«Подумаешь, не поступил, – рассуждал Диджюлис, – да разве это трагедия? Не поступил с первого раза, поступишь со второго». Как-то он сам пришел к Антонову на заставу поделиться своими соображениями. Но разговора по душам у них так и не получилось. Антонов тогда его перебил и сказал:
– Жалеть меня не надо. Не люблю. Да и потерянной веры в свои силы жалостью не вернешь.
И Диджюлис понял, что в данный момент ничем начальнику заставы помочь не сможет. Он не стал больше тревожить Антонова. И хотя их дружба так внезапно и, по мнению лесника, беспричинно оборвалась, он по-прежнему уважал и по-отцовски любил Антонова. А то, что начальник заставы с каждым днем становился все замкнутее, переживал как свою личную боль.
Зотов объявил пограничникам тему занятия: «Основные ухищрения, используемые нарушителями при преодолении контрольно-следовой полосы. Наиболее вероятные направления движения нарушителей на участке заставы» и после того, как все записали название темы, приступил к изложению материала. Говорил он свободно, непринужденно. Он рассказал солдатам о способах перехода контрольно-следовой полосы задом наперед, в обуви с каблуками на носках, на четвереньках, на локтях, на коленях. По тому вниманию, с каким слушали его пограничники, было видно: занятие заинтересовало всех.
– Особенность нашего участка, – постепенно перешел ко второму вопросу Зотов, – сами видите – кругом лес. За ним – железнодорожное полотно. Рядом – шоссе. Если нарушитель захочет выйти в наш тыл, ему, конечно, выгоднее двигаться к шоссе. Путь короче, чем до железной дороги. Да и на попутном транспорте до поселка скорее добраться можно. Именно так действовало большинство учебных нарушителей. Но можно пойти и иначе. Возьмем хотя бы железную дорогу.
Зотов развернул и повесил на стену плакат.
– Лесной ручей течет от нее до шоссе и впадает в море. Выйдя на трассу, а затем, свернув к ручью и поднявшись по нему вверх, можно искусно замаскировать след, добраться до железнодорожной ветки. Ну а там… Ищи ветра в поле. Правомерный вопрос задал недавно Андрей Кочетов насчет вероятных направлений движения нарушителя на нашем участке. Каждый из вас должен их знать, умело ориентироваться на местности и пользоваться своими знаниями в любой обстановке. Предлагаю разобрать несколько вариантов движения нарушителя в наш тыл.
Зотов прошелся между столами и продиктовал несколько вводных, которые должны были решить его подчиненные. А они, стараясь не пропустить ни одного слова, записывали условия задач.
Оставшись наедине со своими мыслями, Антонов подумал о Зотове. «Все-таки не прав ты иногда бываешь по отношению к нему. Как он старается! Внеплановое занятие организовал. Сам схемы подготовил. За солдат горой стоит. А с каким запалом доказывал, что именно Кочетова нужно посылать на отрядные соревнования. Глядишь, парень поверит в свои силы, опыта наберется. Все это я знаю, дорогой старший лейтенант Зотов. И ты молодец, что заглядываешь в будущее». Он нажал на белоснежную клавишу селектора и проговорил:
– Как закончится занятие, пригласите рядового Кочетова в канцелярию.
– Есть, – ответил дежурный.
…Проверив ответы пограничников на предложенные им вводные, Зотов подвел итоги занятия, отметил лучшие решения и на этом закончил отработку темы.
Пограничники выходили во двор заставы, оживленно разговаривая.
– Кочетов! – увидев издалека Андрея, окликнул его дежурный. – В канцелярию, к капитану Антонову.
– К Антонову? – с тревогой в голосе переспросил Кочетов и перебрал в сознании несколько причин, по которым его мог вызывать начальник заставы.
Подошел к двери канцелярии, постучал.
– Товарищ капитан, рядовой Кочетов по вашему приказанию прибыл.
Андрей доложил начальнику заставы, и ему показалось, что он сейчас начнет заикаться от волнения.
– Садитесь, – сухо произнес Антонов. – Как у вас дела, Кочетов?
Андрей с трудом перевел дыхание.
– Пока плохо, – еле выдавил он из себя.
– Плохо? – глубоко затянулся сигаретным дымом Антонов. – А я слышал о вас другое.
Кочетов промолчал. Неожиданно прекратилось учащенно биться сердце. Грудь наполнила волна безразличия к своей, по его мнению, уже решенной судьбе. «Все равно уже ничего не изменишь. Сейчас переведет в другое отделение».
– Значит, давайте договоримся так, – вжал в пепельницу окурок Антонов. – Эту неделю отрабатываете с Баргутом выборку вещи, конвоирование, задержание. Ну и конечно же не забываете о тренировках по «горячему» и «холодному» следу. Здесь вы и сами знаете, на что обратить внимание. Кстати, в какое время укладываетесь на «холодном»?
– Пятнадцати минут не хватает до нормы.
– Пятнадцати… Это не так уж много. Наверстывайте. Я знаю, упорства вам не занимать, у вас получится. И готовьтесь на отрядные соревнования по служебному собаководству. Будете с Баргутом защищать честь заставы. Справитесь?
Андрею показалось, что ему послышалось. Он – на соревнования… Не в другое отделение, а на соревнования! Не может быть!
– Постараемся, – еле слышно произнес он. – Но…
– Справитесь или нет? – строго спросил Антонов.
Андрей поднялся со стула.
– Так точно, товарищ капитан. Постараемся, то есть справимся, товарищ капитан.
– Идите, – сделал попытку улыбнуться Антонов.
На заставе – банный день. У всех – приподнятое настроение. Пограничники получают у старшины чистое белье и мыло. Те, кто в наряде, сделают это по возвращении на заставу. По очереди и в баньку ходят солдаты. Так уж заведено на границе – все делать поэтапно, исходя из интересов службы.
– Баня готова, товарищ капитан, – доложил старшина заставы прапорщик Чернов.
– Что ж, пойдем, погреемся.
Взяв приготовленный женой пакет с чистым бельем, Антонов направился к выходу. Старшина последовал за ним. Зотов остался в канцелярии – он был сегодня дежурным офицером и обязан был находиться в подразделении.
Пройдя мимо наблюдательной вышки, Антонов и Чернов свернули к питомнику – за ним виднелась заставская банька, над крышей которой трубой вился сизый дымок. Посаженные по краям аллеи березы шелестели листвой, асфальтовая дорожка была аккуратно вычищена, кустарник – коротко подстрижен. Чувствовались хозяйские, заботливые руки старшины. Определенно, повезло Антонову со старшиной. Как и Антонов, он во всем стремился к порядку. И попариться был тоже любитель.
Баня, когда ее начинаешь регулярно посещать, постепенно открывает свои неоспоримые достоинства. Нехитрая на первый взгляд процедура, а с какой благодарностью к ней относишься, когда войдешь во вкус. Именно такая метаморфоза и происходила с прибывающими на заставу молодыми солдатами. В большинстве своем они привыкли к ванной. А тут бери веник, тазик с водой, дуй в парилку… Но проходило несколько месяцев, и уже невозможно было переубедить новобранцев, что может быть что-то приятнее банного жара.
«В баню идешь не просто помыться, в баню идешь, прежде всего, погреться». Этот лозунг висел при входе в предбанник и служил напоминанием, что тепло нужно уметь не только создать, но и поддерживать в процессе помывки.
Печку старались топить березовыми поленьями – жарко горят и не дают искр. Кончались березовые, тогда в ход шла осина.
Непременным правилом на заставе считалось: попарившись, хорошо проветри баню, чтобы дерево не начало гнить. Новичку запрещалось сразу забираться на полок. В первый раз его испытывали на жаропрочность внизу. В парную – только с покрытой головой. Для этого в предбаннике всегда были в наличии фетровые колпаки.
Перед тем как войти в парное отделение, как и везде, готовили веники. Если они были свежими, то задача упрощалась. Такой веник лишь слегка споласкивался. Другое дело – сухой веник. С ним нужно было немного повозиться. Сначала тоже помыть, ополоснуть. Затем положить в таз с теплой водой.
– Иногда веник запаривают сразу в крутом кипятке и… допускают ошибку, – поучал Чернов молодых солдат. – В этом деле нужна постепенность, даже деликатность, чтобы не опадали листья. Вначале нужно подержать веник в теплой воде, затем добавьте в таз горячей. Сверху накройте таз другим тазом – устройте для веника своего рода баню. Пусть, как следует, распарится, станет шелковистым, «выдаст» наружу лесной дух.
Были у старшины и другие секреты, которыми он охотно делился с пограничниками и требовал соблюдения всех своих наставлений. Чернов был большим любителем применения во время помывки различных лекарственных растений, считая, что от этого получается отличный оздоровительный эффект. У него всегда находились под рукой настойки эвкалипта, мяты, цветков липы, чабреца, душицы, ромашки и других растений. Старшина рекомендовал пограничникам пользоваться ими, но строго следил за тем, чтобы их не лили прямо на камни, считая, что так запах навсегда «впечатается» в стены, и пахнуть в баньке будет раз от разу все хуже и хуже. Под ароматизаторы отводилась керамическая миска с горячей водой, в нее наливали настойку и отодвигали подальше от печи.
