Это заняло у него неделю, а возможно, и больше, но в конце концов он их уговорил. И ухитрился запудрить мне мозги этой мутью про то, что я — символ, поскольку знал, что я не захочу иметь ничего общего с его бандой. А когда он станет во главе, то ему будет уже все равно, сколько из его дружков знали правду.
К тому же, я рассказал ему, что жену Билла убили. Это навело его на мысль сочинить историю о преследовании всей нашей семьи, и я как последний дурак на нее купился. Ему оставалось только подталкивать меня в нужном направлении Я был заряженным пистолетом, но стрелял из него Эдди Кэпп.
Билл. Мой брат Билл.
Когда я уезжал из Лейк-Джорджа, то думал, что избавился от Кэппа навсегда. Не вышло. Я должен был снова найти его. И как можно скорее.
В тот же день я отправился в Ривердейл. С начала «революции» прошла ровно неделя, а пять дней назад в газетах появилось первое сообщение об ответном ударе, когда Патрос Канзанткос упал с лестницы в своем доме в Ривердейле и сломал шею. В заметке был указан его адрес.
Как можно больший отрезок пути я проехал на метро, разглядывая уродливые кирпичные дома, когда поезд в районе Бронкса шел по поверхности, а выйдя на конечной остановке, взял такси. У меня в кармане было триста долларов, снятых с нашего с Биллом совместного счета, а его «люгер», засунутый за пояс, неудобно выпирал под пиджаком. Я надеялся, что под плащом его не заметно.
Дом Канзанткоса — двухэтажный белый особняк, построенный в колониальном стиле, — стоял в очень хорошем районе, где к домам ведут бетонированные подъездные дорожки, обсаженные деревьями, а на заднем дворе обязательно есть плавательный бассейн. На двери все еще висел черный траурный венок.
В некрологе говорилось, что семья Канзанткоса состояла из его жены Эмили и сына Роберта. Он-то и открыл мне дверь, когда я позвонил, нахмуренный черноволосый парень примерно моего возраста. Его лицо портила раздраженная гримаса, черный костюм висел на нем мешком.
— Будьте любезны, я бы хотел поговорить с вашей матерью, — вежливо сказал я.
— О чем? — нахально буркнул он.
— Передайте ей, что ее хочет видеть сын Эдди Кэппа — А с чего вы взяли, что она вас примет?
— Если она захочет, то сама вам расскажет.
Наверное, это каким-то образом его задело, потому что он побледнел, сдавленным голосом прошипел: «Подождите», — и захлопнул дверь. Я закурил и начал рассматривать аккуратный садик перед фасадом дома на противоположной стороне улицы. Вскоре Роберт вернулся и недовольно проворчал:
— Ну ладно, входите.
Следом за ним я поднялся на второй этаж в маленькую комнату, где стояли два дивана и стереопроигрыватель последней модели. Вдоль стен тянулись полки с пластинками. Миссис Канзанткос, невысокая хрупкая женщина с тонким носом, кивнула мне и, обращаясь к сыну, сказала:
— Спасибо, Бобби. Я поговорю с мистером Кэппом наедине.
Он вышел, сердито оглядываясь, и неохотно прикрыл за собой дверь.
— Он не знает, как его отец зарабатывал на жизнь? — спросил я.
— Нет. И никогда не узнает.
— Сын всегда должен знать, кем был его отец.
— Мистер Кэпп, — холодно сказала она, — позвольте мне самой судить об этом.
— Келли, — поправил я — Рэй Келли.
Она резко поднялась с дивана.
— Вы сказали, что вы сын Эдди Кэппа.
— Так оно и есть. Но вырастил меня человек по фамилии Келли.
— Что вам от меня нужно? — спросила она, по-прежнему недоверчиво глядя на меня.
— Я встретился с отцом, когда он вышел из Даннеморы. И был на собрании на озере Джордж. Там я и познакомился с вашим мужем. Разве он обо мне не рассказывал?
— Мистер Канзанткос редко обсуждал со мной свои дела.
— Понятно. Видите ли, дело в том, что после Лейк-Джорджа мы с отцом расстались, мне было необходимо выполнить его поручение. Я сделал все, как он просил, и сейчас хочу снова с ним встретиться.
— Я не представляю, где его можно найти.
— Да, конечно, но вы наверняка должны знать хотя бы одного-двух человек из тех, кто был в Лейк-Джордже. Буду вам очень признателен, если вы позвоните одному из них и скажете, что я здесь.
— Зачем это вам?
— Я снова хочу соединиться с отцом. Разве это не нормально?
— И он не сказал, как с ним можно связаться?
— Мы расстались очень неожиданно. Мне надо было выполнить важное задание.
— Какое задание?
— Я должен был убить человека по имени Эд Дженолезе.
Она удивленно заморгала. В комнате наступила тишина. Затем она встала.
— Подождите здесь Мне надо... кое-кому позвонить.
— Спасибо.
Мне показалось, что она покинула комнату с облегчением.
Минут через десять дверь открылась, и вошел ее сын. Закрыв за собой дверь и прислонившись к ней спиной, он негромко сказал:
— Я хочу знать, что происходит.
— Ничего.
— Она что-то от меня скрывает, — продолжал настаивать он. — Вы знаете, в чем дело. Скажите мне.
Я покачал головой.
— Зачем вы сюда пришли? — не унимался Роберт.
— К вам это не имеет никакого отношения.
— Это касается моего отца?
— Нет.
— Вы лжете. Кому пошла звонить моя мать?
— Понятия не имею.
Он быстро шагнул ко мне, угрожающе вскинув кулаки.
— Сейчас ты мне все расскажешь!
Прежде чем я успел что-то предпринять, дверь распахнулась, и комнату вошла его мать и резким тоном приказала ему выйти. Он отказался и заявил, что никуда не пойдет, пока не узнает, что за тайны мы от него скрываем.
Минут пять они кричали друг на друга, а я тихо сидел, разглядывая коллекцию пластинок. В основном это была классика и эстрадные оркестры, только одна небольшая секция была посвящена диксиленду.
Наконец Роберт, кипя от злости, выскочил из комнаты, и миссис Канзанткос повернулась ко мне.
— Извините. Он не должен был этого делать.
— Как вы сказали, это ваше личное дело.
— Совершенно верно... Так вот, я позвонила другу моего мужа. Он обещал перезвонить, как только сможет. Может быть, пройдем на кухню и выпьем кофе?
— Спасибо.
Кухня была маленькой и опрятной. Из окна был виден отлично подстриженный газон и патио, вымощенный плиткой. Вдоль низкой ограды, отмечавшей границу участка, были посажены пышные розовые кусты. Из подвала доносились удары по боксерской груше — наверное, это Роберт репетировал, как он будет меня раскалывать.
Мы молча пили кофе. Миссис Канзанткос не задавала никаких вопросов. Так мы просидели минут двадцать, пока в соседней комнате не зазвонил телефон.
Извинившись, она вышла, а через минуту вернулась.
— Он хочет с вами поговорить.
Это был Кэпп.
— Рэй, это ты?
— Да, Кэпп, я.
— Ты узнал мой голос?
— Ну а почему бы и нет?
— Это ты был в понедельник вечером у Дженолезе?
— Да.
— Будь я проклят! — весело рассмеялся он. Судя по голосу, он изрядно выпил. — Везучий ты засранец! Надо же, ты сумел прикончить этого старого болвана! Ну что, небось доволен, а?
— Да. Все позади. Мне теперь больше нечего делать. Хочу заняться бизнесом вместе с вами.
— Черт возьми, Рэй, ты даже не представляешь, как я рад! Мальчик мой, да это же просто великолепно! Я молил бога, чтобы ты решился на это!
— Вот и отлично. Я начал искать вас сразу, как только покончил с этим делом.
— Хочешь, я пришлю за тобой машину?
— Вы в городе? Если да, то я быстрее доберусь на метро.
— Ну конечно! Мы сняли люкс в «Уэзертоне». Это на углу Лексингтон и Пятьдесят второй улицы.
— Я знаю, где это.
— Номер снят на имя Питерсона, Рэймонда Питерсона. Запомнишь?
— Запомню. Скоро приеду.
Как только я положил трубку, миссис Канзанткос сказала — Если хотите, я подвезу вас до метро.
— Да, спасибо, — кивнул я.
Мы спустились в гараж. Было слышно, как Роберт в подвале продолжает молотить боксерскую грушу.
От станции метро до отеля «Уэзертон» надо было пройти всего один квартал, уж я-то отлично это помнил. Именно в этом отеле остановился отец, когда приехал встречать меня из армии. Но Кэпп, естественно, этого знать не мог.
Я спросил у портье, в каком номере проживает мистер Питерсон, и он, найдя мое имя в каком-то списке, направил меня на пятнадцатый этаж. Я поднялся на лифте. Номер 1512 находился слева по коридору. Подходя к двери, я еще издали услышал громкую музыку, пьяный смех и выкрики — судя по всему, Кэпп праздновал победу.
Я постучал, и мне открыл улыбающийся здоровяк с перебитым носом.
— Ты парень Кэппа?
— Да.
— Давай лапу! Как же он тебя нахваливает!
Рука у него была большая, но мягкая. Обменявшись рукопожатиями, мы вошли внутрь.
Номер был огромным, одна комната сменяла другую. Нервный маленький человечек, сменивший здоровяка, показал мне мою спальню. Положив «люгер» на кровать, я прикрыл его плащом и вслед за своим провожатым направился через анфиладу комнат на вечеринку.
Это был огромный зал с широкими французскими окнами, выходившими на террасу. В углу ревело радио, соревнуясь в громкости с телевизором у противоположной стены. Вокруг в беспорядке были расставлены раздвижные секционные диваны и кофейные столики. Два столика на колесах выполняли роль передвижных баров.
