– Почему? Это же ваше имя, так ведь?
– Мне оно не нравится. Ведь не захотелось бы вам, чтобы вас звали Джинджи-Минджи?
Билли ждал, что Харроп вот-вот рассердится, но она только улыбнулась, довольная, что он выставляет себя придурком на записи.
– Как бы вы хотели, чтобы мы вас называли? – спросил Хьюс.
Билли изобразил онанизм.
– В этот момент допрашиваемый сделал непристойный жест, – сказал, подавшись к микрофону, Хьюс.
Потом Хьюс объяснил, за что Билли арестовали. Он говорил с ним как с ребенком. Столько несчастных. Столько бессмысленно оборванных жизней. Разве Билли не понимает, что нехорошо убивать людей?
– Я тоже блуждаю в потемках, – согласился Билли. – Могу лишь предположить, что все это как-то связано с "Пономарчиками".
– С "Пономарчиками"? – переспросила Харроп.
Тут Билли рассказал, как принял заказ писать мемуары за Пономаря-старшего, упустив упомянуть, что Пономарь приказал его убрать.
– Вы можете это доказать? – спросила Хьюс.
– Ага. У меня сохранились магнитофонные записи интервью.
Харроп глянула на Хьюса с отвращением. Хьюс покраснел, зная, что у нее на уме. Что, невзирая на все усердие, его исследование о прошлом Билли прискорбно неполно.
– Проект угас сам собой, – продолжал Билли. – Мы с Пономарем не смогли договориться, какую конечную форму должна принять книга. Я собирался писать о гангстере. Он хотел, чтобы его изобразили филантропом. Каждое утро он присылал за мной шофера. Однажды машина не приехала, и Пономарь перестал отвечать на мои звонки. Приблизительно в то же время была убита моя литагент, а мой издатель и мой лучший друг исчезли.
– Как звали вашего лучшего друга? – спросил Хьюс.
– Детектив-констебль Хольт из чеширской полиции, – ответил Билли. – Я очень по нему скучаю.
– Вы все еще контактируете с... э-э-э... окружением мистера Пономаря? – спросил Хьюс.
– Нет. Все контакты оборвались в апреле. Хотя...
– Да?
– Скорее всего я совершил серьезную ошибку, так как использовал собранный материал о Пономаре и его банде в сценарии для телесериала. Теперь сериал зарезали. Съемочная группа получила несколько анонимных писем с угрозами. И, как вам известно, мистер Крем пропал.
– А как насчет вашей жены? Как по-вашему, где она?
– Не знаю. Я очень за нее волнуюсь. Она точно так же поступила перед тем, как родилась наша дочка. Просто ушла и все.
– Вы можете это доказать? – устало спросила Харроп.
– Спросите у ее родителей. Поговорите с ее врачом. Никки страдает от депрессии. Когда она обостряется, Никки всегда от всех сбегает.
Харроп и Хьюс сидели в угрюмом молчании. История Дайя печально походила на правду.
– Тут ведь нет ничего противозаконного, правда? – невинно спросил Билли. – Закон ведь не воспрещает писать про гангстеров? Надеюсь, я ничего не нарушил?
По своему обыкновению искушая судьбу, Билли подмигнул Харроп, которой в данный момент больше всего хотелось перепрыгнуть через стол и его придушить. Она прекрасно понимала, что если в деле замешаны "Пономарчики", шансы завершить его практически сошли на нет. Шеф контролировал не только преступность Манчестера, но и главу его полиции.
Харроп однажды уже довелось столкнуться с Шефом. Кто-то отстрелил ноги человеку, который не успел выплатить заем. Было совершенно очевидно, что виновный принадлежит к "Пономарчикам". Но никто не желал давать показания, в том числе и сама жертва. Тогда единственной наградой Харроп за недели работы стали бритвенные лезвия в письмах, насмешки коллег и строгое порицание начальства. Коллеги твердили Харроп, дескать, ей повезло: посчастливилось не лишиться ни работы, ни жизни. В будущем, говорили они, не связывайся с большими мальчиками. Так, возможно, доживешь до пенсии. Но такая вот проблема была с Харроп: она никогда не слушала.
Приди ко мне, любовь моя,
Мы утолим желанья все
Под пенье соловья.
Кристофер Марлоу (1564 – 1593). «Страстный пастух возлюбленной»
Убить Злыдня оказалось не так легко, как надеялась Дух.
Выпустив в дверь весь магазин, она долго выжидала. Прислушивалась в поисках малейших признаков того, что ее враг выжил. Огромный паук прополз по потолку у нее над головой. В подвале царила такая тишина, что слышно было, как переступают по штукатурке лапы насекомого. Они издавали слабое пощелкивание.
Наконец решив, что чересчур осторожничает, Дух завязала шарфом нос и рот, вогнала в "сиг 220" новый магазин и повернула ключ в замке. Ответной очереди не последовало.
Дверь распахнулась сама собой, петли у нее тихонько заныли. Высунувшись из-за косяка, Дух посветила фонариком в туннель. Трупа, который она рассчитывала увидеть на полу, там не оказалось. Его вообще нигде не было. Держа палец на курке, она обвела лучом фонаря весь темный туннель. Никаких следов Злыдня.
Дух выстрелила в угол за дверью – на случай, если ее добыча научилась техникам выживания у Прославленной Пятерки[17]. Но Злыдень не прятался за дверью. И не висел на потолке.
В луче фонаря закружились наглые жирные мухи. Когда Дух приблизилась к отверстию в стене, капля пота скользнула у нее из-под мышки вниз по ребрам, но и это не нарушило ее концентрации. Не смогла этого и крыса, едва не задевшая, пробегая, ее ногу.
Луч фонаря затанцевал по табличке на дальней стене крипты. Там имелась латинская надпись, но Дух была слишком занята, чтобы ее прочесть. Она наклонилась в отверстие, чтобы посветить в яму, и увидела четыре пальца, цепляющихся за выступ. Потом другая рука схватила ее за левое запястье и с убийственной силой дернула в крипту.
Первым полетел вниз фонарь, за ним последовала и сама Дух, тщетно стреляя в темноту. Кто знает, оскользнулся он или спрыгнул, но Злыдень упал вместе с ней. И вот уже они оба покатились в водовороте конечностей и студенистого разложения. Шарф развязался. Дух открыла рот, чтобы вдохнуть, и глотнула самого гнилостного воздуха на свете.
Нашаривая в кромешной тьме оружие, она случайно опустила руку и попала – на ощупь – во влажный, холодный рот. Вскрикнув, она отдернула руку.
Края дыры в стене наверху подчеркивало бледное замогильное свечение. Надеясь выбраться на свободу, она начала пробираться между трупами, но они скользили, шевелились и смещались под ней, затягивая ее. Чем больше она боролась, тем глубже проваливалась. Когда она уже ушла в эту массу по пояс, то почувствовала, как на горле у нее сжалась рука Злыдня. Огромная рука выдавливала из нее жизнь.
Фонарь лежал поблизости, освещая развороченное лицо очередного трупа. Она попыталась дотянуться до фонаря, рассчитывая использовать его как оружие. Но коснулась лишь подсвеченной головы, которая покачнулась у нее под рукой. Дух сообразила, что голова не прикреплена к телу. Схватив ее за волосы, Дух замахнулась черепушкой и ударила ею в лицо врагу. Ухнув, Злыдень на мгновение ослабил хватку. Она запустила головой в сгусток тьмы, который он занимал, и снова попыталась добраться до стены.
На сей раз она преуспела и начала карабкаться вверх, находя за что ухватиться пальцами там, где не было ничего. Она доползла почти до середины, когда он схватил ее за правую ногу и сдернул назад в вонючую массу.
Дух извернулась и бросилась на противника, бешено нанося удары, рыча ему в лицо, точно обезумевший зверь. Злыдень в ответ заключил ее в смертельные объятия, прижав руки к бокам, что свело на нет дальнейшее сопротивление. Но и тогда она нашла в себе силы ударить его головой в лицо. Но объятия лишь стали еще крепче, он наклонился вперед, вынуждая ее податься вниз. Вот уже она оказалась на спине, а он лежал на ней.
И тогда Злыдень ее поцеловал. В этом поцелуе не было ни гордости завоевателя, ни издевки. Лишь нежность и очень простой вопрос. Когда поцелуй закончился, Злыдень скатился с нее и затих.
Перегнувшись, Дух вернула поцелуй. А после – ведь краткое ухаживание осталось позади – двое убийц насладились любовью на постели из человечьей падали.
* * *
Мысль выдать Злыдня за мертвеца пришла в голову Духу.
Когда Философ достаточно насмотрелся на тело и Шеф со своими людьми убрался, Дух спустила в дыру веревку. Отбросив позаимствованные у Сайруса и уже остывшие кишки, Злыдень сорвал с себя перепачканную одежду, куда наверняка успели забраться черви. Потом голый выбрался наверх. Он принял долгий горячий душ, чтобы смыть вонь смерти, а позже, надев чистую одежду, сел с Духом пить чай в гостиной.
Дух сидела у стола в центре комнаты. Злыдень устроился на диване.
– Поздравляю. Официально ты теперь труп, – объявила она, лениво и безэмоционально растягивая слова. – Какие планы?
– Собираюсь создать величайшую банду, какую только знал Манчестер.
– Вот как? И кто будет лицом?
– Маленький Мальк.
Когда Дух отсмеялась, Злыдень сказал:
– Я не шучу. Он представительный. Людям нравится. Да мне и самому он нравится.
