Для производства экспертизы вновь пригласили белошвеек, и они на этот раз пришли к позитивному выводу. Окровавленная рубашка была однотипна с бельем Берри, жабо — тоже, да еще, вдобавок они точно совпадали по размеру.
21 июля решением парламента Берри, был признан виновным в убийстве и ограблении мадам Мазель. Его также подвергли пыткам, под которыми он первоначально назвал в качестве соучастников невестку убитой и Лебруна.
Лишь перед самой казнью Берри безо всякого принуждения признался, что убийство совершил один, и во всех деталях рассказал обо всех событиях тех дней.
Таким образом, в невиновности Лебруна не оставалось больше сомнений. И тем не менее он и его жена были реабилитированы парламентом лишь четыре года спустя.
(Файкс Герхард. Большое ухо Парижа. Французская полиция: история и современность. М., 1981).
ШАЙКА РАЗБОЙНИКОВ-ДУШИТЕЛЕЙ
Это была хорошо организованная шайка грабителей, избиравшая своими жертвами преимущественно извозчиков. Наглые, энергичные, смелые, они одно время наводили на столицу панику.
Операции их начались с 1855 г. В конце этого года на Волхонской улице был поднят труп мужчины, задушенного веревочной петлей. Убийство страшное, но не обратившее бы на себя особою внимания, если бы следом за ним, на той же самой Волхонской улице, не совершилось точно такого же характера другое убийство.
Затем страшные преступники переселились в город Кронштадт, и там друг за другом, также удушением веревочной петлей, были убиты и ограблены крестьянин Ковин и жена квартирмейстера Аксинья Капитонова.
Становилось как-то не по себе при рассказах об этих страхах, а тут вдруг убийство, также удушением, легкового извозчика Федора Иванова, и уже снова в Петрограде, на погорелых местах Измайловского полка. Следом за извозчиком Ивановым близ Скотопригонного двора был найден другой труп задушенного и ограбленного извозчика.
Одновременно с этими убийствами в Петрограде наводила немалый страх шайка грабителей (это было в 1855 г.), члены которой грабили неосторожных пешеходов в темных закоулках и на окраинах.
Конец 1856 г. и начало 1857 г. можно было назвать буквально жутким. За два месяца полиция подобрала 11 тел, голых, замерзших, со страшными веревками на шее! Это были все легковые извозчики или случайные запоздавшие пешеходы.
Не проходило утра, чтобы не объявлялось совершенное за ночь удушение или на погорелых местах Измайловского полка, или па берегу Таракановки, Обводного канала, или на Семеновском плацу.
После долгих розысков полиция задержала целую шайку разбойников.
Оказались арестованными 20 человек — вся шайка с убийцами и притонодержателями-укрывателями. Во главе ее стоял Федор Иванов, бывший рядовой Коненского гарнизона. Там он проворовался и бежал, его поймали и наказали шпицрутенами через 50. человек. Затем сослали в арестантские роты в Динабург, откуда он бежал в 1854 г.
Федор Иванов объявился в Петрограде, занимался кражами, а потом познакомился в сторожке Славинского с Михаилом Наяненом и начал свои страшные разбои. Он один убил крестьянина на Волхонской дороге и матроса Кулькова, вместе с Калиною — чухонца на Ропшинской дороге, потом опять с Наяненом удушил Корванена. После этого сошелся с Калиною, Еремеевым, Иваном Григорьевым и остальными и, приняв над ними командование, стал производить страшные грабежи и убийства, участвуя почти во всех лично. Он смеялся, рассказывая про свои подвиги.
Следом за ним выступает Калина Кремев, 22 лет. Бывший пехотный солдат, а потом крестьянин, он производил впечатление добродушного парня, а между тем все удушения в столице совершены были им с Ивановым, да еще в Кронштадте он убил крестьянина Ковена и жену квартирмейстера Аксинью Капитонову.
— Пустое дело, — добродушно объяснял он процесс убийства, — накинешь, это, сзади петлю и потянешь. Коленом в спину упрешься. Он захрапит, руками разведет — и все тут!
Эти двое были, по сравнению с прочими, настоящими разбойниками, Остальные участвовали не часто. Женщины, состоя любовницами убийц, укрывали часто и их, и вещи, а Стефания — как выяснилось — была в некотором роде вдохновительницей убийц.
Шайка была организована образцово. После ограбления «душители» ехали прямо в дом Дероберти, и там дворник дома, Архип Эртелев, прятал и лошадь, и экипаж в сарае: Иногда у него стояло по три лошади.
Сторожа Сверчинский и Славинский давали «душителям» приют, и у них в домах совершались попойки и составлялись планы.
Еще одна значительная личность в банде — Наянен. Ему было всего 30 лет. Выборгский уроженец, типичный чухонец, угрюмый, мстительный, злой, он был у себя на родине 4 раза под судом за кражи и 2 раза был сечен розгами по 40 ударов каждый раз. Сам от всего отрекался. Не узнавал Славииского, Стефании, Калины. Отказывался от всякого соучастия в преступлениях. Но улики против него были слишком очевидны.
(Путилин И.Д. Среди грабителей и убийц. Ростов-на-Дону. 1992)
НИКОЛАЙ КЛУШИН ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО ЗА 8 РУБЛЕЙ 25 КОПЕЕК
В дворницкой дома Манушевича 27 марта 1863 г. были найдены утром два трупа: один дворника Арефия Александрова, а другой — его земляка Ефима Евстигнеева. Оба они оказались зарезанными, а имущество их разграбленным.
В ходе расследования выяснилось, что убийцей был Николай Клушин, крестьянин. 20 марта он пришел к давно знакомому дворнику Александрову и, разговорившись, остался у него ночевать, после чего ночевал у него еще две ночи и, имея нужду в деньгах, задумал убить Александрова и его товарища Евстигнеева, так как увидел у них немало имущества.
Дня совершения этого преступления он купил себе нож, с которым в четверг, 24-го числа, накануне благовещения, отправился к дворнику Александрову. Он остался ночевать и улегся спать с Ефимом на нарах, а дворник Александров лег на лежанке. Три раза в эту ночь Клушин собирался их зарезать, но у него не хватало решимости, и он отложил свое дело до следующей ночи.
Следующей ночью Клушин дождался, пока Евстингеев уснет, взял топор, лежащий у печки в той же дворницкой, ударил обухом спящего Евстигнеева в правый висок, от чего тот застонал и вздрогнул, а Клушин в это время перерезал ему купленным ножом горло. После этого он придвинул убитого к стене, накрыл его армяком и стал ждать прихода Александрова с дежурства, лежа возле мертвого тела. В два часа ночи ожидаемый дворник возвратился. Когда Клушин убедился, что Александров крепко спит, он тихо подошел к нему и тем же ножом нанес одним взмахом удар в шею, от чего Александров вскочил, замахал руками и закричал. Клушин тотчас левой рукой зажал ему рот, при этом его пальцы попали Александрову в рот, и тот схватил их зубами, но Клушин вторично ударил его ножом в грудь и повалил на те же нары, где лежал зарезанный Евстигнеев. Александров уже не дышал.
Совершив оба убийства, Клушин уложил трупы на нары и закрыл их досками, а нож бросил на печку, потом снял окровавленную рубашку и вместо нее надел одну из принадлежавших убитым. Затем, забрав найденные в сундуках рубашки, шаровары, две старые шубы, два пары сапог, жилет с деньгами — шестьдесят копеек, спокойно вышел из дворницкой, запер дверь висячим замком и положил ключ в карман.
Убийца пошел с вещами к Толкучему рынку и у Чернышева моста продал все неизвестным лицам за 8 руб. 25 коп.
При обыске у Клушйна оказалось денег 2 руб. 2 коп, два замшевых кошелька, медные крест и перстень.
(Путилин И. Д Среди грабителей и убийц. Ростов-на-Дону, 1992).
Куллен Монтгомери Бейкер родился 22 июня 1835 г. в округе Уикли, штат Теннесси, у молодых религиозных родителей.
В 10 лет Куллен был худым мальчуганом с изможденным личиком, и местные мальчишки насмехались над его босыми ногами и домоткаными штанами. Однажды, взбешенный, он набросился на самого рослого из своих обидчиков и одержал над ним верх. Первая победа пробудила в нем воображение — теперь мальчик полюбил бродить в одиночку по лесу с ружьем в руках, изображая из себя охотника на выдуманных чудовищ и диких зверей.
Он постоянно упражнялся в стрельбе из ружья и старого шестизарядного револьвера, которые ему удалось раздобыть. Он стал настоящим снайпером и немало времени потратил на то, чтобы быстро приготовиться к стрельбе из ружья на ходу или мгновенно выхватить из-за пояса револьвер.
Большой любитель похвастаться своей храбростью, он испытывал острое чувство неудовлетворения от того, что не имел возможности проявить ее перед другими. Зато он постоянно демонстрировал свое умение владеть ружьем и револьвером. И к тому времени, когда ему было 16 лет, все местные парии старательно избегали встреч с ним.
В 18 лет Куллен все еще ходил в домотканых штанах на единственной подтяжке, которую вместо пуговиц поддерживали деревянные колышки. Но зато на поясе у него болтался ремень с револьвером.
