— Когда она приезжала к вам на Рождество, она что-нибудь говорила об Эгане Рохе?
— Ей было приятно, что они расстались друзьями. За несколько недель до Рождества она виделась с ним — привезла ему его вещи. Она сказала мне: хорошо вот так расставаться. Сохранять нормальные отношения.
— И больше ничего?
— Нет, ничего… Почему вы спрашиваете? — внезапно встревожилась Марна.
— Понимаете, нам важно ничего не упустить, ни одной мелочи.
— Эган славный. Нам он очень нравился.
— Ханнеке рассказывала о работе?
— Работа была ее жизнью. Иногда она ни о чем другом и не говорила.
— Она что-нибудь рассказывала о крупной сделке, в подготовке которой она принимала участие?
— Да. Правда, я не все понимала. Но Ханнеке уверяла, что работа ей очень нравится. У нее есть возможность знакомиться с очень интересными людьми. Она сказала, что ей хочется специализироваться в этой области. И что она хочет… Жаль, что я не слушала ее внимательнее… Все было очень сложным, она старалась объяснить, но я все равно не понимала… Она считала, что у сделок по программе… в общем, у сделок с чернокожими большое будущее. Она очень переживала из-за предложения, которое собиралась сделать своему руководству. Она говорила, что непременно доведет сделку до подписания, а потом, наверное, начнет работать самостоятельно, откроет собственное дело. Это я хорошо запомнила, потому что посоветовала ей не откусывать кусок, который она не в состоянии проглотить. Ведь у нее такая хорошая работа. Ханнеке ответила, что вначале обязательно посоветуется со своим начальством.
— Вы не знаете, с каким предложением она собиралась пойти к руководству?
— Подробностей я не помню. По-моему, она собиралась… Не знаю. Она сказала: «Мама, речь идет об астрономических суммах, которые позволят нам преуспевать».
— Вы не в курсе, о каких очень интересных людях она говорила?
— Она только и обмолвилась, что знакомится с очень интересными людьми. Я запомнила ее слова, потому что Ханнеке не часто так хвалила кого-то. Гораздо чаще критиковала. Потому что сама была очень умной, и ей нелегко было мириться с дураками…
Гриссел ждал, что мать Ханнеке Слут скажет что-то еще, но та молчала.
— Скажите, мадам, ваша дочь была очень набожной?
Марна немного помолчала, а потом спросила:
— Это из-за религиозного экстремиста?
— Да.
— Нет, Ханнеке совсем не была набожной.
— Значит, она не принадлежала ни к одной церкви?
Марна Слут понизила голос:
— Нет. Ее отец раньше частенько обвинял в своих профессиональных и личных неудачах высшие силы. Ханнеке терпеть не могла этой его привычки. У нее был девиз: ты сама отвечаешь за свою судьбу.
Грисселу требовалось некоторое время, чтобы все усвоить. Уж так у него были устроены мозги. Анна часто говорила, что его голова похожа на стиральную машину: он запихивал в нее грязное белье, включал стирку, а когда наступало нужное время, в дело вступало его знаменитое чутье. Он открывал дверцу и доставал свежую, чистую версию.
Ханнеке Слут собиралась обратиться к начальству с каким-то предложением. Она хотела начать собственное дело, работать самостоятельно. Потому что речь шла о крупных суммах денег, «которые позволят им преуспевать». А что за «интересные люди»? Кого она имела в виду? Политиков? Коммунистов? Что-то другое? Ну и сделка — он в ней ни ч… ничего не смыслит. Самое лучшее — передать все Скелету.
Дверь распахнулась, и к нему в кабинет заглянул взволнованный Купидон:
— Бондарь никак не может быть убийцей! Полный тупик! Только что звонила стюардесса. Эган-Веган 18-го болтал с ней весь рейс, а потом назначил ей свидание. Они собирались вместе поужинать в Кейптауне 20-го, но он все отменил: позвонил ей и сказал, что только что потерял близкого человека.
Гриссела удивило, что Купидон почти не расстроен. Все объяснили следующие слова:
— Слышал бы ты, старина, как говорят эти француженки! Ах, какой у них акцент — чувственность в каждом слове. А губки как будто напрашиваются на французский поцелуй. Даниэлла Фурнье… — Он постарался произнести имя с французским акцентом, как будто ничего красивее в жизни не слышал.
— Спасибо, Вон, — улыбнулся Гриссел.
— И все-таки наш Эган еще может оказаться снайпером. Ничего, капитан Купидон во всем разберется. Вуаля! — Купидон развернулся и чуть не врезался в Мбали, которая торопилась к Грисселу с документом в руке. Он поспешил объяснить: — Мбали, «вуаля» — это по-французски, а не ругательство.
— Займись лучше делом, — посоветовала ему Мбали и закрыла за собой дверь кабинета Гриссела. Она села и передала ему документ. — Его новое послание в газеты…
Он прочел:
« [email protected]
От: 28 февраля, понедельник, 13.30
Кому: [email protected]ieburger.com
Кас.: Притч., 21: 15
Полициейские обзывают меня экстремистом.
Разве я экстремист?
Притч., 17: 23: „Нечестивый берет подарок из пазухи, чтобы извратить пути правосудия“.
Притч., 21: 15: „Соблюдение правосудия — радость для праведника и страх для делающих зло“.
Наша страна погрязла в коррупции. Убийцы разгуливают на свободе. А праведников уничтожают. Мой девиз: „Extremis malis extrema remedia“.[8]
Вы убедитесь в том, что только экстремист свершит правосудие. ЮАПС известно, кто убийцы Ханнеке Слут. Я знаю это доподлинно. Теперь страх будет для них, пока они не исполнят свой долг».
— Вы были правы, — сказала Мбали. — Он по-прежнему не заикается ни о каком коммунисте. Только намекает на коррупцию…
— И еще по-латыни пишет, — добавил Гриссел.
— Да. Он образованный человек. И рисуется, играет в политику. Широкой публике это должно понравиться.
В закрытую дверь вежливо постучали.
— Войдите! — крикнул Бенни.
Дверь распахнулась, и они увидели Скелета Бошиго, глаза его готовы были вылезти из орбит.
— Добрый день, капитан Калени… Бенни, сделка — настоящая верхушка айсберга! Думаю, тебе следует пойти со мной…
Бошиго быстро шагал по коридору в сторону выхода. Грисселу пришлось поторопиться, чтобы догнать его. Неписаной формой одежды «Ястребов» считались костюм и галстук. Скелет ходил в мятой футболке, джинсах и беговых кроссовках. За нежелание подчиняться дресс-коду он пользовался особой любовью коллег. Ну, начальники только качали головой. Чемпиону можно все. Гриссел уважал Скелета еще кое за что. Бошиго в жизни не брал в рот спиртного.
— Не вижу смысла, — объяснял он.
— Бенни, я поговорил с Леном де Бером. Он — гений, понимаешь? Ведет блог, посвященный торговле ценными бумагами, инвестициям. Подписка стоит тысячу рандов в месяц. Он очень своеобразный, скоро сам убедишься. В общем, вначале я ничего не мог сообразить, поэтому позвонил Лену — он мой источник еще с тех пор, когда я работал с Вуси. И Лен обещал посмотреть материалы. Он только что перезвонил и сказал: «Скелет, нет дыма без огня». Лен очень своеобразный, по телефону ничего важного не скажет. К нему надо приехать, посидеть с ним, послушать его… Что само по себе большое испытание. Он чудак, понимаешь? Но умный, очень умный.
Пока Скелет вез его в центр города, Бенни позвонил Алексе.
На том конце линии послышался шепот «сиделки»:
— Это Элла.
— Говорит Бенни Гриссел. У вас все нормально?
— Вроде. Она сейчас на сцене, будет репетировать.
— Почему вы говорите «вроде»?
— Бенни, ей тяжко. Она приняла кучу обезболивающих таблеток. Потеет и дрожит… И очень, очень раздражительная. Но все время повторяет, что дала вам слово. Она очень сильная, — по-прежнему шепотом ответила Элла.
— Ладно, — с облегчением ответил он. — Спасибо. Если понадобится, звоните.
— Ладно, Пол Эйлерс. Расслабьтесь. Я справлюсь. Мне пора. Пока!
Он убрал телефон. Одной проблемой меньше.
— Скелет, у тебя есть страничка на «Фейсбуке»? — Гриссел обрадовался, что не забыл объяснений Купидона.
— Была, Бенни. Как говорится, плавали, знаем. «Фейсбук» — вчерашний день. Сейчас я перешел на «ЛинктИн».
— Это что, вроде «Твиттера»?
Бошиго рассмеялся:
— Не-ет! Скажем, так. «Фейсбук» предназначен для тех, с кем ты вместе учился в школе. В «Твиттере» ты общаешься с теми, с кем хотел бы вместе учиться в школе. А «ЛинктИн» — для людей, которые больше не думают о школе; там собираются профессионалы, которые настроены на дела.
— Но «Фейсбук» ты знаешь?
— Знаю.
— Что мне сделать, чтобы увидеть чье-нибудь фото?
— Добавить того человека в друзья.
— Но речь идет о моих родственниках.
Бошиго так заразительно расхохотался, что Гриссел невольно присоединился к нему.
— Вон называет меня старомодным.
— Отныне буду звать тебя Ноем! Сначала тебе надо зарегистрироваться на «Фейсбуке». Тогда ты получишь доступ ко всем открытым для просмотра фотографиям. Но если снимок личный, ты посылаешь человеку, чье фото хочешь посмотреть, просьбу добавить тебя в друзья. Если он согласен, тебе доступны любые его фото и записи.
