Но ведь туз-то уплыл каким-то образом к хозяину купе. Этому чуду есть только одно объяснение: раздающий сдал Шурке не верхнюю карту, а вторую или даже третью, ловко вытянув ее из-под туза. Шурка слышал о таких фокусах.
Но тогда что же получается? Получается, что раздающий — шулер! И раз он отдал туза хозяину купе, значит, тот с ним заодно. А четвертый игрок? Непонятно, но, судя по всему, вся троица — одна шайка-лейка.
Шурка осторожно коснулся локтем своего кошеля и чуть надавил. Деньги упругим кирпичиком лежали на месте.
План действий появился быстро: сейчас он проигрывает раздачу, кто-то из шулеров забирает банк или половину банка, после чего Шурка встает и отваливает, оставляя свою ставку на столе. Черт с ними, пусть подавятся. Главное, что его честно заработанные четыре тысячи останутся при нем. Побыл миллионером, и будя! Пора и честь знать.
И вправду, неспроста приходили Шурке такие неимоверные карты. Ловко эти гады все продумали! Чужими, значит, руками жар выгребли. Мужик тот в кепке если и затаил на кого-то злобу, то только на него, Шурку Княжнина, который здесь ни при чем, который в этой истории такая же выдернутая с корнем репка.
Сколько же они вытянули из того бедолаги? Тысяч двенадцать, не меньше. Сколько же он горбатился за такие деньжищи? А может, дом продал. Хотя какой же дом потянет на двенадцать «косых»? Если и есть такие домищи, то не продают их. Три машины можно купить! Десять лет не работать…
— Санек, твое слово! — подтолкнул Шурку раздающий. — Заснул, что ли?
Шурка засуетился, перекладывая свою мелочь так и этак. Играть не с чем: самая сильная карта — козырная восьмерка, самая старшая — дама.
— Ладно, можете не париться! — Хозяин купе ухмыльнулся и выложил на стол свои карты. — Если у кого четвертая дама, то мои вам поздравления.
Туз, десять, король, валет — все козырные, крестовые, разлеглись, разбросались по столу.
Раздающий присвистнул.
Четвертый игрок вздохнул, бросая свои карты.
Шурка тоже положил свою шваль.
Выигравший начал выбирать из общей кучи пачки денег, сортировать купюры по достоинству.
— Сколько ж доставлять? — задумчиво спросил раздававший.
— По пять «косых», — качая головой, ответил четвертый игрок.
— Раскошеливайся, Санек, — толкнул его локтем в бок раздававший. — Поднагрели нас сегодня здорово. Спасибо еще, до этого везло маленько, а то я уже голый был бы.
— Не… — Шурка замотал головой.
— Чего «не»?
— Я больше не играю. — Шурка решительно поднялся.
Три пары глаз удивленно и недобро посмотрели на него.
— Это как же понять? — спросил из угла четвертый игрок.
— А вот так, — решительно сказал Шурка. — Я все свои деньги проиграл, ставить мне нечего. А то, что я поставил… — Он махнул рукой. — Забирайте себе.
— Ишь какой барин тут нашелся! — возмутился раздающий. — «Забирайте себе»!
— Так игра не делается, парень, — нахмурился хозяин купе. — Проиграл — надо платить.
— Я ничего не проиграл! — огрызнулся Шурка.
— Ты доставить должен, понимаешь? — терпеливо, как маленькому, объяснял ему ситуацию хозяин. — Я выиграл. Вы трое должны доложить в котел. А там уж — как повезет. Выиграешь— все твое, а нет…
— У меня больше нет денег, — упрямо ответил Шурка. — Я все проиграл.
— Да чего ты треплешь? — вскипел раздававший. — Что ты проиграл? Ты мужика раздел и его деньги теперь просадил. Ты ни копейки своей не выкладывал!
Такая внимательность соседа еще крепче утвердила Шурку в мысли, что никак нельзя соглашаться на продолжение игры.
— У меня нет больше денег.
— А если поискать? — Хозяин купе сбросил с колен пачки разноцветной казенной бумаги.
Шурка был готов к такому развитию событий. Он развернулся на месте, одновременно распахивая дверь. Но шулера ждали, что клиент может попытаться удрать. Главный тотчас схватил Шурку за пиджак.
— Стой!
Шурке не раз приходилось драться. Драться на улице, драться с людьми более старшими, людьми более сильными, драться против целой оравы. Во многих случаях исход битвы определялся только одним: быстротой реакции. Не всегда встречать врага лицом к лицу было лучшим выходом, нередко только стремительное бегство дарило шанс не остаться калекой, а то и выжить.
По части бегства Шурка преуспел куда больше, чем по части математики или каких-нибудь других полезных наук. Он ужом выскользнул из своего пойманного пиджака и выскочил из купе.
Шулер, схвативший его, потерял равновесие и рухнул с опустевшим пиджаком под ноги своим сообщникам.
Шурка бросил взгляд по сторонам. В коридоре были люди. Слева к нему шла женщина лет тридцати в платье мудреного покроя. За ее спиной маячил еще какой-то человек. Вспышкой молнии промелькнула в мозгу мысль крикнуть, позвать на помощь. Что, если этот мужик поможет или хоть задержит на секунду шулеров? В следующее мгновение во взгляде этого высокого обритого незнакомца Шурка прочел свой приговор: он не придет на помощь, он заодно с жуликами. Женщину вообще перекосило с перепугу, от нее толку никакого, даже не закричит…
Шурка тотчас развернулся в противоположную сторону. Там путь был свободен, и он вполне мог рассчитывать на свои быстрые ноги. Но это секундное замешательство позволило раздававшему броситься во вратарском прыжке через своего упавшего сообщника и повиснуть на нем.
Не успел Шурка огреть нападавшего по башке, как еще две пары рук ухватились за него, пытаясь опрокинуть на пол. Оказавшись в самом центре клубка напряженных человеческих мышц и натянутых сухожилий, он не сдавался — брыкался, пинался, даже укусил чье-то подвернувшееся плечо. Он не привык сдаваться. Тех, кто сдавался, в интернате непременно били еще и еще, тех же, кто давал сдачи, били реже. Еще предпочитали не связываться с теми, кто жаловался. Но стукачом Шурка никогда не был. Стукачом быть противно. Хотя в этот момент он не преминул бы воспользоваться помощью со стороны…
— Проиграл — плати! — хрипел тот, что висел на нем.
— Да вы шулера! — отчаянно завопил Шурка, лупя его свободной рукой по загривку. — У вас вся карта крапленая! Вы сговорились!
Силы были неравны, моряка теснили, и группа дерущихся быстро переместилась в тамбур.
Шурка еще не понял, куда и зачем его тащат, но инстинктивно сопротивлялся. Куда бы его ни волокли, ничего хорошего от этих сволочей ждать не приходилось. Эх, разобраться бы с ними один на один, по очереди!
— Вы от меня не уйдете! — лягаясь, вопил он. Популярная угроза во время уличной драки.
Соперники лишь сосредоточенно пыхтели, проталкивая его метр за метром.
В тамбуре стало чуть свободнее, и шулера смогли использовать свой численный перевес, скрутив упирающегося парня в бараний рог. Двое держали его за руки и за ноги, третий быстро обыскивал. Ловкие пальцы без труда нашарили кошелек.
Шурка дернулся, собрав последние силы, выгнулся дугой.
Хозяин купе щелкнул выкидным ножом и поднес острие к самому его носу, без лишних слов предлагая не брыкаться.
Шурка затих, дико вращая глазами и пыхтя, собираясь с силами для последнего броска, если представится такой случай. Когда-нибудь они ведь отпустят его, не всю же дорогу будут держать? И тогда он им покажет! Он им покажет! Они еще пожалеют, что связались с ним…
За Шуркиной спиной лязгнул металл, и в тамбур ворвался поток свежего воздуха. Шулера открыли дверь. И тут Шурка понял наконец, почему его волокли в тамбур. Понял, что когда жулики отпустят его, то шанса отомстить им уже не будет.
Две пары рук потащили Шурку к открытой двери.
Он вцепился в металлический поручень и несколько мгновений удерживался за него. Шулера уже почти столкнули его, ноги и туловище болтались снаружи, еще больше оттягивали руки, натянувшиеся от кистей до плеч, как поднятый лебедкой трал.
Его пальцы сцепились намертво, казалось, они приросли, приварились к никелированной поверхности ручки, и никакая сила не сможет их оторвать. Руки покрылись испариной, и пальцы шулеров, пытавшиеся отцепить их от трубы, попросту соскальзывали, не находя опоры.
Тогда хозяин купе, забравший Шуркины деньги, ударил по ним рукояткой ножа.
От страха и напряжения Шурка уже не чувствовал пинков, ударов по ребрам, по голове, но боль дробящихся пальцев он ощутил в полной мере. Рука его онемела, и он не мог уже точно сказать, держится ли еще за поручень или уже нет. Второй удар раздробил кость другой руки.
Стиснув зубы, Шурка попытался, превозмогая боль, удержаться, не разжать рук, но после третьего удара он почувствовал, как поручень выскальзывает, как поток воздуха хлещет ему в лицо, а он летит, пущенный инерцией поезда. И на какой-то миг он ощутил даже облегчение, что все, так или иначе, кончилось, что боли больше не будет.
Шурка не успел сообразить, куда он падает, но, вопреки ожиданиям, он не покатился вниз по насыпи, обдирая кожу и ломая конечности, а тяжело плюхнулся в канаву, полную застоявшейся воды.
