороге к джипу Тропмена.
Казалось, что и мне можно без опаски вылезти из кабины. Уилленс и двое из его макак выводили пленных из домика. Я подошел к Тропмену и Гутару.
– Линия перерезана, – докладывал Гутар. – Аппарат тоже сломать?
– Не нужно, он может нам позже пригодиться. – Тропмен заметил меня. – Это вы открыли огонь, Симпсон?
– Сержант Муса. Часовой стал в нас стрелять.
– Что-нибудь повреждено?
– Ничего особенного.
– Доложите Кинку, что произошло. Двое убитых, остальные взяты в плен. С нашей стороны потерь нет. Его головной грузовик должен подойти с минуты на минуту. Тогда двинемся дальше.
На самом деле головная машина основной колонны уже приближалась к дорожному заграждению со стороны Махинди.
Я старался не смотреть в сторону окровавленной массы на дороге. Но избежать этого зрелища по возвращении к командному грузовичку было невозможно, и неожиданно наступила реакция. Сержант Муса, стоя рядом, бил себя в грудь и похвалялся, какой он прекрасный стрелок. Мне хотелось наорать на него, но я не смог. Все, что мне удалось сделать, так это вскарабкаться на свое сиденье в кабине.
К тому времени, когда я закончил доклад, сзади нас появилась в небе розовато-серебристая полоска, а вскоре взошло солнце. Я был рад наступлению дня. Казалось, новый день сотрет из памяти все, что случилось в темноте и свете автомобильных фар. Мне к тому же очень хотелось, чтобы колени перестали дрожать.
Подняли шлагбаум, и мы въехали через дорожное заграждение на территорию Республики Угази.
Мы прибыли в Сикафу после семи. По пути никаких происшествий не произошло. Мы проехали через пару деревенек, не обозначенных на карте. Их жители, завидев нас, бросали свои занятия и принимались таращиться в нашу сторону. На вид они были совершенно такие же, как и люди по ту сторону границы, в Махинди. Кинк говорил, что они отнесутся к нам дружелюбно. Лично я не заметил ни дружелюбия, ни враждебности: они просто выглядели слегка удивленными. Что касается коз, то они полностью нас игнорировали.
Сикафу расположен на берегу небольшого залива, разделяющего болотистые топи. Рыбаки выгружают здесь свой улов. Тут есть рынок и полицейский участок. А Сикафу имеет свой специфический запах: к ядовитым испарениям окружающих болот добавляется удушливая вонь гниющей рыбы.
Прошел уже почти час после восхода солнца, и на рынке царило оживление. Там было всего два или три прилавка. Большая часть товара, предназначенного для продажи, – овощи, фрукты и, конечно, вяленая рыба – была разложена на циновках, расстеленных на пыльной земле, около них на корточках примостились продавцы. Посредине находился небольшой дощатый помост, на котором стоял босоногий угазийский полицейский в шортах и с белым шлемом на голове, увенчанным медной пикой. В руке у него была деревянная дубинка.
Никто на нас не обращал внимания, пока Тропмен не остановил свой джип, а я не подрулил вслед за ним. Грузовик с командой Барьера только въезжал на рыночную площадь, когда нас заметил полицейский.
Он вытаращил от изумления глаза. Это был крупный, черный лоснящийся мужчина из племени банту. Его взор метался от меня к Тропмену, к сержанту Мусе с пулеметом, к подкатившему грузовику, полному солдат. Тут у него отвалилась челюсть, и он замер. Сержант Муса захихикал.
В этот момент прозвучал выстрел. Наверное, кто-то из черномазой шайки Барьера решил, что нам оказано недостаточное внимание, и поспешил исправить положение. А может быть, кто-нибудь выстрелил случайно. Не знаю, куда попала пуля. Не думаю, что она кого-то задела, но эффект от выстрела был чрезвычаен.
Люди заоборачивались, кто-то завизжал, и началась паника. В секунду все принялись визжать, орать и пытаться удрать с рынка. Некоторые из торговцев упали плашмя и стали ползком убираться прочь, другие корчились в пыли, пытаясь спасти свое добро и уволочь его с собой. Один из прилавков опрокинули. Вместе с ним в пыль покатилась старушка.
Только полицейский оставался недвижим, взирая на нас с помоста, словно не замечая царившего вокруг бедлама.
Тропмен подозвал его жестом.
Полицейский спустился с помоста, споткнулся о рассыпанные овощи и подошел.
Тропмену пришлось орать во все горло, чтобы его было слышно. Он сказал полицейскому что-то, прозвучавшее вроде: «Полиси ико вари?»
Полицейский обалдело показал на другой конец рынка. Тропмен махнул, чтобы он шел впереди.
Полицейский двинулся в указанном им направлении, Тропмен включил сцепление и двинулся вслед. Мы тронулись за ним. За рыночной площадью находилась пристань, около которой ютилось несколько дощатых хижин, крытых листьями. В бухте стояла на якоре большая драга с буксиром под бортом.
Полицейский участок представлял собой домик из необожженных глиняных кирпичей, крытый рифленым железом. Оконные проемы были загорожены металлическими решетками. Когда мы приблизились, оттуда вышел еще один полицейский, в кепке, окруженный толпой кричащих, размахивающих руками людей, бросившихся при виде нас врассыпную. Кепка тоже явно хотела пуститься наутек, но заколебалась, подняла руки вверх и стала ждать своей участи.
Тропмен захватил свой «Узи», вылез из джипа и махнул, чтобы я следовал за ним. Когда я к нему подошел, он уже препровождал обоих полицейских вовнутрь.
Весь участок состоял из одной большой комнаты, часть которой была отгорожена железной решеткой, представляя собой камеру. На другой стороне стояли видавший виды стол, три стула, старый шкаф и велосипед.
Тропмен задал вопрос резким голосом. Второй полицейский отпер шкаф и вытащил заржавленное охотничье ружье и армейскую винтовку. Ему приказали положить все это на стол. Последовала серия вопросов и ответов, которые я не понимал, за исключением слова «телефони», которое повторялось несколько раз. Наконец Тропмен вытащил затвор из винтовки, и мы отправились назад.
– Они говорят, что здесь нет телефона, – сказал он по пути к нашим машинам. – Когда им нужно связаться с Амари, они отправляют на велосипеде посыльного в Матати.
Он остановился и задумчиво посмотрел на драгу.
– Интересно, есть ли на этой штуке какое-нибудь радио. На палубе буксира было развешано для просушки белье.
– Если команда буксира живет на борту, у них должно быть какое-то средство общения с берегом, – сказал я.
– У нас сейчас нет времени для выяснения. Придется рискнуть. Доложите обстановку Кинку и давайте трогаться.
В первый раз за тот день мне пришлось воспользоваться большой рацией.
– «Наконечник» – «Оружейнику». Первый объект закреплен. Готовы двигаться дальше. Прием.
– «Оружейник» – «Наконечнику». Потери есть? Прием.
– Потерь нет. Полиция вроде готова сотрудничать. Прием.
– Очень хорошо. Двигайтесь дальше. Прием.
– Двигаемся. Конец связи.
На этот раз у меня не было возможности передать сигнал Уилленса, даже если бы я захотел. Тропмен стоял рядом с грузовичком, вслушиваясь в каждое мое слово. После короткого обмена радиопосланиями мы двинулись дальше.
Стало очень жарко и душно. По левую сторону дороги расстилалось сплошное болото, по правую – стеной стояли джунгли. Джип Тропмена поднимал за собой пыльный шлейф. Пыль плотным слоем въедалась в потную кожу. Если бы я и мог чем-то быть довольным в тот момент, так это тем, что не сижу в одном из грузовиков, следующих за мной. Нам повстречался автобус, идущий в противоположном направлении; чтобы пропустить нас, ему пришлось съехать на обочину; да еще попалось несколько велосипедистов, вот и все.
