Пока все шло нормально. Вроде бы, как обычно. — Ты, наверно, догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить? — мягко спросил он. — Да, папа. Ты, конечно, приехал по поводу Виктора. — И она улыбнулась весело и немного вызывающе. — Ты хорошо знаешь этого парня? — Да, — последовал уверенный ответ. — Я провела с ним целую ночь. — Хм. Ты считаешь, что этого достаточно? — Более чем. — А кто он такой? Что тебе известно о нем? — Глядя на счастливый вид дочери, прокурор становился все более мрачным. — Всё. — На лице Веры снова заиграла задорная улыбка. — Не уверен. Где он хотя бы работает? — Он — Божий человек. Прислуживает в церкви. Иннокентий Трофимович пристально поглядел в сияющие глаза дочери — ему показалось, что та над ним даже не подшучивает, а попросту издевается. — А вот у меня другие данные. Виктор Курганов, он же Витя Перышко, — убийца. Отсидел в колонии семь лет, — теперь уже сухо и сурово произнес он. Последовала небольшая пауза, а затем Шигарев услышал спокойный ответ: — Я знаю, папа. — Вот как!? — Он ощущал, что опять теряет контроль над собой, но уже ничего не мог поделать. — А ты знаешь, что он участвовал в налете на «Промбанк»?! Ты знаешь, что твой Курганов убил там трех человек и объявлен в федеральный розыск!? — совсем уже понесло Иннокентия Трофимовича. И тут с лица Веры сразу сползла улыбка. — Откуда это известно? Про Виктора и «Промбанк»? — тревожно спросила она. — Ведь все налетчики погибли! Я знаю — ты вчера должен был закрыть это дело! Что произошло?! — уже почти кричала дочь прокурора. Иннокентия Трофимовича не на шутку испугала реакция Веры. Из её слов вытекало: она не только знала об уголовном прошлом своего приятеля, но и то, что он был в числе бандитов, захвативших банк в Кунцеве. Его дочь фактически подтвердила версию Фролова. И тут в голову прокурора закралось совсем уж чудовищное подозрение. И он, не обращая внимания на истерику Веры, спросил внезапно севшим голосом: — А ты? Что там делала ты? В «Промбанке»? Ты говорила, что хотела открыть там счет? А может, ты была с убийцами и налетчиками заодно? Вера сразу же будто заледенела. И потом холодно и медленно произнесла: — Что ж, логичный вопрос для заместителя Генерального прокурора. Но я не стану на него отвечать. Думай, что хочешь. Скажу только, что Виктор спас мне жизнь. И ещё — я его люблю. Поэтому — если он будет арестован, ты мне больше не отец. И без того чувствовавший себя глубоко несчастным Иннокентий Трофимович после этих слов едва не зарыдал. — Вера, зачем ты так говоришь? — почти умоляюще прошептал он. — Ведь ты у меня осталась одна на свете. Бог с ним, с твоим другом, я не сделаю ему ничего плохого. И вчера я действительно закрыл дело о налете на «Промбанк», как только узнал, что у подполковника Фролова есть подозрения насчет Виктора Курганова. Но его все равно могут арестовать, не в моих возможностях это предотвратить. Я боюсь за тебя, дочка! Расстанься с этим парнем, пока не поздно. — Нет, — твердо ответила Вера. — И в случае ареста Виктора, кто бы это ни сделал, я расстанусь не с ним, а с тобой. Навсегда.
3 июля, среда: утро, день
Вполне оклемавшийся после удара по затылку от Гани Химика Бархан сказал за завтраком подруге: — Я собираюсь сейчас съездить в Очаково. Надо встретиться со Шмаком, узнать, как он там разворачивается. Может, прокатишься со мной? Довольно тебе дома киснуть. Смотри, погода какая. Погода была действительно прекрасная. Яркое солнце, безоблачное небо и не жарко — градусов восемнадцать. — А не заметут? — Фарида с тоской посмотрела в окно. — Думаешь, ты одна такая, в розыске? Да и разве гаишники делами оперов озабочены? У них одна мечта — побольше капусты срубить. Надевай паричок, темные очки и садись за руль своей «тойоты». Ну, а на всякий случай стволы с собой прихватим. Часа через три они выехали со двора. — Как поедем? Через кольцевую? Бархан отрицательно мотнул головой. — Нет. Там как раз гаишники любят, кого ни попадя, останавливать. Давай на Алтуфьевку. Подельники без всяких приключений добрались до Кутузовского проспекта. — Теперь давай в Матвеевку, — распорядился Бархан. — Заглянем по дороге в «божий дом», посмотрим, как там у Артемия дела идут. У входа в кинотеатр, к удивлению бандита, велись какие-то строительные работы. Он вошел в здание. Артемий, как обычно, держал проповедь. Но Бархан, хотя и никогда не вслушивался во всю эту белиберду, почувствовал нечто новое в интонации Артемия. Тот говорил как-то особо взвинченно, и паства слушала его с повышенным вниманием. Дождавшись, когда Артемий закончит очередной базар, Бархан отозвал его за портьеру. — Что тут у вас происходит? — А тебе Федос ничего не говорил? — спросил в свою очередь проповедник, почему-то оглядываясь по сторонам. — Да нет, я его не видел. — Готовимся к Третьему Пришествию. — Что это значит? — Спроси у Федоса, — махнул рукой Артемий и ушел в общий зал. Бархан возвратился в «тойоту». — Есть новости? — поинтересовалась Фарида. — Похоже, Федос что-то затеял, а чего — непонятно. Ладно, двинули. Они въехали в Очаково и свернули в тихую зеленую улочку, которая вела к дому Шмака.
И тут Фарида тихо сказала: — Гаишники. Тормозят. Что делать? — Останови. — Бархан быстро стал навинчивать на пистолет глушак. — Бери деньги, документы и ствол, но шмалять только на крайняк. Я их буду на мушке держать. Штраф плати без базара. Фарида, наклеив на лицо улыбку, вышла из машины и двинулась навстречу двум гаишникам — довольно симпатичному стройному лейтенанту и хилому невзрачному старшему сержанту. Сзади них стояла белая «шестерка» с синими буквами ДПС на капоте. Лейтенант в ответ не улыбнулся, а, хмуро оглядев женщину, столь же хмуро бросил: — Ваши документы. Фарида, продолжая улыбаться, вытащила из сумочки права и техпаспорт, и протянула их офицеру. Тот, не глядя, передал ксивы сержанту. — Вы знаете, с какой скоростью ехали? Скорость она, конечно, не превышала. Надо быть уж полной дурой, чтобы, находясь в розыске, нарушать правила движения. Но установка Бархана четкая — платить без базара. — По-моему, скорость была нормальной. Но если я её превысила, то готова понести наказание. — Вот именно. Придется заплатить штраф. — Сколько? — Она тут же полезла в сумочку. И вдруг из-за её спины выскочил Бархан и с ходу своим огромным кулаком влепил прямо в глаз симпатичному, но хмурому и жадному до денег лейтенанту.
Тот без звука рухнул на землю. Бархан тут же нанес второй примерно такой же по силе и технике исполнения удар — теперь уже старшему сержанту, который тоже не устоял на ногах. В это время с земли успел подняться первый гаишник и получил на этот раз по уху и снова оказался на газоне. Потом повторный удар последовал в табло другому вставшему на ноги менту. Фарида решительно не могла понять — что происходит? Зачем Бархан выскочил из машины? Почему он избивает гаишников? Причем лупит их как бы вполсилы, будто продлевает удовольствие? И тут Бархан нанес пару ударов в полную мощь. Оба гаишника с разбитыми в кровь лицами лежали на газоне и более не дергались. Бандит схватил каждого из них за шиворот и поволок к «шестерке» с надписью ДПС. Открыв заднюю дверцу, он запихал в салон одного и стал загружать второго мента. И вдруг Фарида услышала за спиной: — Стоять! Руки вверх! Она повернулась и увидела немолодого мужчину в штатском. Он держал в руке пистолет, направленный на Бархана.
3 июля, среда: утро, день
Сразу же после трагических событий в Кунцевском отделении «Промбанка» Хисам Хисамович Гусманов, директор этого отделения, оказался в больнице с сотрясением мозга: рукоприкладство бандитов даром не прошло. Травма оказалась средней степени тяжести, и сегодня он уже выписывался из клиники. Все эти дни Гусманов мысленно пытался решить одну серьезную проблему: как вернуть шестьсот тысяч долларов, похищенных у него налетчиками, да и баксы двух рэкетиров из принесенного ими в его кабинет кейса прихватить не мешало бы. На следующее утро после ограбления банка палату Хисама Хисамовича посетил человек в штатском, представившийся подполковником Фроловым из ГУВД. Но на тот момент Гусманов, испытывающий периодические приступы головной боли и тошноты, окончательно не определился — сообщить ли следствию о похищенных бандитами личных средствах. Деньги эти были заработаны Хисамом Хисамовичем не вполне корректным, с точки зрения закона, путем, и их предстояло ещё легализовать. К тому же тогда он ещё не знал, чем, в конце концов, закончился налет, а его попытки прояснить ситуацию осторожными расспросами подполковника Фролова потерпели неудачу: тот давал уклончивые, а то и попросту невнятные ответы.
Все это вынудило Гусманова воздержаться от излишней, как ему тогда казалось, откровенности. Он не сообщил гувэдэшнику ни о наезде рэкетиров, ни об украденных у него лично шестистах тысячах долларов. Хисам Хисамович сослался на свое тяжелое физическое состояние и попросил подполковника зайти через день-два. Гусманов рассчитывал за это время определить свою позицию. Однако подполковник больше его так и не посетил. Лежа на больничной койке, директор Кунцевского отделения «Промбанка» усиленно штудировал все газеты, подробно освещавшие налет бандитов на его родную финансовую структуру. Из них он почерпнул полезные и приятные для себя известия. Оказалось, что погибли не только все налетчики, но и два оказавшихся в это время в банке рэкетира из так называемой никулинской бригады, по кличкам Толян и Багор. Фотографий убитых никулинских бандитов опубликовано не было, но Хисам Хисамович хорошо запомнил прозвище «Багор» — именно так называл один рэкетир другого, когда они заявились к директору в кабинет. Получалось, что следствию неизвестно о долларах, принесенных бандитами в банк. Правда, Гусманов не пересчитал эти деньги, но, по словам одного из этих так называемых братков, в кейсе находилось «сто штук». И, поскольку на тот момент рэкетиры полностью контролировали ситуацию в его кабинете, врать им никакой нужды не было. Выяснилось также, что руководители операции по освобождению заложников и нейтрализации налетчиков поступили очень хитро: они выдали бандитам выкуп в размере миллиона долларов, усыпив их бдительность, и сразу же провели молниеносный штурм банка. В результате удалось вернуть и деньги — правда, в испорченном виде. Вот именно эта часть опубликованной в прессе информации смущала Гусманова. Дело было не в том, что деньги оказались чуть ли не сваренными в кипятке — раз они не сгорели, их можно обменять. Смущало другое: речь шла именно о возвращенном центробанковском миллионе долларов, а также о нескольких сотнях тысяч рублей (точная сумма не указывалась) из «Промбанка». А где же ещё семьсот штук баксов — его, Хисама Хисамовича, и рэкетиров? Похоже, менты и эфэсбэшники решили вознаградить сами себя за успешное проведение операции? Наконец Гусманов определился — он найдет подполковника Фролова и расскажет ему все как есть. В конце концов, этот Фролов не из налоговой инспекции-полиции, он — мент, ему происхождение принадлежащих Хисаму Хисамовичу долларов вряд ли нужно доказывать с документами в руках. Кроме того, Гусманов — все же финансист, крутится в бизнесе больше десяти лет, а за это время некоторые особо шустрые ребята сумели сделать миллиарды. Так что вряд ли какие-то шестьсот тысяч долларов вызовут у милиции серьезные вопросы. А на рэкетирские деньги он, пожалуй, претендовать не будет. Вдруг они украдены из какого-нибудь банка и у купюр переписаны номера? А может, баксы и того хлеще — фальшивые? Нет, рисковать не стоит. Вернувшись домой, он сразу же позвонил в ГУВД и попросил телефон подполковника Фролова. После всяческих проволочек ему дали-таки нужный номер. — Здравствуйте, господин Фролов, — бодрым тоном начал разговор финансист, — вас беспокоит директор Кунцевского отделения «Промбанка», подвергшегося не столь давно нападению грабителей, Гусманов Хисам Хисамыч. — Добрый день, господин Гусманов. Вы уже выписались из больницы? — осведомился подполковник, но в его голосе банкир не уловил и капли интереса к своей персоне. — Спасибо. Я только что вернулся домой и сразу решил позвонить вам. При встрече с вами в больнице я не мог, к сожалению, дать полноценные показания из-за сильной головной боли, но теперь со мной все в порядке, и я мог бы это сделать теперь. — Боюсь, что в ваших показаниях уже нет особой нужды, — все тем же тусклым тоном произнес Фролов. — Дело закрыто. — Вот как? — удивился банкир. — Когда? — Вчера. Вероятно, эта информация есть в сегодняшних газетах, подумал Гусманов, но он ещё не читал свежую прессу. — Скажите, пожалуйста, а все похищенные деньги найдены? — Насколько мне известно, центральный офис «Промбанка» проводит аудит вашего отделения. По его окончании и выяснится — что к чему. Могу только добавить, деньги, которые были на руках у бандитов, возвратятся к тем, у кого они были похищены. Миллион долларов уже передан Центробанку, а около миллиона рублей вы можете получить в установленном порядке. Запишите номер телефона, куда следует обратиться. — Спасибо. — Гусманов зафиксировал на листке бумаги продиктованные ему семь цифр и спросил: — И это все? Больше никаких денег обнаружено у похитителей не было? — Нет. А в чем дело? — Хисаму Хисамовичу показалось, что голос подполковника Фролова вроде как несколько оживился. — Дело в том, что из моего личного сейфа в офисе банка убитыми позже налетчиками похищена большая сумма денег. — Большая? Сколько же? — Теперь Гусманов отчетливо ощутил, что его информация всерьез заинтересовала гувэдэшника. — Шестьсот тысяч долларов, — выдохнул он. — Но и это ещё не все… — Вы можете подъехать на Петровку? — перебивая его, быстро спросил Фролов. — Когда? — Сейчас. Я закажу пропуск на ваше имя. Через сорок минут Гусманов уже сидел напротив подполковника в его кабинете и рассказывал свою печальную историю. Внимательно, не перебивая, выслушав Хисама Хисамовича до конца, Фролов задал совершенно неожиданный вопрос. — Вы на колесах? — Да, — не сразу, несколько растерявшись, ответил пострадавший. — Поехали в Генпрокуратуру. Это рядом. Здесь, однако, их поджидала досадная неожиданность: заместителя Генерального прокурора Шигарева, к которому хотел прорваться на прием Фролов, не оказалось на месте по неизвестной даже для его секретаря причине. — Ну что ж, пойдем к Вадиму, — буркнул под нос подполковник. У кабинета следователя Юрченко, занимавшегося делом «Промбанка», Фролов остановился. — Подождите меня, пожалуйста, несколько минут, — обратился он к Гусманову. — Я проясню ситуацию. Вон там можно расположиться, — подполковник указал на несколько стульев в глубине коридора. Хисам Хисамович последовал его совету. — Привет, Вадим. — Фролов зашел в кабинет и по-свойски обменялся со следователем рукопожатием. — Здравствуй, Юра. Садись, если надолго, — усталым голосом отозвался Юрченко, отрываясь от кипы бумаг на столе. — Как сказать, — произнес подполковник, усаживаясь все-таки на стул. — Есть новые данные по делу об ограблении «Промбанка». — Неужели задержали Фариду? — ещё более потускнел голос следователя. — Нет, но поступило заявление от директора Кунцевского отделения «Промбанка» Гусманова. Его во время налета ограбили лично. — И много взяли? — осведомился Юрченко без видимого интереса. — Шестьсот тысяч долларов. Кроме того, бандиты забрали у него сто тысяч долларов клиентских денег. Следователю последняя фраза была непонятна — чего ради директор банка держал финансовые средства клиентов в своем кабинете? Но он не стал требовать объяснений, поскольку не хотел заниматься заявлением Гусманова в принципе. Ведь ясно, чего пришел добиваться Фролов — пересмотреть решение о закрытии дела «по вновь открывшимся обстоятельствам». Но вчерашнее решение заместителя Генерального прокурора Шигарева, по сути, ставило точку в этой истории, а озабоченный собственной карьерой достаточно молодой следователь категорически не желал ни в чем противоречить начальству. — А зачем ты пришел ко мне? — после довольно продолжительного молчания спросил Вадим Юрченко. — Шигарева нет на месте, вот к тебе и пришел. — А причем тут Шигарев? — Как — причем? — подполковник ещё не понимал, к чему клонит сотрудник прокуратуры. — Он же закрывал дело о «Промбанке». — Верно. Но что ты хочешь от него или от меня?
