— Садись, — сказал он.
Я рухнул на один из табуретов, стоявших у стола.
Он скрылся в ванной и вышел оттуда, неся металлическую коробку, похожую на аптечку первой помощи.
Вынул оттуда марлю и пару каких-то штуковин, похожих на большие кровоостанавливающие карандаши, и принялся ловко обрабатывать мою рану над глазом.
Я почувствовал резкое жжение. Он промокнул еще раз и ухмыльнулся:
— Будет щипать еще минут двадцать.
— Я вижу, вы в этом деле не новичок? — поинтересовался я.
— Да, — кивнул он. — Иди умойся, а потом мы с тобой выпьем пива.
Я направился в ванную и, Как мог, привел себя в порядок. Когда я вышел, он протянул мне стакан с пивом:
— Садись, сынок, и переведи дух.
До сих пор мне не приходило в голову, что он, по-видимому, был из другой команды. Я вспомнил, как он швырнул меня к стене, как будто я был тюком грязного белья, и порадовался, что мы не встретились, когда ему было лет двадцать пять. Теперь, разглядев его поближе, я решил, что он, наверное, так же обвел вокруг пальца всех, кто считал его глупым и толстым. Если не присматриваться, то он мог показаться, деревенщиной, городским чудаком. Он носил соломенную фермерскую шляпу, замшевые ботинки, а широкие подтяжки, на которых держались его защитного цвета брюки, могли показаться деталью опереточного костюма. Однако из-под косматых бровей на меня смотрели холодные и проницательные голубые глаза.
Мы сели. Он откинулся на спинку кожаного стула со стаканом пиза в руках:
— Так ты вернулся туда, потому что искал его?
Я слышал его шуточки.
Я вынул сигарету и щелкнул зажигалкой:
— Я искал не его. Но раз уж мы заговорили об этом, я видел, как вы разогнали тех двоих. Почему?
— А как же? Это моя работа.
— Но вы ведь тоже считаете ее виновной.
— Если бы я и считал так, то держал бы свое мнение при себе. Но никто не будет приставать к женщинам на улицах этого города, пока я слежу здесь за порядком.
— Вас могут перевести на работу в офис шерифа.
— У него в офисе работает хороший парень, — ответил он. — Он мой друг.
Я отхлебнул пива и ничего не ответил.
— Зачем вы ездили в Уоррен-Спрингс? — спросил он.
Я удивленно посмотрел на него:
— Откуда вы знаете?
— Я много чего знаю. Я знаю и то, что ты как лось бегал по всем здешним телефонным будкам. Что ты хочешь узнать?
— Лучше я не буду рассказывать, — ответил я.
— Значит, ты что-то задумал. Или ты воображаешь, что можешь не отвечать на мой вопрос, если отказался говорить?
— Я не сказал ни слова. И кстати, кому нужна эта информация?
Его взгляд стал холодным.
— Она нужна мне, сынок, и только по моим собственным причинам. Если ты думаешь, что это уловка и я стараюсь для кого-нибудь другого…
— Извините, — сказал я.
— Возможно, я просто хочу уберечь тебя, потому что тебя могут убить. А убитых нам и так достаточно.
— Тогда получается, что этот человек, которого мы так осмотрительно стараемся не называть, замешан в этом? Мне не хотелось бы так думать. Во всяком случае, в последнее время — Он — нет. Он честен настолько, насколько это возможно. Но у нас никто не сочтет предосудительным, если человек возьмется за оружие, чтобы защитить честь своей жены.
— А что заставляет его думать, будто ее честь нуждается в защите?
— Это очень просто, сынок Понимаешь, я не стал бы обсуждать этого с кем попало, поверь мне. Но ты сам не новичок в нашем деле, и мне нравится то, что я о тебе слышал…
— Как вы узнали, что я служил в полиции?
— Я был в офисе, когда пришла телеграмма из Сан-Франциско. Он показал мне ее. Нет ничего зазорного в том, как ты ушел со службы.
— Когда это было? — поспешно спросил я. — Я хочу сказать — когда пришла телеграмма?
— В тот день, после обеда… это был вторник.
— В котором часу это было?
— В два часа. В пятнадцать минут третьего.
Тогда Редфилд не мог быть тем человеком, который стрелял в меня. Это было примерно в то же время.
Колхаун, казалось, догадался, о чем я подумал. Он покачал головой:
— Неужели ты серьезно так думал? Чтобы он стрелял в спину? Позволь сказать тебе, сынок: если ты не будешь вести себя осмотрительнее, он может убить тебя, но в этот момент ты будешь смотреть ему в глаза.
— Это меняет дело, — устало ответил я. — Значит, теперь за мной охотятся двое.
— Тебе лучше бросить все это. Я не думаю, что тебе удастся что-нибудь исправить.
— Послушайте, я ничего не выдумываю. Я знаю, кто убил Лэнгстона.
Он поставил свой стакан:
— Ты можешь это доказать?
— Пока нет.
— И не сможешь. Я думаю, ты ошибаешься…
Я быстро наклонился вперед:
— Что вы сказали?
Он понял свою ошибку, но было уже поздно.
— Я хотел сказать, что ты делаешь большую глупость. Конечно, ты ошибаешься.
— Бросьте, Колхаун, — перебил я. — Вы чертовски хорошо знаете, что хотели сказать не это. Вы подумали, что я ошибаюсь. Значит, вы тоже немножко в этом покопались. Почему?
Он посмотрел на меня, но не ответил.
— Почему? — снова спросил я.
— Я не распускаю сплетен о замужних женщинах, — проворчал он. — Говорю тебе, что он — мой друг…
Я встал и так стукнул об стол банкой с пивом, что оно выплеснулось на журналы.
— Да, черт возьми, вы тоже коп! Вы и дальше будете смотреть, как приносят в жертву невинную женщину?
— Не нужно поучать меня, Чатхэм. Я был копом тогда, когда ты еще следил за порядком в школе.
Я вдруг понял, что наделал. Передо мной сидел единственный порядочный человек, какого мне удалось найти во всем городе, а я набросился на его, как щенок.
— Простите меня, — сказал я. И снова сел на стул.
— Забудем об этом, — ответил он. — Значит, ты догадался?
— По-моему, да.
— Что ж, это случается со многими людьми. Если бы мы попытались представить себе, как это бывает, то просто спятили бы. Если ты об этом узнал, то забудь, понимаешь? Это обычное дело, простая банальность, каждый год происходят сотни случаев, в которых участвуют муж, жена и ее дружок. Только мы имеем дело с таким, когда никто и никогда не найдет даже самых ничтожных доказательств того, что жена и ее приятель были знакомы. И что еще больше осложняет дело — этот самый приятель мертв, поэтому нельзя даже заставить их давать показания друг на друга до тех пор, пока кто-нибудь не расколется…
— Все правильно, — сказал я. — И после этого вы начинаете сомневаться, ту ли женщину вы взяли, и начинаете искать другую.
— Нет здесь никакой другой.
Я закурил следующую сигарету.
— А вот в этом они ошиблись. Она не только есть, но я даже знаю, кто она такая. Слушайте, Колхаун, почему бы нам не перестать осторожничать и не поговорить откровенно? Подружкой Стрейдера была Синтия Редфилд.
Он вздохнул:
— Я уже говорил тебе, что мы с ним старые друзья. Если я сейчас сниму телефонную трубку и позвоню ему, ты не уйдешь из нашего города живым, если не пустишься бежать прямо сейчас.
— Я это понимаю.
— И хочешь взять с меня слово, что я ему ничего не скажу?
— Никогда не собирался брать с вас обещания.
— Почему?
— Теперь моя очередь говорить вам комплименты.
Мне понравилось то, что я о вас слышал.
Он покачал головой и взглянул на меня с усмешкой:
— Ну и нахал же ты, братец.
— Не всегда. Вот что я вам скажу. Я готов согласиться с тем, что, учитывая дурацкие и смешные принципы, которыми здесь так дорожат, мы не имеем права думать, будто у миссис Редфилд мог быть любовник или даже был на самом деле, — это запрещено. Но никакие правила, принятые в вашем обществе, не запретят нам рассуждать о том, не замешана ли она в сравнительно менее тяжелых провинностях, например убийстве. Это будет просто небольшой профессиональный разговор.
Он ухмыльнулся:
— Тебе нужно было работать адвокатом, а не полицейским.
— Мне нужно было работать ландшафтным архитектором, — возразил я. — Но вернемся к миссис Редфилд. У вас есть свои основания для подозрения или вы хотите узнать, что есть у меня?
— Ладно, — нехотя согласился он. — Это просто цепь случайных совпадений, и ничего больше. Первая, естественно, в том, что эти два дома расположены так близко друг от друга. Женщина — если только это была не миссис Лэнгстон — оставила машину Стрейдера около мотеля, а сама вернулась домой пешком еще до рассвета. Если срезать дорогу и пройти через сад, то от мотеля до дома Редфилда чуть больше четверти мили. Но если подозревать каждого, кто живет поблизости от мотеля, то можно подозревать весь город. Это тебе не Лос-Анджелес…
— Согласен, — ответил я. — Что еще?
Он загасил свою сигарету и тяжело вздохнул:
— Каждый раз, когда приезжал Стрейдер, Редфилда не было в городе.
Я кивнул:
— Я подозревал это, но спросить никого не мог, потому что мне просто набили бы морду. Все сходится.
