– Ничего не понимаю! – искренне воскликнул Анцыферов.
– Объясняю... В областную прокуратуру поступило заявление от господина Халандовского о том, что вы требуете с него взятку в размере пяти миллионов рублей за то, чтобы закрыть уголовное дело, возбужденное против вышеупомянутого господина Халандовского. Деньги, обнаруженные в вашем кармане, подтверждают, что это именно та взятка, о которой идет речь.
– И вы это сможете доказать? – через силу усмехнулся Анцыферов.
– Это уже доказано. Ваши пальчики, простите, светятся тем самым порошком, которым были обработаны газета и деньги. Кроме того, мы переписали номера помеченных купюр. Вот они, на вашем столе, а перед этим лежали в вашем кармане. Я правильно все изложил? – обернулся лысый к Халандовскому.
– Да, – кивнул тот, не в силах поднять глаза на Анцыферова.
– Но мне подсунули эти деньги! – Анцыферов попытался выпустить дымовую завесу из юридических формулировок, ложных ходов, путаных объяснений, которые потом можно будет истолковать в любом нужном направлении.
– Газетную упаковку, которая лежит в вашей корзине, тоже подсунули?
– Коля! – Лысый подозвал очкастого парня со странными аппаратами. – Повторим для понятых. Понятые, подойдите поближе. – Руки Анцыферова снова, чуть ли не силой, уложили на стол, осветили, сфотографировали, дали в окуляр заглянуть и понятым. – Вы видите светящиеся пятна? Это следы порошка, которым были обработаны газета и деньги. Запомните и убедитесь, потому что вам придется подписать протокол о задержании. Протокол лежит вон на том столе, подпишите его, пожалуйста!
– Я протестую! – сказал Анцыферов звенящим голосом. – У вас подготовленный протокол!
– А разве это для вас такая уж новость? – криво усмехнулся лысый. – Обычная практика. Тем более что у нас было время подготовиться.
– Я хочу позвонить! – требовательно сказал Анцыферов.
– Пожалуйста. Нет проблем. Но чуть попозже.
– Кто вам дал разрешение на эти действия?
– Закон.
– Я – это закон!
– Тем более, – несколько бестолково ответил лысый, но именно бестолковость его слов и убедила Анцыферова в том, что сопротивление бесполезно. И Анцыферов замолчал. Он лишь возбужденно смотрел по сторонам, пытался насмешливо улыбаться, но улыбка не получалась, она выходила какой-то нервно-искривленной. Вошел Пафнутьев, только сейчас вошел. Молча осмотрелся, подошел к столу, бросил взгляд на блокноты, авторучки, деньги. На него никто не обращал внимания, кроме Анцыферова. Прокурор смотрел на него с каким-то злым презрением. И то, как ведет себя Пафнутьев в его кабинете во время этих строгих процессуальных действий, убедило его в том, что именно этот человек сейчас здесь главный. Никого из сотрудников прокуратуры в кабинет не пускали и даже девочку-секретаршу усадили за стол и приставили охранника. Любые ее попытки позвонить, выйти, что-то кому-то сообщить охранник, молодой невозмутимый парень, пресекал спокойно и с какой-то внутренней убежденностью. Стоило девочке подняться, он клал ей сильную руку на плечо и усаживал на место. Когда она протягивала руку к телефонной трубке, рука парня на телефоне оказывалась раньше. Уже по тому, что в дверь за все это время никто не заглянул, девочка могла бы догадаться, что и с внешней стороны, в коридоре, тоже кто-то стоит.
Пафнутьев взял со стола связку ключей Анцыферова, выбрал один из них и подошел к сейфу.
– Я протестую! – вскричал Анцыферов, но никто даже не оглянулся на его голос.
Пафнутьев, не торопясь, открыл сейф и, отгородившись от Анцыферова открытой дверцей сейфа, вынул из-под пиджака и положил на полку несколько красивых обложек с разноцветными надписями, сделанными фломастерами.
– Что ты роешься там, Павел Николаевич? – не выдержал Анцыферов, глядя в спину Пафнутьева с немым ужасом.
– Это твои конверты? – Пафнутьев снял с полки только что им же положенные обложки и показал Анцыферову.
– Мои, ну и что? Что из этого?!
– Понятые, вы слышали? – обернулся Пафнутьев к мужчине и женщине, сидевшим у дальней стены и молча наблюдавшим за неспешной возней людей в столь недоступном для них прежде кабинете. – Он только что подтвердил, что эти конверты его?
– Да, слышали... Подтверждаем.
– Итак, уточняю... Прокурор Анцыферов во время обыска подтвердил, что семь... Да, семь папок разных цветов, с надписями, сделанными разноцветными фломастерами, вместе с бумагами, вложенными внутрь, принадлежат ему. Вы это слышали?
– Слышали и готовы подписать протокол, – произнесла женщина в красной нейлоновой куртке.
– Да уж подписали, – обронил сидевший рядом с ней мужчина в плащевой куртке. Невольно выдал он, что не первый раз присутствует в качестве понятого, что знает больше, чем положено знать понятому. Проговорился, но что делать, и без этого не бывает. Но четкий прокурорский ум Анцыферова мгновенно ухватился за эту проговорку:
– Что вы подписали? Откуда вы знали, что в моем сейфе окажутся эти конверты? Кто вы такие, в конце концов?!
– Леонард, успокойся, – обернулся от сейфа Пафнутьев. – Они подписали уже несколько протоколов... Об изъятии денег, о светящихся ладошках... У них уже голова кругом идет, а ты накинулся на невинных людей, как... Как во время судебного процесса. Не надо... Все хорошо, Леонард, все хорошо.
– Это мои конверты, но я туда их не клал, – четко произнес Анцыферов. – Прошу занести мои слова в протокол.
– Занесем, – лениво обронил Пафнутьев, – все занесем. И вообще, зачем тебе беспокоиться? Будет экспертиза, и она установит, чьи отпечатки пальцев на этих конвертах. Ты согласен на такую экспертизу?
– А кто ее будет проводить?
– Худолей.
– О боже! – простонал Анцыферов. – Как жаль, что я его не выгнал год назад!
– Понятые, вы слышали? Задержанный требует экспертизы отпечатков пальцев на папках и не возражает, чтобы в этом принял участие эксперт городской прокуратуры Худолей? Слышали? – Пафнутьев обернулся к понятым.
В ответ понятые дружно кивнули, все еще переживая свой промах, когда выдали хитроумному Анцыферову, что не такие уж они случайные люди во всем происходящем.
Пафнутьев, бросив на всех рассеянный взгляд, вышел. На Анцыферова не посмотрел. Ему здесь больше делать было нечего. И уже уходя, каким-то задним слухом уловил слабый, почти неслышный щелчок наручников.
* * *По дороге к Сысцову Пафнутьев решил окончательно отрезать пути отступления и себе, и Анцыферову. Все, что сейчас происходило в кабинете городского прокурора, имело обратный ход, имело, и Пафнутьев это прекрасно знал. Он вполне допускал, что завтра, к примеру, Анцыферов вызовет его к себе в кабинет и предложит ознакомиться с постановлением о возбуждении уголовного дела против Пафнутьева Павла Николаевича за превышение должностных полномочий. И при этом лицо у Анцышки будет непроницаемо скорбным. А Халандовский будет болтаться в петле, которую изготовит собственными руками. А Байрамов в распахнутом плаще пройдется с брезгливым выражением лица по гастроному Халандовского, выбрасывая в стороны остроносенькие свои туфельки, и будет за ним бежать с диктофоном, ловя каждое слово, корреспондент местной газеты, чтобы завтра же опубликовать интервью со спасителем и избавителем...
Пафнутьев вошел на переговорный пункт, забрался в дальнюю кабину и набрал московский номер Фырнина. Тот неожиданно оказался на месте, что уже само по себе было удачей.
– Здравствуй, Фырнин, – сказал Пафнутьев. – Как протекает столичная жизнь?
– Она в основном вытекает, Павел Николаевич. И остается ее все меньше.
– Какие новости?
– Значит, так... Докладываю... Восьмой этаж выгорел полностью, сейчас какими-то странными снарядами, не то зажигательными, не то вакуумными, палят по девятому этажу. Прицельность огня довольно приличная, снаряды влетают прямо в окна.
– Не понял?
– Идет штурм Белого дома, Павел Николаевич. Президент бросил в бой против парламента лучшие свои гвардейские части... Танки, пушки, снайперы, отряды особого назначения с пулеметами и огнеметами. Тут у нас посоветовались и пришли к выводу, что президент победит.
Такую силу преодолеть невозможно. Ты это, Павел Николаевич, должен знать твердо. И не совершать в связи с этим опрометчивых поступков и заявлений.
– Что происходит? Ничего не понимаю!
– Парламентарии наши, народные избранники, представляешь, засели в Белом доме! И заседают.
– Ну и пусть заседают!
– Ты ничего не понимаешь, Павел Николаевич... Они заседают и при этом допускают такие слова и выражения, что кто угодно может впасть в неистовство. Они так себя ведут, будто кого-то представляют. Вот он и впал.
– Куда впал? Кто?
– Президент впал в неистовство. Дай бог хватило бы снарядов, а то, понимаешь, военные заводы разогнали, чтоб, значит, из-за океана овации услышать... Овации услышали, а снаряды могут кончиться. Во! Девятый запылал! Дым валит, танки заняли позиции на мосту, палят прямой наводкой! Прямо в окна снаряды влетают и уже там, внутри, разрываются. Человеческие мозги наружу летят, представляешь?! Ну, в самом деле, забрались и сидят. Заседают, видишь ли, конституцию, видишь ли, соблюдают. Тут у кого угодно терпение лопнет! Вот оно и лопнуло.
