Витя вряд ли смог бы сформулировать, почему там, у фонтана, он выбрал именно ее — ему не хватило бы слов. Но интуитивно Виола чувствовала: сейчас на Снежану он смотрит так же, как несколько часов назад смотрел на нее. И это ей не нравилось.
— Если вы закончили с ужином, — говорила тем временем Снежана, — пойдемте, я покажу вам номера. У нас все номера — в домиках из натурального дерева. Домики двухэтажные. Есть номера с удобствами на блок, то есть на два номера, и номера с удобствами на улице. Удобства у нас, кстати, удобные — не будка с дыркой. Тоже пойдемте, покажу…
— А чего их показывать? — усмехнулся Витя. — Пусть будет номер покомфортнее.
— Отлично! Вам с двуспальной кроватью, или с двумя раздельными?
Витя перевел взгляд на Виолу, несколько секунд обдумывая ответ. Виола молчала… Она не сомневалась в том, что он выберет номер с раздельными кроватями, он ведь понимает, что спать с ним она не будет! Да и вообще, он обещал, что не причинит ей вреда во всех смыслах этого слова, а слово свое Витя, как он сам уверял, держит крепко… Но сейчас вклиниваться в их разговор со Снежаной и говорить: «С раздельными, конечно!» Виоле совсем не хотелось. Сказав это, она вроде как демонстративно показала бы, что они — не пара. Хотя, они ведь и в самом деле не пара! Но, тем не менее, открыто показывать это при красивой девушке примерно витиного возраста, совсем не хотелось.
Витя смотрел. Виола молчала. Снежана непонимающе переводила взгляд с одного на другого.
— С двуспальной! — ответил, наконец, Витя.
Виола хотела возразить, но на секунду лишилась дара речи, а потом вроде как и возражать-то было уже поздно. Витя уже решал вопрос цены и говорил, что пробудут они здесь двое суток — до вечера понедельника.
— Ну, тогда я вам сейчас принесу ключи и провожу в ваш номер, а потом вы зайдете ко мне в офис с паспортом, и мы оформим все документы, хорошо?
— Договорились! Кстати, мы не представились. Я — Виктор, лучше просто Витя. Моя спутница — Виолетта.
— Лучше просто Виола, — попыталась улыбнуться Виола, но вместо этого — изящно оскалилась.
— Рада знакомству! Я вернусь через пару минут, уже с ключами, — сказала Снежана, вставая.
Виола напустилась на Витю, как только Снежана отошла на несколько шагов.
— Ты зачем это сделал? — буквально зашипела она на него.
— Что? — Витя улыбался. Совсем как в тот момент, когда подброшенный им автомобиль приземлился крышей на асфальт. Улыбался, довольный своим поступком, понимая, что сделал что-то запретное и радуясь этому.
— Двуспальную кровать зачем попросил?
— Ну, ты вроде бы была не против.
— С чего ты это взял?
— Она нас обоих спросила, как мы предпочитаем спать — вместе или раздельно. Ты промолчала, предоставив выбор мне. Я и выбрал. Я как рассудил: чтобы не привлекать внимания, нам нужно казаться влюбленной парой, приехавшей на Алтай в первый совместный отпуск.
— Я с тобой спать не буду!
— Жаль. Придется спать на полу.
— Правильно, там и спи!
— Не мне. Тебе.
— С чего это?
— Опять же, рассуждаем логически: я буду спать на кровати, ты — будешь спать не со мной. Значит, что? Значит, тебе придется спать на полу! Ну, или в кресле каком-нибудь. Должны же там быть кресла в номере? Или стулья!
— Я тебе еще раз говорю, я с тобой спать не буду!
— Да кто ж с тобой спорит? Не спи! Спи на полу!
Виола злилась. Витя наслаждался.
— Так! Сейчас вернется твоя Снежана, и ты скажешь, что мы передумали и решили взять другой номер, с двумя кроватями.
— Не-а. Она пошла за ключами от выбранного нами номера. Ты — молчала, а молчание у нас что? Правильно, знак согласия. И чего это Снежана — моя. Она теперь наша. Мы тут решили остановиться, так что она — наша, а мы — ее. И я не буду гонять ее туда-обратно из-за того, что ты вдруг передумала. Она милая, не хочу ее утруждать!
— Тогда я ухожу!
— Куда?
— Да куда угодно!
Виола встала, и тут же упала обратно на стул, неожиданно толкнувший ее сзади под коленки. Стул покачивался в паре сантиметров пот пола, легонько переваливаясь с боку на бок.
— Мы, кажется, договаривались? — выдавила из себя Виола, которую разом покинул ее воинственный пыл.
— О чем? — витины глаза все также сияли озорством. Для него происходящее было шуткой, а вот для Виолы — уже нет.
— Ты говорил, что не обидишь меня, и никому не позволишь.
Стул плавно опустился на дощатый пол. Витина улыбка угасла.
— Обещал.
— Ты меня сейчас обижаешь. И пугаешь. Очень сильно пугаешь.
— Прости! Что-то я увлекся, границ шутки не почувствовал. Или мне вино в голову ударило… Извини!
— Хорошо. Сейчас придет Снежана, мы ее попросим поменять нам номер и будем считать инцидент исчерпанным, договорились?
— Нет.
У Виолы снова засосало под ложечкой…
— Почему нет?
— Мы спим на одной кровати и точка. Приставать не буду, обещаю. Можешь спать одетой, если хочешь, но спим мы на одной кровати.
Витин голос был тверд, это не было продолжением шутки или простым упрямством, он говорил серьезно.
— Почему?
— Долго объяснять.
— Опять какие-то комплексы из тяжелой юности?
— Еще раз говорю, долго объяснять!
— А мы куда-то торопимся?
— Да. Вон, Снежана к нам идет, так что давай не будем о моих комплексах и разделе кровати. Улыбаемся! Мило улыбаемся, у нас все в порядке, никаких ссор, никаких выяснений отношений.
Снежана и в самом деле уже подходила к их столу, держа в руках маленький ключ с деревянным брелоком.
— Ну что? Готовы?
Витя посмотрел на Виолу. Не пристально, не предупреждая взглядом о последствиях неверного слова. Просто посмотрел, скорее даже умоляюще, чем с угрозой, и она сдалась.
— Готовы! — преувеличенно бодро ответила она, вставая. С витиными заскоками и комплексами она разберется потом, а пока — так уж и быть, разделим двуспальную кровать. Сама не понимая себя в этом вопросе, Виола почему-то доверяла ему. Несмотря на его метод уговаривать новых знакомых поехать с ним отдыхать, несмотря на его шутки с телекинезом, балансирующие на грани угрозы. Что-то в Вите заставляло ему верить. Убеждало в том, что если он обещал, то слово свое сдержит!
Внутри номер выглядел вполне в духе отеля. Все деревянное, ручной работы, сделанное даже не из бревен или бруса, а из тщательно отполированных толстых ветвей. Во всем номере, да какое там, во всем отеле, симметрия отсутствовала начисто. Все в нем было неровным, изгибающимся, асимметричным и оттого кажущееся живым и настоящим. Симметрию придумал человек, а в природе есть лишь сходство двух сторон, но никак не их зеркальная идентичность. Отель казался живым… Не как кинговский «Оверлук» в заснеженных горах Колорадо, а живым как лес. Добрым как лес, как сама природа, как алтайские духи гор, рек и озер.
— Нравится? — спросила Снежана.
Ребята не ответили, да и вопрос был риторическим. Она не могла не видеть по их лицам, что им нравится.
Многоэтажные отели первой линии в Кемере или Патайе поражали своим величием и грацией. Они вздымались как горы, но горы — могучи и непоколебимы, а отели — всего лишь человеческие муравейники. «Привал путника», особенно в своем нынешнем состоянии — почти без постояльцев, не походил на муравейник, он полностью оправдывал свое название: был именно привалом усталого путника.
— Вы на машине?
— Да, — ответил Витя.
— Машину можно загнать к нам на стоянку за рестораном. Перенесете вещи — приходите ко мне в кабинет с паспортом.
Когда Витя ушел, Виола не стала раскладывать вещи. Собственно, ей и раскладывать-то было нечего. Она просто вышла на крыльцо и опустилась в кресло, сев так, чтобы заходящее солнце было за ее спиной, а возвышающаяся перед отелем гора — перед глазами. По меркам альпинистов эта гора, конечно, была просто холмиком — взобраться на ее вершину по пологим зеленым склонам наверняка смогла бы и сама Виола, не имеющая ни малейшей подготовки, но ей нравилось думать о ней как о горе.
Где-то за спиной Виолы, метрах в пятидесяти, шумела Катунь. Солнце красило багрянцем склон горы. В траве у ног пели цикады, а чуть поодаль по отелю вальяжно шествовала черная кошка, явно чувствовавшая себя истинной хозяйкой этого места.
Жизнь была хороша…
— Я устала! — сообщила Виола вернувшемуся Вите. — Устала и хочу в душ и спать.
— Спи, кто тебе мешает?
— А ты?
— Я посижу еще, — ответил он, — ты уйдешь, освободишь кресло, и я посижу. Я еще в Швейцарии полюбил смотреть на горы.
— Почему?
— Просто нравится. Кто-то любит смотреть на рыбок в аквариуме — их это успокаивает. Кто-то — на город с балкона… Помню, в одном фильме был герой, который очень любил смотреть на муравейники. На всю рабочую суету муравьев… Это наводило его на мысли о том, что мы — тоже вроде муравьев, спешим куда-то, торопимся… Если бы муравьи догадались поднять головы вверх — они бы увидели склонившегося над ними человека! Громадного, страшного, способного каждым движением убить сотни их собратьев… наверняка они бы подумали, что человек — это бог, создатель и творец. Но муравьи, занятые своей суетой, не смотрят вверх. А я вот пытаюсь смотреть… Смотрю на горы и думаю: может они на самом деле живые? Может, они смотрят на нас, как тот мужик в фильме смотрит на муравейники? Наблюдают, оценивают, соотносят со своей жизнью? И думают: как хорошо, что мы никуда не спешим!
