Чарльз Вильямс - Страх на побережье

Рено кивнул, глаза его стали жесткими.

— Итак, когда Роберт Консул вышел из тюрьмы и вернулся в Италию за грузом, Мортон и Девере отправились сюда, чтобы вытащить мешки из канала. Вы не поехали с ними, Гриффин, почему?

Гриффин улыбнулся.

— Я несколько лучше других знал друга Роберта и почувствовал, чем здесь пахнет. Видите ли, мы им ничего не говорили. В конце концов, зачем делить все на четверых? Но в ту ночь, когда «Серебряный колпак» появился у берега, они явились в мою контору у пристани: они откуда-то обо всем пронюхали. Поэтому сначала стали обвинять меня в том, что я их предал; потом, когда немного поостыли, мне удалось узнать, как они обо всем узнали. Тут-то до меня дошло. Вроде бы Роберт случайно встретил в Италии подружку Карла Деверса и проболтался, и она написала об этом Карлу. Но самое смешное, что он так же случайно встретился и с возлюбленной Мортона и тоже рассказал ей. Такой уж он общительный. — Гриффин хихикнул. — Начинаете понимать, а?

У Рено мороз прошел по коже: значит, вот против какого человека они сражались. Он кивнул.

— Ну, дальше все было просто, — продолжал Гриффин. — Ерунда. Я изобразил из себя тупицу и позволил им оглушить себя их дурацким итальянским пистолетом. Они связали меня и заперли в конторе, а сами угнали лодку. Ну и где-то через час я услышал грохот, словно взорвали нефтеперегонный завод, и я понял, что был прав.

Я развязал веревки, позвонил шерифу и в береговую охрану, сообщив о краже лодки. Потом развел пары на одном из буксиров и столкнул в воду их машину.

Рено искоса посмотрел на Патрисию. Она была бледна, в ее глазах стоял непреходящий ужас.

Он взял ее руку в свою и тихонько сжал — это было все, что он мог сделать в данную минуту.

Гриффин улыбнулся:

— Теперь, полагаю, вы видите очаровательную перспективу? Перед вами две свинцовые чушки, и в каждой из них достаточно места, чтобы в ней мог уместиться весь груз. Или нет? Вы не слышите, как смеется этот ублюдок? Он надеялся, что мы втроем вытащим ту штуку, но на случай, если бы он просчитался… улавливаешь идею, приятель?

— Конечно, — холодно отозвался Рено. — Но каким образом ты думаешь заставить меня открыть их?

На лице Гриффина заиграла дьявольская улыбка.

— Все очень просто. Твоя подружка возьмет одну чушку, а мы с тобой возьмем другую. Если ты не откроешь свою за десять минут, мы взломаем нашу. Четверть миллиона — это большие деньги, а вечно не живет никто. — Он замолчал и подмигнул Патрисии. — Мы ведь не струсим, детка, а?

Гриффин замолчал. Он взял с коленей револьвер и выбросил сигарету за борт.

— Ладно, Рено, — сказал он, — выноси обе чушки на берег.

Патрисия Девере вскочила. Ее лицо было белым как мел, но она стояла, высокая и прямая, и глаза ее гневно сверкали.

— Нет! — сказала она. — Ты не заставишь его сделать это, хладнокровный убийца! Если ты такой храбрый, то мы с тобой откроем их — ты и я! — Рено заметил, что девушка едва заметно качнулась, — она была на грани нервного срыва.

Гриффин натянуто улыбнулся:

— Успокой-ка свою подружку, пока я не угостил ее пулей! — Он взмахнул «люгером». — И поторапливайся!

У Рено, с его вывихнутой лодыжкой, это заняло минут десять или несколько больше. Хромая, он по очереди вытащил сначала одну, потом другую чушку на пристань, потом перекатил на берег. У пепелища, где некогда стоял дом, рос большой дуб, дальше за ним простиралось открытое поле. У подножия дерева был вырыт узкий окоп, защищенный со стороны поля земляным холмиком. Поперек холмика на невысокой треноге стояла подзорная труба, Рено взглянул на нее. Неплохая вещь, подумалось ему. Но откуда она тут? На пепелище?

Свинцовые контейнеры бок о бок лежали около окопа. Рено опустился на колени рядом с ними. Гриффин, не опуская револьвер, стоял в десяти футах. «Ни на шаг ближе, — заметил Рено, — и не сводит с меня глаз».

— Это труба с тридцатикратным увеличением, — сказал Гриффин, отвечая на его немой вопрос. — Ночью я заехал к себе и прихватил ее. Она наведена вон на тот большой пень — там, в поле, примерно в пятидесяти ярдах. Возьмешь чушку туда, положишь ее на пень и откроешь. Будешь стоять лицом сюда. Мне будет видно каждое твое движение, как будто ты в пяти футах от меня. Если она взорвется, я буду знать, чего нельзя делать, когда буду открывать следующую.

— Героический мистер Гриффин! — презрительно фыркнула Патрисия.

— Заткнись! — лениво бросил Гриффин.

«Она пытается заставить его повернуться к ней лицом вместе с револьвером, — подумал Рено, — чтобы дать мне возможность броситься на него. Но он это отлично понимает, подлец! И не сделает!»

А Гриффин между тем продолжал, обращаясь к Рено:

— Ты не сможешь убежать со своей калеченой ногой. Но если попробуешь, я тут же пристрелю тебя. В твоем распоряжении всего десять минут с того момента, как ты положишь чушку на пень.

Готов?

— Ты что, так торопишься? — спросил Рено.

— Я повторяю, ты можешь выбрать любую чушку. — Рыжий ухмыльнулся, его глаза недобро сверкнули. — Если ты видишь какую-то разницу, можешь их сначала хорошенько рассмотреть.

Патрисия стояла около дерева и молча взирала на все это. Рено пристально разглядывал свинцовые контейнеры. Может быть, именно сейчас лучше всего подняться и шагнуть к Гриффину, даже подбежать, если нужно, и броситься на него. Может быть, можно успеть, прежде чем он убьет. Патрисия будет жить. И Вики получит свободу. Но Рено знал, что это не получится. Гриффин слишком хладнокровен. По крайней мере, один из выстрелов наверняка попадет в голову или сердце, и все будет кончено. Он продолжал изучать контейнеры.

Как понять, что было на уме у Консула? Можно ли вообще его понять? Вряд ли тут есть какая-то логика. Рено предполагал один из трех вариантов, и два из них были смертельно опасны. Первый.

В обоих контейнерах мог быть героин. Второй.

В одном мог быть героин, во втором — взрывчатка. И наконец, третий. В обоих контейнерах могло быть и то и другое. Детонаторы, скорее всего, находятся прямо под оболочкой, сконструированные так, чтобы взорваться при первой же попытке вскрыть контейнер; только сам Консул знал, как разрядить их, но он был мертв. Рено подумал о Деверсе и Мортоне, о том, как они ночью, в лодке, наверное, при свете карманных фонариков нетерпеливо срывали свинцовую крышку…

Наступила мертвая тишина. Рено подумал кое о чем, чего не знал даже Гриффин. Все время находясь в Сан-Франциско, Консул каждый день покупал уэйнспортскую газету и что-то в ней искал. Только ли заметку о расчистке канала обнаружил он там? Или хотел еще убедиться в том, что Гриффин так и не нашел эти штуки? Если это так, значит, он был уверен, что узнает об этом сразу же, едва контейнеры будут открыты; другими словами, это значит, что оба начинены и взрывчаткой, и героином.

Однако существует и еще один шанс, о котором, возможно, не подумали ни Консул, ни Гриффин. Шанс, конечно, ничтожный, но лучше, чем совсем ничего. Рено продолжал изучать контейнеры. Проходила минута за минутой, он почувствовал, как солнце начинает пригревать его спину. Наклонившись вперед, он проводил указательным пальцем по поверхности и швам, словно читая книгу для слепых. Потом перевернул сначала один контейнер, затем второй, внимательно исследуя каждый дюйм. Наконец он сделал выбор, выпрямился.

— Брось мне нож! — В полной тишине голос Рено прозвучал странно, словно откуда-то издалека. — Я готов.

Патрисия бросилась к нему и упала на колени рядом. Ее руки обвили его шею, и он заметил, что глаза ее полны слез.

— Нет! — умоляла она. — Нет, Пит! Не надо!

— У нас нет иного выхода, — сказал он.

Он взял ее лицо в свои ладони и несколько мгновений просто смотрел на нее.

— Я не перенесу этого! — прошептала она.

Очень медленно он наклонился и поцеловал ее; любовь переполняла его, и ему хотелось лишь одного — вечно держать ее в своих объятиях. Он сделал над собой усилие и осторожно отвел руки Пат, поднявшись на ноги. Она осталась стоять на коленях, не открывая глаз, слезы медленно текли по ее щекам, губы беззвучно шевелились.

— Ну, — сказал Гриффин, — как это ни трогательно, однако не угодно ли начать?

Рено повернулся и посмотрел на него.

— Нож! — потребовал он ледяным тоном.

Гриффин бросил нож. Рено поднял его, взял свинцовую чушку и, прижимая ее локтем к себе, пошел через поле, не обращая внимания на мучительную боль в ноге. Он положил свою ношу на плоский пень и обошел вокруг него, все время глядя в ту сторону, откуда пришел.

Гриффин стоял за земляным холмиком, наблюдая за его действиями в подзорную трубу. Патрисия все еще не поднялась с колен на открытом месте, там, где он ее оставил; лицо ее было обращено к небу.

— Пусть она уйдет, — сказал Рено, — хотя бы за дерево.

— Я ей предлагал, — отозвался Гриффин, — но она говорит, что молится. Видите ли, свобода религиозных убеждений… Каждый выбирает сам. Не обращай на нее внимания. Принимайся за дело.