Дежурный по изолятору забрал у него личные вещи, велел снять поясной ремень, шнурки с туфель. Процедура знакомая, хотя и порядком уже подзабытая. Восемьдесят девятый год шел, когда Семен попал за решетку. В девяносто втором вышел, занялся делом. Всякое случалось, и закон нарушать приходилось, и менты ему допросы устраивали, но его даже в КПЗ не закрывали, не говоря уже о следственных изоляторах. А сегодня вот угодил в застенки. В чужом городе. И еще неизвестно, как все обернется…
– Костюмчик на тебе хороший, – сказал прапорщик, составляя опись. – Бизнесмен?
– Бизнесмен.
– И одеколон у тебя хороший… И деньги водятся… Нельзя тебе в камеру с гопотой. Они люди буйные, мало ли что…
– Деньги можешь в опись не вносить.
В бумажнике у Семена лежало что-то около двух тысяч долларов и несколько миллионов рублей. Невелика потеря. Гопников он не боялся, но что-то не хотелось делить с ними камеру. Разборки, выяснения… Зачем ему это надо?
Деньги прапорщик оставил себе. И вознаградил Семена за щедрость – закрыл его в просторной камере, где пахло свежей краской, а от унитаза не воняло. Шконки голые, но дежурный мент вскоре принес матрас и белье, хотя такое удовольствие здесь вроде бы не предусматривалось.
– Пока моя смена, у тебя все в порядке будет, – пообещал прапорщик.
А еще через пару часов подал ужин на фарфоровой тарелке. Жареный картофель с колбасой.
– Мы тут для себя готовили, ну, и тебе осталось… Жаль, что моя смена заканчивается. Но ты уж что-нибудь для сменщика придумай. Тогда нормально жить будешь…
Намек более чем прозрачный. Но Семену нечем было платить. А известий с воли пока не поступало.
Картофель аппетитно пах, однако Семен к нему не прикоснулся. Обед в ресторане был очень сытным, поэтому голода он не ощущал. Так, легкая потребность перекусить. Но лучше остаться без ужина, чем есть непонятно что. К тому же не зря говорят: бойтесь ментов, дары приносящих. Даже если эти дары проплачены щедрой подачкой на лапу.
Обидно. Сегодня вечером он собирался ехать к Ларисе. Думал, что проблема с Фирсаном почти решена, а его противник вдруг показал когти. Что ж, он за это заплатит. Но встречу с Ларисой лучше пока отложить на потом. Вдруг за ним следят, вдруг он приведет к ней хвоста, вдруг на него попытаются надавить через нее. Такое в его жизни уже бывало…
В девяносто втором он потерял свою любимую женщину. Наташа погибла вместо него. И его способность любить, казалось, умерла вместе с ней.
Но судьба занесла его в Красностальск…
Он, в общем-то, мог оставаться в Москве после того, как убил двух недоумков на Чистых прудах. Но все-таки уехал на заграничный курорт, а когда вернулся – отправился в Красностальск.
Тогда Семен еще не знал, что мафия в этом городе знает о намечающейся сделке. Тогда он еще сомневался, что ему нужен убыточный и погрязший в долгах краностальский стальной гигант. Сэм занимался металлом, и, казалось бы, это приобретение должно было укрепить его позиции на рынке железа и стали. Но сомнения держали за горло, и он был близко к тому, чтобы отказаться от сделки. Джема особо его не отговаривала, но посоветовала ему лично отправиться на завод, своими глазами посмотреть, что там да как. И он ухватился за эту идею.
Сэм взял с собой в Красностальск личную охрану и разведывательную команду. Но своих людей он от себя отдалил. Поставил им задачу и устроился на завод простым сотрудником, поселился в гостинице. Желток присматривал за ним издалека. Личная охрана не донимала своей опекой, и он вдруг почувствовал себя свободным человеком.
Семен просыпался утром в обычном гостиничном номере, завтракал в дешевом кафе, шел на завод, отмечался на проходной, знакомился с простыми людьми в планово-экономическом отделе, общался с ними. Он видел, какой бардак творится на заводе, но криминал его лично не касался. Он работал и жил, как все. Никто ему не угрожал, и он мог спокойно ходить по городу, не рискуя получить нож в спину. Сэм узнал, кто такой Фирсан; в голове роились планы против него, но все-таки он оставался где-то далеко в стороне от этих грядущих войн. И продолжал оставаться простым и свободным человеком. Может, потому и почувствовал вкус настоящей жизни, где нет смертельной опасности, а есть только безобидные, хотя порой и досаждающие мелочи вроде уколов от коллег и выговоров от начальства. Ему не нужно было доказывать свое право на лидерство в стае волков, не надо было делать страшные глаза в разговорах с людьми, поэтому его сердце и душа быстро оттаяли. Возможно, потому он и смог влюбиться.
Лариса – красивая девушка, спору нет. Честно говоря, спал он и с более красивыми женщинами. Но ни у кого из тех красоток не было столь выразительных глаз и одухотворенного лица. Таких женщин, как Лариса, поэты называют богинями, потому что есть в них некая святость. Земная, грешная, но святость… Такая женщина, как Лариса, может постареть, утратить внешний блеск, но ее внутреннее сияние останется с ней навсегда. Таких женщин можно любить вечно. И даже платонически…
Семен влюбился. Навсегда. И потому он не мог потерять Ларису. Сейчас она в безопасности, которую он мог нарушить одним своим неосторожным появлением. Поэтому лучше набраться терпения…
Он изучил ситуацию на заводе и понял, что далеко не все потеряно. Изношенное оборудование можно заменить, нарушенную систему снабжения можно восстановить, сделать эффективной, четкой и бесперебойной. С людьми же гораздо сложнее. Если будет потерян старый костяк из инженеров и рабочих, понадобятся годы, чтобы создать новый. Без людей завод засохнет и рассыплется, как колосс на глиняных ногах. Но пока что коллектив на заводе сильный, способный справляться с нынешними задачами. И модернизацию производства эти люди осилят. Надо только расплатиться с ними по старым долгам, поднять зарплату, создать условия для роста производительности труда. Словом, в завод можно вдохнуть вторую жизнь. И если Семен сможет сделать это, ему воздастся сторицей. А он сможет. Потому что этот завод стал вдруг смыслом его жизни. Надо будет – он продаст весь свой московский бизнес, чтобы перевести высвободившиеся средства сюда…
Но, скорее всего, тотальной распродажи не случится. Деньги – кровь экономики, и не так важно, свои они или нет. Свои деньги могут работать в одних проектах, а на другие привлекаются чужие средства, существует чрезвычайно сложная, но вполне осязаемая система взаиморасчетов, которая позволяет «Позитив-банку» оставаться на плаву при всей грандиозности осваиваемых им проектов. Одну часть денег Джема вытянет из этих проектов, другую из карманов инвесторов, третью займет у государства, как она это умеет… Завод у них в кармане, тело есть, а кровь будет…
От раздумий Семена отвлек скрип открываемой двери.
– Пошел!
Незнакомый мент с раскосыми глазами втолкнул в камеру вонючего бомжа.
Ну вот, началось. Прикормленный прапорщик сменился, на дежурство заступил новый мент. Ему тоже нужны деньги, поэтому он и забросил в камеру к Семену вонючку. Не нравится такой сосед – плати за его транспортировку в обратном направлении… Оно и понятно – у каждого свой бизнес.
Семен с отвращением посмотрел на бомжа. Молодой мужик, вряд ли больше тридцати лет, на таком пахать и пахать, а он спился, опустился и плывет по течению, как то дерьмо, что не тонет. Столько деревень заброшенных, столько работы на селе; поселился бы в каком-нибудь доме, завел хозяйство, может, на человека стал бы похож.
Бомж как будто прочитал его мысли, хлюпнул носом, сожалея, развел руками. Дескать, знаю, что чмо полное, но ничего не могу с собой поделать… Но вот ноздри его носа зашевелились, и взгляд стал как у собаки, учуявшей запах добычи. Он с жадностью уставился на остывшее блюдо, к которому Семен даже не притронулся.
– Можно? – булькающе-хрипящим голосом спросил он.
Семен прикрыл глаза в знак согласия. И бомж с жадностью набросился на еду. Это было столь отвратное зрелище, что Семен снова закрыл глаза. Но чавканье, хлюпанье, кряхтенье по-прежнему досаждали слуху.
Семен открыл глаза, когда эти звуки вдруг перешли в судорожный, надрывный хрип. Схватившись за горло, бомж таращил глаза куда-то в потолок, а на его губах пузырилась красная пена. Сэм вскочил со своей шконки, а бомж, напротив, свалился на пол. Агонизируя, дернул ногой раз, другой, после чего стих. Навсегда…
Плох тот бизнесмен, у которого нет фальшивого заграничного паспорта с открытой визой. У Фирсана с такой «соломкой» все в порядке, поэтому он уже в Хельсинки. Шесть часов до Санкт-Петербурга, три – в аэропорту, один – в пути, и все, он уже на месте. Еще совсем чуть-чуть, и машина доставит его к деревянному дому на северном берегу Финского залива…
Паспорта у него фальшивые только по содержанию, по форме же они подлинные – с фабрики Гознака, с настоящими печатями. Поэтому вопросов у пограничников не возникло… Зато у Сэма Волынского вопросов хоть отбавляй. Как так случилось, что Фирсан смог сбежать? Почему его не остановили, не догнали, не сорвали авиарейс?.. Вопросов много, и неважно, какие он получает на них ответы. Главное, что Фирсан переиграл его и оставил с носом.
