— Это тебе Авекян рассказывал?
— Мне он ничего не рассказывал. Он рассказывал это другим.
— Ты с любовниками общаешься через посредников?
— Он никогда не был моим любовником.
— А сейчас?
— И сейчас.
На душе Берестова стало удивительно легко, но все равно какая-то острая шпилька продолжала торчать в сердце.
— Послушай, Лиля, откуда у тебя такая уверенность в непричастности Авекяна? У меня ощущение, что ты звонишь по его указанию.
— Не угадали! Он сейчас в милиции!
— Наконец-то! — обрадовался Берестов. — Там из него вытрясут показания. А, кстати, почему ты за него заступаешься?
— Потому что он в этой истории вообще ни при чем.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, потому что знаю… Алексей перед смертью кинул мне на пейджер сообщение, в котором признался, что виноват в своей смерти сам…
— Ты это серьезно? — усомнился Берестов. — Ты можешь сейчас прочесть мне это сообщение?
— По телефону не могу. Приезжай в редакцию — прочтешь.
— Сейчас подъеду!
Берестов начал стремительно одеваться. Но, когда влез в кроссовки, глубоко задумался. Стоп! Куда он намылился? Толик приказал не высовывать носа, пока он не позвонит.
Берестов устало опустился на табурет. И все-таки, если Лилечка не любовница Авекяна, зачем ей надо его выгораживать? Какого черта она вообще звонила?
На столе стояла чашка с невыпитым чаем и блюдце с двумя несъеденными бутербродами. Берестов начал механически жевать бутерброд и запивать его остывшим чаем.
«Все она врет! — неожиданно мелькнуло в голове. — Девушкам с такими глазками верить нельзя!» Она могла звонить только с единственной целью: выманить его из дома. Чтобы по дороге в редакцию бедного доверчивого журналиста грохнули высокогорные дружки Авекяна? Здесь есть логика: Авекяна допрашивают. У него железное алиби. Разве это не самый удобный момент избавиться от зарвавшегося корреспондента…
Берестов даже перестал жевать, возмущенный таким коварством. Эх, а ещё Лилечка! А ещё Иванова… Бог знает, к чему привели бы его дальнейшие мысли, если бы не новый телефонный звонок.
«Опять она! — мелькнуло в голове. — Проверяет, вышел я или ещё дома». Но это звонил Толик. Голос его был встревоженным.
— Насчет тебя я узнал. Авекян здесь вообще ни при чем. Его только что допросили и выпустили. Он чист. Менты против тебя тоже зла не имеют. В морге нервничают и хотят подавать на тебя в суд за клевету. А в ОВД долго смеялись.
— Над чем?
— Над твоей некомпетентностью. Оказывается, Авекяна с водителем после смерти Климентьева допрашивали. ОВД в курсе, что они были у Алексея за час до его смерти. Так что ты зря потратил газовый патрон, тем более стрельнув в помещении, — хихикнул Толик. — Кстати, когда тебя захлопнул лифт, твои друзья здорово перетрухнули. Они пожарным ломом разворотили дверцу и, можно сказать, спасли тебе жизнь. А везли они тебя в больницу, потому что ты не подавал признаков жизни.
— Все я подавал, — пробормотал Берестов. — Но не для Авекяна.
— В общем, с Авекяном ты прокололся. Бывает. Он совсем ни при чем. Менты тоже, кстати, ни при чем. Скажи, что ты ещё опубликовал, кроме уфологии?
— Больше ничего!
— Ладно, сиди! Я полистаю твои публикации.
Не успел Берестов положить трубку на место, как раздался новый звонок. «Черт! Не квартира, а телефонная станция!»
— Добрый день! — услышал Леонид совершенно незнакомый голос. — Могу я поговорить с Берестовым?
— Вы уже с ним говорите, — пробурчал в ответ журналист.
— Извините, не узнал. Долго жить будете! Звонит вам Вячеслав Колесников из газеты «Версия».
— Да-да, я вас вспомнил! Здравствуйте, Вячеслав! — оживился Берестов. — Чем могу служить?
— В общем-то я хотел бы с вами встретиться для консультации, — вежливо пояснил Вячеслав. — Ведь вы давно пишете на уфологические темы.
— О чем будет базар?
— Видите ли… — замялся Колесников. — Разговор это не телефонный. У меня есть интересные материалы, которые перекликаются с вашими публикациями.
— У меня много публикаций. Если можно, поконкретней, — щелкнул пальцами Берестов. — Что у вас за материалы?
— Кое-какие документы, связанные с гибелью Мэрилин Монро.
Вячеслав сделал паузу, чтобы насладиться эффектом, произведенным этой информацией, но на Берестова его слова не произвели впечатления.
— Я слушаю, слушаю…
— В первоначальном протоколе было написано, что Мэрилин Монро умерла от сердечного приступа. На лбу у неё были две параллельные полосы, сделанные бритвой…
— Где встретимся? — перебил Берестов.
— Давайте у памятника Пушкину!
Они встретились через полчаса в назначенном месте. После крепкого рукопожатия Вячеслав произнес с интеллигентной улыбкой:
— Вашей смелости можно позавидовать.
Журналист «Версии» был одет во все джинсовое. Выглядел не более чем на сорок. Он был интеллигентного вида, высок, худощав, с длинными светлыми волосами и проворными серыми глазами. На носу блестели дорогие очки в серебряной оправе.
— В чем же смелость? — поинтересовался Берестов.
— В том, что вы публикуете. Лично я, расследовав обстоятельства гибели Климентьева, на публикацию не решился.
— Опасно для жизни?
— Думаю, что да.
— И в чем опасность?
— В том, что на трупе стоял знак «убийство не расследовать»!
— Разве есть такой знак? — изумился Берестов.
Колесников подозрительно посмотрел по сторонам и предложил зайти в какую-нибудь тихую кафешку.
Они спустились в переход и вышли на Тверской бульвар. Миновав «Макдоналдс» и немного не дойдя до Бронной, спустились в какой-то подвальчик под названием «Лира». Там они нашли уютный темный уголок с маленьким столиком и заказали по бокалу «Каберне».
— Так вы сказали, есть специальный знак, не рекомендующий расследовать убийство? — переспросил Берестов, предварительно отхлебнув из бокала.
— Не только не рекомендующий, но и категорически запрещающий это делать, — улыбнулся журналист «Версии». — Странно, что вы этого не знали.
— И что это за знак, если не секрет? Впрочем, кажется, я догадываюсь, — усмехнулся Берестов. — Это две косые царапины на лбу, прочерченные бритвой. Не так ли?
Вячеслав кивнул.
— Но вы сказали, что, когда обнаружили тело Мэрилин Монро, её лоб был располосован так же? Значит, это знак международный?
— Выходит, что так, — пожал плечами Вячеслав.
— Честно говоря, я не слышал такое про Мэрилин Монро.
Вячеслав достал из сумки какую-то ксерокопию на немецком языке и показал Берестову.
— Из немецкого журнала «Штерн». Если в общих словах, то о самоубийстве Мэрилин Монро здесь сказано так: официальный протокол осмотра места происшествия был составлен гораздо позже. Он как раз и был предназначен для прессы и национального телевидения. Но был ещё один протокол, составленный сразу же после осмотра дома актрисы. Этот документ не для широкой публики. Об этом, спустя десять лет, рассказал один из полицейских, который был в составе следственной группы. Вот что он пишет: «На самом деле Мэрилин Монро застали не на полу, а в собственной постели со скрещенными на груди руками. Она была одета в дорогой французский пеньюар, светло-голубого цвета, с белыми кружевами и бордовыми розами. Актриса лежала на белоснежной, только что застеленной постели. Лицо её было бледным, вид — умиротворенным. Лоб уродовали две ровные запекшиеся царапины от лезвия бритвы. Во время обследования у неё на сгибе локтя был обнаружен след от укола. По предварительному осмотру врач определил смерть от сердечного приступа».
Леонид внимательно слушал и думал о своем.
— Любопытно, — пробормотал он.
— Более чем любопытно. А вот ещё послушайте, из «Нью-Йорк Таймс»: «В последнее время Мэрилин Монро выглядела усталой и раздражительной. Она часто жаловалась друзьям, что на чердаке её дома Агентство национальной безопасности с целью охраны установило какой-то аппарат. Из-за него у актрисы часто по утрам болела голова, а перед сном бывали галлюцинации. Причем в галлюцинациях она часто видела не только своих умерших родственников, но и инопланетян в сверкающих комбинезонах. Также из-за этой установки на чердаке в её доме несколько раз выходили из строя электроприборы…»
— Так-так, — пробормотал Берестов, грустно улыбаясь.
— А вот что пишет «Юманите», — не унимался Вячеслав, поднимая глаза на Берестова. — «Незадолго до смерти, как рассказывают её соседи, актриса забралась на чердак своего дома и своими руками скинула оттуда какой-то ящик с экраном, похожий на телевизор, а следом — люстру с пятью рожками. Эти предметы валялись перед её домом несколько часов. Затем за ними приехала машина из службы безопасности и увезла…»
