– «Оружейник» – «Наконечнику». Потери есть? Прием.
– Потерь нет. Полиция вроде готова сотрудничать. Прием.
– Очень хорошо. Двигайтесь дальше. Прием.
– Двигаемся. Конец связи.
На этот раз у меня не было возможности передать сигнал Уилленса, даже если бы я захотел. Тропмен стоял рядом с грузовичком, вслушиваясь в каждое мое слово. После короткого обмена радиопосланиями мы двинулись дальше.
Стало очень жарко и душно. По левую сторону дороги расстилалось сплошное болото, по правую – стеной стояли джунгли. Джип Тропмена поднимал за собой пыльный шлейф. Пыль плотным слоем въедалась в потную кожу. Если бы я и мог чем-то быть довольным в тот момент, так это тем, что не сижу в одном из грузовиков, следующих за мной. Нам повстречался автобус, идущий в противоположном направлении; чтобы пропустить нас, ему пришлось съехать на обочину; да еще попалось несколько велосипедистов, вот и все.
Матата расположена на прибрежной дороге, которая пересекается с другой, идущей в глубинку. Дорога эта вспомогательная, проложенная к плантациям какао, но для страны, столь бедной дорогами, городок на перепутье имеет тенденцию к росту. Как рассказывал Тропмен, в колониальные времена в Матате размещались уездные власти, а на прилегающих плантациях у подножья сопок проживало до трех десятков европейцев.
Джунгли стали редеть, за ними можно было различить вдалеке горы. Попалась небольшая деревушка. Потом дорога стала слегка подниматься в гору. Одолев подъем, мы увидели крыши Мататы и изгиб реки, указанный на карте.
Последовал короткий спуск, а затем мы выехали на ровную дорогу, окаймленную навесами для обработки какао. Впереди был виден поворот и дорожный знак со словами «Нья запитана». Не знаю, что это значит.
Я впервые почувствовал неладное, когда Тропмен, только начавший поворот, неожиданно нажал на тормоза, резко свернул джип с дороги и дал задний ход. В то же мгновение послышалась стрельба.
Я свернул с дороги, остановился и включил рацию. Через секунду прозвучал голос Тропмена:
– «Наконечник» – «Молоту» и «Наковальне». Остановитесь и ждите приказаний. Впереди баррикада. Нужно провести разведку и решить, как действовать. Поняли?
Барьер и Гутар подтвердили получение приказа, а Тропмен махнул, чтобы я присоединился к нему. Я взял свой «Узи» и вылез из кабины. Ноги не очень меня слушались, были как чужие, но я все же добрался по обочине до джипа, из которого выпрыгнул Тропмен.
– Кто-то их предупредил, – сказал он. – Тут ничего не поделаешь. Осталось не так уж далеко.
– Что там за баррикада?
– Сейчас увидишь.
Он начал пробираться сквозь кусты вдоль дороги. Я следовал за ним. Метров через пятьдесят он слегка подался влево, то есть к середине поворота. Приближаясь к нему, Тропмен пригнулся к земле. Я сделал то же.
Когда мы оказались у самой дороги, он остановился и стал вглядываться сквозь листву. Я приблизился и посмотрел через его плечо.
Теперь мне был виден участок дороги. Баррикада была метрах в двухстах и состояла из поставленного поперек автобуса, наподобие того, что повстречался нам раньше. Он стоял в таком месте, где деревья подходили к дороге вплотную с обеих сторон. Объехать автобус было невозможно: мешали деревья. Чтобы продвигаться дальше, нужно было обязательно убрать автобус.
Тропмен пригнулся немного ниже, снял с плеча свой «Узи» и оттянул затвор, поставив переводчик на «автоматический».
– Посмотрим, что там у них есть, – сказал он. – Следи за левым флангом.
Он прижал автомат к плечу и дал три короткие очереди – одну вправо от автобуса, одну – влево, еще одну – по самому автобусу.
Хотя грохот выстрелов заставил меня вздрогнуть, я все же не зажмурился. Было видно, как пули подняли пыль с земли и сбили листья с кустов. Я заметил также мельком, как человеческая фигура быстро укрылась за стволом дерева.
У меня еще звенело в ушах, когда последовал ответ – разрозненные винтовочные выстрелы. Не похоже было, что стреляли в нас, но шум поднялся изрядный. Когда выстрелы прекратились, я заметил движение за одним из кустов.
Тропмен подался назад и присел на корточки.
– Что видно?
– Слева за кустами несколько человек. Один за большим деревом.
– Было с дюжину выстрелов. Очевидно, столько и людей. Тут дело скорое и легкое.
Мы вернулись тем же путем. Лично я никак не мог себе представить дело легким и скорым. Если грузовики пойдут по дороге, они получат пули в радиаторы, а водители – в голову. Если двинуться пешим ходом, то противник перестреляет всех по одному, как только мы окажемся у него на виду. Если обходить с флангов, как предполагалось на учениях, то и за день не управишься.
Как только мы добрались до джипа, Тропмен принялся отдавать приказания.
Мне он сказал: «Свяжись с Кинком. Обрисуй ситуацию. Скажи, что нам потребуется несколько минут, чтобы разделаться с ними. Пришли ко мне сержанта Мусу».
Затем он взял свою рацию и вызвал Барьера. Я не надеялся услышать его ответ. Пришло время, решил я, послать сигнал Уилленса, тем более что представлялась такая возможность.
Я забрался в кузов и приказал двоим черномазым вылезти и стоять на страже.
Сначала я связался с Кинком и передал ему точно то, что приказал мне Тропмен, за исключением моих глубоких сомнений относительно исхода данной ситуации. Похоже, у Кинка сомнений на этот счет не было. Он спокойно сказал, что основная колонна собирается покинуть Сикафу, и приказал доложить ему, когда баррикада будет устранена.
На моих часах было ровно три минуты одиннадцатого.
Как только он произнес «прием окончен», я настроился на частоту двадцать два мегагерца. Никто не обращал на меня никакого внимания. Мои двое макак глазели, как люди Барьера выгружали что-то из грузовика, стоявшего неподалеку. Я достал из кармана сигнал Уилленса.
Мне нужно было сказать: «Дженсон-два, прием» – и тут же переключиться на прием. Я проделал это трижды, прежде чем получил ответ. Он прозвучал очень чисто и громко.
– Дженсон-два слушает. Продолжайте. Прием. – Голос говорил по-английски с акцентом, похожим на выговор Уилленса.
Я переключился и зачитал сигнал. Он начинался так: «Срочно, Исполнителю от Полевого». Дальше шли кодовые слова, не имевшие для меня никакого смысла.
Когда я закончил, голос повторил текст сигнала.
– Правильно? – спросил он.
– Правильно. Прием.
– Немножко поздновато, Полевой, а? Прием.
– Я не Полевой. Вы получили свой богом проклятый сигнал. Остальное за вами.
– Кто это говорит?
Я предложил ему наложить в его собственные штаны и отключился. Я весь обливался потом, и меня так трясло, что переключатель выскальзывал из пальцев. С какой-то стороны это пошло мне на пользу, потому что я вспомнил, что надо переключиться на частоту, на которой я связывался с Кинком.
Я еще не выпустил из рук рацию, когда раздался оглушительный выстрел, от которого я подпрыгнул и ободрал себе пальцы. Прямо за моей спиной открыл огонь миномет. Им заправлял Барьер. Рядом с ним скорчился солдат с рацией. Я оглянулся и увидел, что Рейс устанавливает сзади еще один миномет. Взрыв мины, разорвавшейся вдали на дороге, сотряс воздух.
Я забрался в свою кабину и включил походную рацию. Тропмен вернулся на то место, откуда мы проводили рекогносцировку, и корректировал оттуда по рации огонь минометов.
Барьер и Рейс выпустили по десятку мин каждый, а потом со стороны баррикады прозвучала длинная очередь из «Узи» и донесся голос Тропмена: «Хорош, «Молот», прекратите огонь». Потом он как-то хихикнул: ««Наконечник», подгоняйте машину».
Я подъехал за поворот. Тропмен стоял у автобуса и наблюдал за сержантом Мусой, сидевшим на месте водителя и пытавшимся сообразить, как его завести. Сбоку лежал труп человека в военной форме с наполовину снесенным черепом. Его руки все еще сжимали винтовку.
Тропмен заменил магазин своего «Узи». Пустой он бросил в кузов грузовичка.
– Что произошло? – тупо спросил я.
– А что, по-твоему, могло произойти? – Он довольно ухмыльнулся. – Минометный огонь пришелся им не по вкусу. Оставшиеся в живых пытались удрать. Мы их всех заарканили. Послушай, отведи-ка автобус в сторону. А то Муса до ночи прокопается. Затем доложи Кинку. Мы сможем двинуться через пять минут.
Он зашагал по дороге назад к своему джипу.
Я сделал все, как он приказал. С высоты водительского сиденья в автобусе было видно значительно больше, что могут натворить мины. Я старался не смотреть на их работу. Мины не оставляют больших воронок в земле, но зато делают ужасные вещи с человеческим телом.
Мы въехали в Матату в половине одиннадцатого.
Прибрежная дорога превратилась в главную улицу городка. Она была пустынна. Из хижин и окон домов выглядывали испуганные лица.
Сержант Муса был оскорблен.
– Ведь это же наши люди, – ворчал он. – Им говорили, что мы прибудем. Они должны нас приветствовать.
