Во-вторых, если у тебя нет заместителя, на черта тебе громкий титул «генеральный»? Ясно: чтобы пускать пыль в глаза. Серьезные бизнесмены держатся скромно, избегают лишней суеты.
В-третьих, подходя к своему офису, Лана, кроме машин своей фирмы, заметила на стоянке только битый «жигуленок» — «копейку», — значит, именно на нем приехал посетитель, а у приличного дельца должна быть солидная иномарка, предпочтительно немецкая — «мерседес», «ауди» или БМВ, и желательно — с шофером.
Наконец, внешний вид посетителя — костюм довольно приличный, хорошо отутюжен, рубашка свежая, галстук более или менее в тон.., а вот обувь, на которую Лана в первую очередь обращала внимание, подгуляла: коричневые ботинки к темно-синему костюму само по себе плохо, а если приглядеться, то видно, что ботинки не новые, хоть и начищены тщательно — к визиту готовился. Также и аксессуары — портфель немодный и недорогой, бизнес-блокнот вынул — обложка из кожзама, коммерческое предложение ей подал в дешевой пластиковой папочке, ручка в кармане — корейское барахло вместо «паркера»… В общем, на солидного делового партнера Рудольф Наргизов явно не тянул.
С другой стороны, какая-то другая часть ее "я", с которой Лана раньше, похоже, не была знакома, в первую же секунду поставила коренастому смуглому мужчине с темными маслянистыми глазами безусловную и безоговорочную «пятерку» и теперь любовалась им, млела, ловила звуки его мягкого, густого бархатистого голоса.
«Боже мой! — поразилась Лана. — Что со мной происходит! Лана, Лана, ты на работе! Гони в шею этого надутого янычара, это же очевидный фантик!»
«Фантиками» Ланин шеф, хозяин фирмы «Фаворит» Николай Андреевич Беспрозванный называл пустых, нестоящих людей — то есть людей, за которыми не было ни реальной силы, ни реальных денег.
И вот теперь перед Ланой сидел совершенно явный фантик, она его моментально вычислила, но вместо того, чтобы тут же вежливо выставить вместе с его дурацким коммерческим предложением, она неожиданно для самой себя сказала ему тихим неуверенным голосом:
— Я ознакомлюсь с вашим предложением, зайдите завтра во второй половине дня, — и убрала пластиковую папку в верхний ящик стола.
Рудольф и здесь выступил на «двойку» — не вручил Лане свою визитку, даже не оставил номер телефона и факса, наведя ее на мысль, что у него либо их нет, либо за неуплату отключили.
Наргизов ушел, но у Ланы осталось на весь день двойственное ощущение: с одной стороны, незнакомая ей сладкая томительная слабость, с другой — стыд за эту слабость, недопустимую в работе, стыд за непрофессиональное поведение.
Чтобы как-то оправдаться в собственных глазах, Лана решила ознакомиться с коммерческим предложением «Баскона».
У фирмы «Баскон» был на руках контракт с солидным бельгийским концерном, который поставлял российскому партнеру огромную партию говядины на условиях оплаты при поступлении груза в Санкт-Петербургский порт. С другой стороны, у «Баскона» был договор с крупным покупателем — известной оптовой продовольственной фирмой, которая обязалась оплатить бельгийскую говядину после доставки ее на свои склады. Таким образом, «Баскону» нужно было получить груз в порту, растаможить его и доставить на склад покупателя. Разница в цене покупки и продажи была достаточно солидной, и операция выглядела в глазах дилетанта очень просто и привлекательно, но Лана дилетантом не была и знала: все, что касается порта и таможни, очень рискованно. Порт может неожиданно прекратить разгрузку, ссылаясь на форс-мажорные, то есть непреодолимые обстоятельства, таможня может задержать документы на неопределенный срок или резко увеличить ставку пошлины, ссылаясь на какой-нибудь скользкий пункт декларации.
Поэтому покупатель-оптовик и готов был платить значительно дороже, но только после получения товара на свой склад, то есть исключив из сделки всякий риск и переложив его на «Баскон».
Самым же неприятным во всем пакете документов было то, что бельгийцы, как и любые другие трезвомыслящие бизнесмены, соглашались отправить груз только при условии гарантированной оплаты при его поступлении покупателю, а «Баскон» необходимыми банковскими гарантиями не обладал. Именно поэтому Наргизов и обратился к «Фавориту», предлагая значительный процент прибыли за предоставление бельгийцам гарантий оплаты их товара.
«Фаворит» был крупной и богатой фирмой, его капиталов, а в особенности принадлежащей ему недвижимости, безусловно вполне хватило бы для обеспечения гарантий поставки, но ни шеф, ни сама Лана никогда не влезали в такие рискованные сделки, даже если инициатива исходила от их традиционных партнеров, которых они хорошо знали, с которыми работали не первый год, а этот «Баскон» появился, что называется, с улицы и просит огромных гарантий… Нет, об этом и речи быть не может!
Лана закрыла папку и убрала в стол. Тем не менее до конца дня ее так и не оставляла сладковатая томительная слабость.
Выходя вечером из офиса, Лана увидела на стоянке ту самую битую «копейку». Сердце ее учащенно забилось, но Лана отвернулась и хотела пройти мимо. Ее машина была в ремонте, да она и предпочитала ездить на работу на метро — выходило и быстрее, и можно было расслабиться, если повезет — сесть и подремать, полуприкрыв глаза. Но сегодня расслабиться ей явно не светило.
Когда она поравнялась с «Жигулями» Наргизова, тот предупредительно распахнул дверцу и пригласил ее:
— Садитесь, Светлана Сергеевна, я вас подвезу. Не «мерседес», конечно, — он усмехнулся, заметив каким пренебрежительным взглядом окинула Лана его машину, — но бегает мой конек неплохо.
— Спасибо, я лучше на метро, — отказалась Лана, собирая в кулак остатки воли и сохраняя строгий независимый вид.
— Садитесь, садитесь, — настаивал Наргизов, и в голосе его появились неожиданно повелительные нотки, — видите, уже люди оборачиваются, вы же не любите быть в центре внимания!
Она действительно не любила находиться в центре внимания. Но он-то откуда это знает? И вообще, что он себе позволяет? Одна ее половина хотела без колебаний уйти прочь, но вторая все той же противной слабостью отозвалась на повелительные интонации его голоса, колени ее задрожали, и она, неожиданно для самой себя, села в его машину.
— Светлана Сергеевна, поедем поужинаем. Вас никто дома не ждет, меня тоже…
«Господи, что со мной происходит? — думала Лана. — Он втянет меня в ужасные неприятности! И откуда он все обо мне знает? Откуда он знает, что меня никто не ждет? Он собирал обо мне информацию! Он хочет использовать меня! Мерзавец! Жиголо! Аферист! Сейчас же надо выйти из машины».
Так она думала, но вслух она сказала:
— Да, хорошо, поужинаем.
Ее сознание словно заволокло цветным, серовато-розовым туманом. В этом тумане проступали иногда какие-то лица, кажется, танцующие в ресторане пары, вульгарная ресторанная певица, официант с наглой ухмыляющейся физиономией, но все это было в тумане, в тумане, и только одно было постоянно — упорные гипнотические глаза Рудольфа.
«Где это я? Что со мной происходит? Что я делаю? Это ужасно. Он сломает мою жизнь! Да, сломает! И это уже давно надо сделать».
Серовато-розовый туман сгущался, пульсировал. У Ланы не было уже своей воли, ее несло, влекло куда-то течением этого цветного тумана. Рудольф что-то шептал ей, то ли нежное, то ли властное. Вокруг уже никого не было, должно быть, они были уже у него дома. Он шептал ей что-то, она не понимала его слов, да они не были нужны. Важно было то, что она была в его власти, она была его собственностью, его вещью, это было отвратительно и сладко. Его пальцы пересчитывали «молнии», пуговицы, застежки, его губы скользили по ее телу, изучая его, как незнакомый город изучают солдаты победоносной армии. Лана тоже шептала что-то, полное то ли нежности, то ли ненависти, ее шепот становился все громче, горячее, он разрастался, наполнялся жизнью, перерастал ее существо и вырос в победный, мучительный крик, в котором страдания было больше, чем радости.
Лана лежала на спине среди скомканных, сбитых, потных простыней и тихо плакала.
— Все кончено, — шептала она сквозь слезы, — все кончено.
Что она имела в виду, она и сама не знала, но знала, что это правда — все кончено. Рядом с ней лежал голый коренастый немолодой мужчина и тихо бормотал во сне что-то непонятное на своем родном языке. Все кончено.
Лана встала, собрала разбросанную по всей комнате одежду, порадовавшись при этом, что несмотря на свою убогую, бесцветную личную жизнь, никогда не жалела денег на дорогое красивое белье; она оделась, вышла на улицу, не разбудив Рудольфа, поймала машину, доехала до дома, очень долго стояла под горячим душем, бесконечно повторяя: «Все кончено».
На следующий день он снова поджидал ее после работы, и снова ее охватила та же сладкая слабость и окутал серовато-розовый туман, все было так же, как накануне, точно так же, только не было больше слез и глупых причитаний — Лана поняла, что судьба ее определена раз и навсегда, и не в ее власти что-либо изменить. Она приняла свою судьбу, и когда несколько дней спустя Рудольф положил перед ней бумаги «Баскона», она подписала гарантийные обязательства от лица фирмы «Фаворит» не колеблясь и сознавая, что за все надо платить и такая расплата неизбежна и справедлива.
