На этот раз ожидать было нечего, и Ирина быстренько покинула «Палермо».
К счастью, и на сей раз все обошлось.
Никакого другого прикрытия она себе придумать не смогла и решилась посещать публичные места — все с той же целью, — просто продолжая маскироваться под байкера.
Тогда же Ирина подумала, что если эпизод убийства ее специфического любовника заснять на камеру, то она сможет получить аналогичное удовлетворение при просмотре видеокадров. Долинская приобрела миниатюрную видеокамеру японской фирмы Джи-ви-си, способную снимать в автоматическом режиме, и приспособила ее к своему байкерскому прикиду.
В последующие пару дней она разъезжала по столице на своем «Судзуки», заходя в различные заведения общепита, где не было серьезной охраны. И дважды за это время ей повезло.
Однако при просмотре видеокадров девушку ожидало разочарование — никаких особенных ощущений она при этом не испытывала.
Купив в секс-шопе пупырчатый эластичный фаллос, она, мастурбируя с помощь данного предмета, повторила видеосеанс — безрезультатно.
Тогда же Ирина и совершила самую большую глупость в своей жизни. Вместо того чтобы немедленно уничтожить опасные видеокадры, она положила их в сундучок вместе с использованной в своих акциях байкерской экипировкой. Одежда эта, по ее соображениям, могла еще пригодиться, но для чего Ирина оставила результаты своих съемок, она и сама толком не знала. Но, конечно, девушка и подумать не могла, что до них доберется Артюхов.
Однако видеоулики оказались в его руках, что и предопределило все ее дальнейшие неприятности. И это надо будет иметь в виду при разговоре с отцом.
А вот и «шалаш сенокосов», как выразилась она в разговоре с Андрюхой.
Вован-то, между прочим, костерок разложил — видно, хочет побаловать ее горячим блюдом.
Ах, как он на нее сейчас смотрит — вошел, однако, старикан во вкус!
Вообще-то в чисто физиологических отношениях Ирина терпела его с трудом — если только она не находилась под кайфом, а Вован при этом не исполнял функции девочки-лесбиянки, — но все равно ей было приятно, когда на нее смотрели мужчины вот так: не скрывая своего желания.
— Подсаживайся, Ирочка, к костру. Я разогрел остатки вчерашнего шашлыка, — заискивающе глядя ей в глаза, с приторной лаской произнес он.
— Времени нет, Вован, — строго сказала она. — Часа через три должен уже прийти Андрюха, а нам надо еще успеть повторить наш вчерашний подвиг.
Доктор заметно помрачнел, но тем не менее, слегка вздохнув, произнес:
— Ну что ж, надо, так надо, — и он принялся заливать костер водой.
Быстро, однако, она воспитала дока, с удовлетворением отметила Ирина и сразу перешла к постановке задачи:
— Километрах в десяти по направлению к Москве от той забегаловки, где мы были вчера, находится еще одна шашлычная. Она даже имеет название — «Красный буйвол». Вот в этот «Буйвол» мы сегодня на охоту и нагрянем.
… У «Красного буйвола» стоял только одна черная БМВ.
— Годится, — объявила девушка, — наверняка владелец бумера — один из тех пацанов, которым жить в охотку. Особенно за счет бедных и несчастных.
Ирина — как ни странно, может быть, это прозвучит применительно к ее нравственной сущности, — по-настоящему стыдилась раскрывать кому бы то ни было истинную причину своей охоты на людей. Долинская предпочитала маскировать совершаемые ею убийства социально-психологическими мотивами.
Но, конечно, убивать людей только за то, что они богато и хорошо живут, а она — хоть и тоже богато, но плохо, Ирина вовсе не собиралась. И если сейчас, в этом «Красном буйволе», она не почувствует так необходимого ей импульса, исходящего от одного из присутствующих в заведении мужчин, то просто вернется несолоно хлебавши.
На самом деле так и произошло вчера в шашлычной. Никого она там не убивала, поскольку не оказалось подходящего мужика. И Ирина со злости и, соответственно, желания напиться действительно ограбила ту забегаловку. А что прикажете делать — денег-то у нее не было? И потом перед Вованом пришлось еще и корчить из себя счастливую дурочку, исполнившую свою прихоть, а заодно и священный долг перед обществом.
Но сегодня такого не повторится. Если в «Красном буйволе» не найдется подходящего мужика, они рванут в ближайший городок — Талдом называется. И пока Ирина там своего не добьется — не успокоится.
Они проделали вчерашнюю манипуляцию, загнав «Волгу» на лесную грунтовку, и девушка на мотоцикле подъехала к «Красному буйволу».
В зале сидели двое молодых людей и с аппетитом поглощали шашлыки. Один, лет двадцати пяти, был одет в совершенно дурацкий, коричневый в белую полоску, пиджачок и сорочку с расстегнутым воротом. Другой, постарше, напялил на себя строгую костюмную тройку и галстук.
И она быстро почувствовала знакомый, дурманящий импульс, исходящий от кого-то — сразу не разберешь — из этих парней.
А может быть, от обоих?
Держа руку в кармане байкерской куртки, она спустила «вальтер» с предохранителя…
Звонок от Кати прозвучал, когда я находился у Ольги на квартире, лежа в постели — опять-таки отдельно от своей любимой женщины. Что делать — она была «еще не готова».
После звонка я стал немедленно собираться в путь, оставив Ольге записку, что, мол, совершенно неотложные дела, связанные с поиском ее мужа, позвали меня в дорогу. Интуитивно я доверял Кате и был почти на сто процентов уверен, что она проделала все как надо. Однако необходимость подстраховаться выглядела очевидной — какие бы идиотские подозрения у меня ни возникали на его счет, Толян на самом деле являлся моим единственным близким другом.
… Он действительно спал. Спал сладко, слегка приоткрыв рот, мерно и ритмично посапывая и счастливо улыбаясь, наверно, при виде тех чудесных событий, что происходили в его снах.
Я снял с руки Толяна часы и передвинул стрелки на сто двадцать минут вперед, после чего вернул продукт московского завода «Слава» на место. Если мой приятель проснется несколько раньше указанного Катей времени, то, убедившись, что опоздал к разборке на Дмитровском автополигоне, он, скорее всего, откажется от своей безумной идеи — ему не будет никакого смысла ехать туда.
Ту же операцию со стрелками я проделал со стоящим на столе будильником. Я, между прочим, хорошо знал достоинства этого неприметного на вид часового механизма, поскольку мне как-то доводилось ночевать в квартире Толяна.
В то памятное утро, когда будильник моего приятеля вдруг заголосил, мне показалось, что этот непереносимо визгливый, непередаваемо противный, раздирающий душу до смертного ужаса звон и является сигналом к началу Страшного суда. Потому как изрыгание именно подобного рода звуков способно подвигнуть мертвецов покинуть свои веками обжитые гробы, а поднять на ноги какую-нибудь Спящую красавицу или законченного коматозника — этому будильнику вообще плевое дело.
И теперь я недрогнувшей рукой отключил его главную функцию.
В центре комнаты стоял накрытый стол, где располагались початая бутылка водки, ополовиненная бутылка «Киндзмараули», два бокала — один пустой, другой с вином — и немного закуски: нарезка красной рыбы и холодного мяса, а также несколько мандаринов. Все это, видимо, и было приобретено Катей на выделенный мной транш в тысячу рублей.
Поскольку я имел полное основание считать, что сильнодействующее снотворное было добавлено в водку, я выпил наполненный прекрасным грузинским вином бокал и закусил его красной рыбкой. После чего прилег в той же комнате на кушетке и задремал — как мне казалось, чутким непродолжительным сном…
— Что ты тут делаешь, черт тебя побери!? — раздалось вдруг над моим ухом.
Я очнулся и увидел перед собой сонную с очумелыми глазами и слегка припухшими веками физиономию моего приятеля. Не отвечая на его вопрос, взглянул на свои часы: была половина одиннадцатого, насколько я понял, утра. Стрелки часов Толяна можно было бы и не переводить: он все равно уже опоздал к разбору на Дмитровский автополигон. Что и требовалось доказать.
— Да вот пришел к тебе вчера отметить твой день рождения, а ты дрыхаешь, — отозвался я с обидой в голосе. — Было уже поздно, и я решил остаться у тебя ночевать.
Толян выслушал мои объяснения с большой подозрительностью, что ясно отражалось на его открытом, честном лице.
— А… — попытался он что-то мне сказать, но я продолжал развивать инициативу:
— А вот тебе подарочек! — Я встал с кушетки и из своей сумки извлек фаянсовую статуэтку обнаженной женщины. Ольга попыталась ее кому-нибудь впарить как антиквариат, но никого из любителей старины это произведение искусства не вдохновило: обычная, мол, халтура. Я едва успел прибрать статуэтку к рукам, поскольку Ольга в порыве раздражения попыталась спустить ее в мусоропровод. Интересный факт: эта обнаженная девица чертами лица и вообще своей фигуркой очень походила на мою новую подругу Катю. — Антикварная вещица, цены ей нет. — Я с отчетливо выраженным радушием на лице протянул презент Толяну.
