Однако Боб-младший стоять не стал. Повернув голову, Райан увидел, что он сел в нескольких шагах от него, поднял к небу лицо с закрытыми глазами, прижал к носу платок.
Тогда Райан тоже сел. Боже, как же болит плечо! Какое-то время он посидел, глядя на Боба-младшего, и наконец сказал:
– Не стоит так делать.
Боб-младший открыл глаза, глянул на Райана.
– Так кровь не остановишь, – пояснил тот.
– Угу, – прогнусавил Боб-младший в носовой платок. – Надо запрокинуть голову.
– Это полная ерунда, – возразил Джек. – Если разбил нос, надо его зажать и ущипнуть, наклонившись вперед.
– Ты рехнулся.
– Все думают, будто надо запрокидывать голову, – объяснил Райан, – а ты не запрокидывай, наоборот, наклони. Ну давай!
Боб-младший наклонил голову, отнял от носа платок, кровь закапала на землю.
– Давай высморкайся! – велел Райан, следя, чтобы Боб все сделал правильно.
Приблизительно через минуту Боб-младший произнес:
– Никогда не видал столько крови с тех пор, как свежевал оленя, которого подстрелил тут прошлой осенью. – Голос был гнусавым, глухим из-под носового платка.
– И много в здешних лесах оленей?
– Много? Пойди посмотри на следы возле озера у воды.
– Я никогда не охотился.
– Я шел вверх по дороге, а тот самец, которого потом подстрелил, вот тут стоял, дожидался.
– Из чего подстрелил?
– У меня всякие ружья. В тот раз со мной был старый дробовик, я хочу сказать, по-настоящему старый, да сукин сын стреляет отсюда до Ходдена.
– Тот тип, Уолтер Маджестик, говорил про охотничий домик поблизости, – сменил тему Райан.
– Ты его знаешь?
– Я у него работаю.
– Эй! – крикнула Нэнси, по-прежнему сидя в машине. – У вас перерыв или что?
Райан посмотрел на Боба-младшего.
– Я хочу сесть в машину и убраться отсюда. У тебя есть возражения?
– Какое мне до тебя дело? – отозвался Боб-младший. Он так и сидел, когда они уезжали.
* * *
Они не разговаривали, пока не выехали из леса по окольной дороге к сезонному лагерю. Джек чувствовал, что Нэнси наблюдает за ним, и наконец спросил:
– Получила, чего хотела, да?
– Не очень-то красиво меня винить. – Она сидела, прислонившись спиной к дверце машины, глядела на него. – Как ты себя чувствуешь?
– Как будто мне расколотили физиономию.
– Ты не так плохо выглядишь. Вот. – Она протянула ему свой бокал и внимательно смотрела, как он пил, сначала подержав вино во рту.
Зубы болели, вроде бы шатались в челюсти. Пошевелив ею, Джек услышал хруст возле уха. Руки тоже болели и выглядели ужасно – ведь били парня в лицо после того, как у него пошла кровь.
Нэнси забрала бокал, а он спрятал правую руку под руль.
Впереди показалась группа сборщиков, возвращавшихся с поля, некоторые шли вдоль дороги и стали оглядываться, услышав приближавшуюся машину.
– Одно стало ясно, – проговорил Райан.
– Что именно?
– Я не собираюсь в охотничий домик. Плевать, сколько там денег.
Нэнси смотрела прямо перед собой в ветровое стекло. Она не торопилась. Наконец, ответила:
– Я знала, что ты так скажешь. Не знала, когда и как, но знала, что откажешься.
– Ну стало быть, ты умнее меня, – отреагировал Райан. – Потому что я только что это понял.
– Нет. Может, ты думал украсть, но никогда не сделал бы этого. Я надеялась, что все-таки решишься. Но нет. Ты мелкий жулик, Джеки, способный лишь на взлом и проникновение. Вот и все. Ты мог мечтать украсть пятьдесят тысяч, но никогда не сделал бы этого.
– Слушай, – возмутился Райан, – он же нас видел поблизости. Полиция спросит его: "Ты кого-нибудь видел поблизости за последние несколько дней?" И он тут же нас вспомнит, сложит два и два.
– Ты немножечко нервничаешь, – заметила Нэнси.
– Это точно.
– Ты бесишься, потому что считаешь, что это я спровоцировала драку.
– Пожалуй, – согласился Райан.
– Но суть в том, что, хоть Боб нас и видел, это ничего не доказывает.
– Проверять не собираюсь, – отрезал Райан.
– Поговорим об этом позже, после того, как я тебя вымою. Как звучит?
– Не вижу, о чем тут говорить.
Теперь они уже были близко от сборщиков, которые отошли на обочину, пропуская машину. Подъезжая к ним, Райан попросил:
– Поставь бокал на пол.
* * *
Фрэнк Писарро появился в освещенных дверях барака после того, как проехал автомобиль, и теперь глядел на повисшую в воздухе пыль. Билли Руис стоял на другой стороне дороги. Он шел с поля, перебрался через кювет, постоял на краю, вытаращив глаза вслед машине, затем направился к бараку.
– Похоже на Джека, – объявил Билли Руис.
– Конечно, это он, – подтвердил Писарро. – Показал нам свою машину и свою цыпочку.
– Я ему помахал, – сообщил Билли Руис, – да он уже мимо проехал.
– Он тебя видел.
– Не думаю.
– Он тебя видел, – повторил Писарро. – Он всех нас видел.
– Тогда почему он не помахал?
– Он теперь мистер Джек Райан в автомобиле.
Билли Руис покачал головой:
– Нет, он нас не видел. Должен был помахать.
– Господи Иисусе, заткнись ты! Ему плевать на тебя. Он тебя больше не замечает.
Писарро повернул из дверей в темноту барака. Нашел сигарету, закурил, потом лег на койку, чтобы отделаться от Билли Руиса и ото всех остальных, получив возможность подумать о Райане, о девушке без одежды и кое-что мысленно прояснить.
Ладно, он продал девушке коробку из-под пива с бумажниками. Прошлый вечер оказался каким-то таким, что он никак не мог перестать о нем думать. Девушка вышла из плавательного бассейна и вытерлась перед ним, не пытаясь прикрыться, пока они говорили про Джека Райана и про бумажники. Потом надела блузку и шорты, и он снова сказал ей – пять сотен, такова цена. Тогда девушка ушла в дом, вынесла восемьдесят долларов, а блузку так и не застегнула. Не надо было отдавать ей пивную коробку, пока она держала деньги в своих руках. Там было восемьдесят – никаких пятисот, – но она их ему предложила.
Надо было продавать ей бумажники по одному. Приходить раз в неделю, чтобы она расплачивалась, совсем раздетая.
А еще надо было затащить ее в дом или повалить на траву. Она так и напрашивалась, и это было бы кое-что – проделать такое с ней, с подружкой мистера Ритчи. Но поскольку она была подружкой мистера Ритчи, Писарро к ней не прикоснулся. Потому что поверить не мог – совсем раздетая, и потому что боялся, как бы чего не вышло, если он себе такое позволит. Неизвестно чего. Что-нибудь.
Ладно, многое надо было бы сделать, да теперь уже слишком поздно об этом думать. Но остается еще одна вещь, если сейчас удастся сообразить, как ей это сказать и как ее заставить поверить. Он ведь еще может позвонить в полицию, сообщить, как Райан в воскресенье ограбил дом.
Значит, идея такая: пойти к ней вечером, когда Райана там не будет, и сказать, сколько это будет стоить, чтобы он не звонил в полицию. На сей раз настоять на пяти сотнях, не соглашаться на вшивые восемьдесят баксов.
Писарро начал подбирать слова, придумывая, как бы ей это выложить. Например: "Если у тебя нет денег, пускай твой дружок украдет. Меня не волнует, где ты их раздобудешь".
Вот важные слова: "Давай мне пять сотен, или я звоню в полицию".
И тут, лежа на одеяле, покуривая сигарету в сумеречном пекле барака, крытого жестью и пропахшего плесенью, Фрэнк Писарро вдруг сказал самому себе: обожди. Зачем толковать про полицию? К чему тут полиция? Старик, разве не видишь? Есть кое-что получше полиции.
Скажи ей, если не заплатит, ты напишешь письмо мистеру Ритчи.
Открыв глаза, пошевелившись и ощутив боль в плечах, Райан сначала не понял, где он находится. Устроился поудобнее, вытянул руки, коснувшись холодных алюминиевых трубок каркаса шезлонга, почувствовал приятное облегчение боли, возникло ощущение какого-то сделанного дела. Он был рад, что подрался с Бобом-младшим, и с этим покончено. А еще был рад, что этот парень их видел.
Может, он никогда и не взялся бы за это, а вел одни разговоры. Может быть, если бы не появился Боб-младший, придумал бы какое-нибудь другое оправдание. А может быть, когда настало время, просто смылся бы. Точно неизвестно.
Или он просто устал? Нет, не то. Он, конечно, устал, только дело не в этом. Есть что-то другое.
Чувство облегчения. Можно прямо сказать себе: не надо лезть в дом. Не надо красть деньги и проходить через это. Не надо связываться и дергаться, как бы она кому-нибудь не разболтала. Не надо ждать, когда что-нибудь произойдет. Тебе даже не надо больше об этом думать.
Хорошо бы закурить. Джек ощупал карман рубашки – пусто. И не видно, нет ли сигарет на столе под зонтом – слишком темно. Потянувшись к столу, Райан еще повернулся чуть-чуть, чтобы взглянуть на дом. В комнате за патио было темно, хотя слабый свет шел откуда-то из дальнего угла. Окна наверху темные. Не легла ли она в постель? Он не знал, сколько времени. В любом случае больше десяти. Должно быть, он проспал часа три. Подумал, не пойти ли поплавать, размяться, но решил – слишком много трудов и не очень-то поможет. Завтра, когда проснется, все тело онемеет, болеть будет так, что с трудом с места сдвинешься, да уж тут ничего не поделаешь. Интересно, подумал Джек, почему она не оставила зажженным свет?
