– А грудь вареньем вам не намазать, Валентин Матвеевич?
– Грубо и пошло. Я ведь опять накажу вас за несерьезное ко мне отношение! Пора уже понять, что я все равно добьюсь своего. Я готов даже выкупить у вас рисунок. Как вы к этому относитесь?
– У вас есть три с половиной миллиона долларов? – поинтересовался Полетаев.
– Нет. – Хорошев вздохнул. – Однако я полностью возмещу вам убытки, которые вы понесли по причине знакомства со мной. Пять тысяч долларов, которые вы мне два года назад заплатили за картинку, уже лежат в моем кармане.
Полетаев вспыхнул как порох.
– Я дал вам пять тысяч не за картину, а чтобы вы смогли выползти из дерьма, в которое вас засунула судьба!.. Как можно признать договор недействительным и дать делу обратный ход, если сделки не существовало как таковой? Вы мне подарили рисунок, потому что он не был вам нужен. Так что прошу вас, ради вашего же благополучия, уймитесь. Уймитесь, ради бога... Иначе я сам вспомню о вас. – Полетаев подумал о брошенном доме. – Вы уже в долгах. За особнячок...
На другом конце связи наступила пауза, перемежаемая посторонними шумами. Хорошев либо ехал в машине, либо стоял на дороге, либо...
Внезапная догадка ужаснула Николая Ивановича до состояния невроза. Он выскочил из кресла, подошел к окну и стал сравнивать звуки на улице со звуками, доносящимися из трубки. Почувствовав полное отсутствие аналогий, он успокоился и вернулся к креслу.
– Я накажу вас, – наконец-то прозвучал голос Хорошева. – И это произойдет очень скоро.
– Валентин Матвеевич, вы опять где-то рядом, в кустах? Сейчас сверяете расстояние до цели и закладываете в миномет очередную мину?
– Увы. Но не пройдет и дня, как вы меня увидите. – Седой говорил сквозь зубы, и Полетаев понял, что тот прикуривает. – Мне нужен Гойя.
– Мне он тоже нужен. – Николай Иванович поднял бутылку и наполнил стакан. – А вам он зачем? Повесите у себя в землянке, на очередной войне?
Хорошев усмехнулся:
– Ну, на сауну-то повесить у меня точно ума не хватит!
– У вас ни на что ума не хватит...
Вино лилось маленькими порциями, производя ни с чем не сравнимое цоканье...
– Мертвый немец в «Альбатросе» – ваших рук дело, Хорошев? Вы, как царь Ирод, который побил всех младенцев, решили перебить в Тернове всех чужеземцев? С ума сошли?
Ему ответила тишина. Она длилась настолько долго, что Полетаев приподнял горлышко бутылки и насторожился.
Рука дрогнула, и он пришел в ужас от того, что сказал...
Это деланое спокойствие, расслабившее мозг до того, что он совсем утратил бдительность!..
Проклятое вино... Это цоканье, замутившее сознание!
Он только что продал сам себя! Рассказал то, о чем Хорошев, возможно, даже не догадывался!..
– О чем это вы? – В этом голосе не чувствовалось ни капли иронии. – А, Николай Иванович?..
Полетаев отключил связь, аккуратно спрятал телефон, поднял к губам стакан и вдруг швырнул его в стену...
Хорошев знал и раньше, что Николай Иванович ждет курьера!.. Знал!! Только теперь, когда это стало известно Полетаеву, Николаю Ивановичу ни за что нельзя было злорадствовать по поводу глупой ошибки Хорошева в гостинице «Альбатрос»! И сейчас контуженному вояке известно, что он, убирая предполагаемого партнера Полетаева по сделке, совершил ошибку. Теперь он будет искать подлинного, настоящего курьера. И как бы не нашел раньше, чем Николаю Ивановичу сообщат о том, что можно производить обмен...
Полетаев сам не понимал, как он мог так сплоховать. Объяснение было одно: когда он слышал голос Хорошева, им овладевал страх. А это то чувство, которое парализует мозг. Сейчас Пролет боялся еще больше. Совсем недавно Валентин Матвеевич доказал, что простыми обещаниями не ограничивается.
– Ус!
Дача помощника – не особняк, и эхо по нему не гуляет. Имя телохранителя пришлось повторить еще дважды. Вскоре Усов появился и озабоченным взглядом окинул обстановку. Ничего предосудительного он не обнаружил – шеф живой, на ногах, спокоен и строг. Стена – в винных потеках, под ней – осколки хрустального стакана. Все точно так же, как частенько бывало в загородном доме.
Подняв руку к груди, он едва успел подхватить брошенную ему трубку.
– Убей этот телефон. Завтра утром купишь мне другой.
Опять это вино...
Через мгновение после того, как каблук Уса врежется в пластмассовый корпус во дворе дачи, на этот номер поступит звонок от посредника, который Николай Иванович так ждал.
Обменять картину на гарантии из «Свисс-банка» в Цюрихе Николай Иванович мог еще сегодня ночью, после экспресс-экспертизы картины. Но сейчас он об этом не знал. Избавившись от телефона и, как ему думалось, от надоедливости Хорошева, Полетаев снова уселся в кресло и потянулся к бутылке. Завтра утром он сам позвонит «контакту» и сообщит новый номер для связи. А оставшиеся часы можно использовать для того, чтобы немного отдохнуть.
Ровно в десять утра он бодрым голосом скажет посреднику, что снова готов к встрече, а в ответ выслушает сомнения в необходимости дальнейшего общения с ним серьезных людей. Сделка могла состояться еще несколько часов назад.
– Да пошли вы все к чертовой матери!! – взъярится Пролет. – Сидят, вафли сосут да еще замечания отпускают! Это я выражаю сомнения в необходимости дальнейшего общения! Кажется, это мне нужно поискать более серьезных людей!
Через мгновение ему перезвонят, еще раз попросят не волноваться и сообщат, что теперь встреча произойдет только через день, двенадцатого июня.
– У вашего контрагента что, месячные, что ли?!!
– Так нужно, – ответят Полетаеву. – Послезавтра все будут довольны.
– А я войду в этот список? – ядовито справится Николай Иванович.
– Одним из первых.
Все это случится завтра.
А сейчас Полетаев, сжимая в безвольной руке второй вынутый из бара стакан, спал. Он заснул почти сразу после того, как вышел Ус. Сгорел до предела раскаленный предохранитель, отвечающий за функцию стоического сопротивления обстоятельствам.
Струге не ошибся. Рябой москвич не заставил себя долго ждать и вышел на судью вечером того же дня, когда Антон с Пащенко устроили дорожно-транспортное происшествие перед самым крыльцом областного суда. Представитель представительной структуры не стал утруждать себя долгими речами. Он набрал номер мобильного телефона Струге и, не здороваясь, спросил:
– Вы связались с фигурантом?
Такое бескультурье не искушенный в разведиграх судья отнес за счет серьезности намерений собеседника и, так же не здороваясь, стараясь ничем не отличаться от собеседника, ответил:
– Нет.
– А почему?
– Только что собирался. Вы как чувствуете, да?
Рябой подышал в трубку и объяснил Струге, что время идет, и идет время именно его, Струге, а не его, рябого. Напомнил о «соусе», что было совершенно лишним, и попросил ускорить ход событий.
– Может, послать его подальше? – задумчиво спросил Антон, пряча телефон в карман.
– Давай, – согласился Пащенко. – Тогда зачем я устраивал этот цирк и калечил прокурорский автомобиль? – И он сам ответил на свой вопрос: – Автомобиль я калечил, чтобы подонок Валандин не успел передать Лукину кассету. А ты делаешь все, чтобы та же кассета, но отснятая из другого угла, в руках Игоря Матвеевича все-таки оказалась. Звони Хорошеву. Или как там теперь его... Седому.
Антон вынул телефон, нашел в базе номер телефона Хорошева и тут же его набрал. Для некоторых людей самая лучшая подготовка – экспромт. Особенно когда не имеешь представления о том, к чему нужно готовиться...
– Слушай, – начал Антон, едва услышал знакомый голос, – почему от хванчкары девяностого года голова болит, как от две тысячи третьего?
После короткой паузы Хорошев справился:
– Я что-то не понял... Вы поутру номером не ошиблись?
Струге расхохотался, реакция школьного товарища ему понравилась.
– Это я, Валя, Антон. Что ж ты так по-птичьи поступаешь? Друзей омарами накормил, да и забыл...
– Антоха!! Ё-мое!.. Ты прости, дорогой, я тут совсем зашился!..
«Кто бы сомневался», – пронеслось в голове Струге.
– Я сам хотел позвонить, да тут то одни дела, то другие!
– Мы вот тут с Вадиком расслабиться решили: в городе Турнир Четырех среди малолеток проходит. Это на «Океане». Не забыл еще родной стадион?
– Что за турнир? – опешил Хорошев. – Первый раз слышу.
– Пацаны-футболисты не старше шестнадцати приезжают. Шведы, французы, немцы... Короче, поболеть за российский футбол не желаешь? Надежда, конечно, умирает последней, после того как любовь к российскому футболу убивает веру в него, однако... Однако как-то ведь нужно проводить выходные?!
Хорошев с готовностью согласился. Еще бы! Пойти со старыми друзьями на футбол...
– Я пару фляжек коньяка прихвачу, – пообещал Валентин.
– Никакого коньяка, – отрезал Струге. – Традиции превыше всего. Только пиво... Кто это у тебя там орет, в трубке?
