Вирджиния отодвинулась от него, сбросила с себя его руки и закрыла лицо ладонями. Приглушенно, явно борясь со слезами, она выговорила:
— Пожалуйста, уходи.
— Что?
— Уходи!
— Черт возьми, да неужели ты думаешь, что я собираюсь остаться? — Райан вскочил с кровати и подтянул брюки. — Еще не хватало тебя уламывать, — сказал он. — Ты уж, будь любезна, сама реши, что тебе нужно, а что нет.
— Я думала, ты вчера приедешь, — сказала Нэнси.
Райан сидел за рулем ее «мустанга». Он лишь на мгновение отвлекся от дороги и внимательно на нее посмотрел. Они уже проехали Женева-Бич и мчались по автостраде на юг. Солнце заливало шоссе своими лучами.
— Я собирался, — сказал Райан, — но старикан никак не уходил. Всю ночь бродил по пансионату.
— Ну и что?
— Он мог меня заметить.
— И что с того?
— Я не хотел лишних расспросов.
— Ты что, боишься его?
Райан бросил еще один взгляд в ее сторону.
— Нет. С какой стати мне его бояться?
— Мне понравился его домик, — сказала Нэнси. — Классный.
— Ему тоже нравится.
— Он, кстати, местный мировой судья, — заметила Нэнси. — Ты в курсе?
— Конечно. Он рассказал мне, что скоро будет тебя судить.
— Жду не дождусь.
— На кой черт ты это натворила? Я имею в виду ту историю с парнями.
— Они сами напросились. Я думала, хоть ты это поймешь.
— А если бы они погибли?
— Лучше скажи, как мне вести себя на суде, — сказала Нэнси. — Что лучше: изобразить маленькую раскаявшуюся девочку или наоборот — произвести на судью неизгладимое впечатление?
— Честно говоря, не знаю, — ответил Райан. — Я ведь в суде его не видел. Бог его знает, какой он там. А Рей тебе адвоката наймет?
— Наверное, куда он денется. Правда, мы с ним об этом еще не говорили.
«Мустанг» свернул с шоссе и покатил по проселочной дороге, поднимая за собой столб пыли, тающий в солнечном свете. По обеим сторонам дороги тянулись убранные поля.
— Смотри-ка, все огурцы уже собрали, — сказал Райан. — Сейчас, наверное, к Холдену перебрались. Надеюсь, Боб-младший тоже с ними.
Дальше дорога была совсем разбита, и Райану пришлось сбавить скорость, чтобы «мустанг» не чиркал брюхом по неровностям дороги.
— Посмотри-ка вон туда, — показал Райан. — Это и есть сборщики огурцов, видишь? — Вскоре машина поравнялась с ними. — Представляешь себе, каково это — вкалывать так целыми днями?
— Но ты же с ними работал, — заметила Нэнси.
— Таким уж я уродился. Хлебом не корми — дай погорбатиться. Но если честно, то после первого дня я хотел свалить отсюда куда глаза глядят. Думал, спину не разогну. Сборщиком огурцов, наверное, нужно родиться. Вот Билли Руис — недомерок какой-то, а начнет работать — не угонишься.
Машина все так же медленно, покачиваясь, двигалась по дороге, теперь уже напоминающей простую колею в поле. Жаркое августовское солнце стояло почти в зените. Вдали тут и там виднелись небольшие группы сборщиков. Они постепенно продвигались вдоль грядок, но издали казалось, что люди застыли на месте.
— Нужно все собрать на этой неделе, — объяснил Райан. — Еще несколько дней — и огурцы перерастут положенный размер и будут уже просто огурцами — маринованные корнишоны и пикули из них не сделаешь…
— Обожаю лекции о маринованных огурцах, — перебила его Нэнси.
Райан посмотрел на нее:
— Ты хоть иногда об этом задумывалась?
— Только об огурцах и думаю.
— Если владелец фирмы не найдет достаточно сборщиков — и притом хороших, способных убрать урожай за короткий срок, — он останется без прибыли. Поэтому и используют сезонных рабочих, которые вкалывают с утра до ночи за гроши.
— Обожаю лекции о сезонных рабочих.
Мало-помалу «мустанг» приближался к хорошо знакомому Райану сараю и шеренге одноэтажных строений, напоминающих заброшенную военную часть. Издали могло показаться, что в этих полуразвалившихся, открытых всем ветрам лачугах никого нет, но по мере приближения там обнаруживались признаки жизни: развешанное на веревках белье, крики детей.
Дети, игравшие возле сарая, заметили «мустанга» и побежали за ним вслед, громко вопя на смеси английского и испанского. В дверях одного из домиков показалась женщина в футболке и синих джинсах; другая, в мужской широкополой соломенной шляпе, сидела на перевернутом тазу для стирки. В тени сарая Райан увидел еще нескольких женщин; одна вышла на солнцепек и, поднырнув под веревку, сплошь увешанную заношенным тряпьем — остатками джинсовой ткани и армейского хаки, — обернулась и внимательно смотрела вслед проезжающему «мустангу» и бегущим за ним детям.
Райан слышал радостные крики детей и спиной чувствовал взгляды женщин. Повернувшись к Нэнси, он сказал:
— Видишь вон тот сарай? Я там жил — еще с двумя парнями.
— Здо́рово.
— Ну уж не знаю. Хотя не могу сказать, что мне было там очень плохо, — пожал плечами Райан. — Вообще-то, все, что говорят и пишут про лагеря сезонных рабочих, особенно про ужасные условия, в которых живут люди, — чистая правда. Но когда сам там оказываешься — знакомишься с людьми, привыкаешь к их образу жизни, общаешься с ними, смеешься над чем-то, — все оказывается не так уж страшно. По вечерам мы играли в бейсбол или просто мяч пинали, а иногда кто-нибудь приносил гитару, и они, представляешь, пели.
— Тебя послушать, так одно удовольствие, — сказала Нэнси.
Райан посмотрел на нее.
— Вовсе не удовольствие. Но даже в этом беспросветном существовании находилось что-то хорошее.
— Хочешь? — спросила Нэнси, наливая себе «Колд Дак» в бокал на высокой ножке. Оказывается, она прихватила с собой бутылку в мешке с колотым льдом и пару бокалов.
— Я попозже, — сказал Райан.
Дорога обогнула лагерь, вильнула в сторону, и вскоре ее обступили с двух сторон разросшиеся деревья. Проехав еще немного по зеленому коридору, они оказались возле охотничьего домика Рея, переделанного из двухэтажного фермерского дома. Здание огибала тщательно утрамбованная дорожка.
— Ты бывал внутри? — спросила Нэнси.
— Нет, я и так близко-то раньше не подходил.
— У него там повсюду оленьи головы да индейские одеяла на стенах.
— Ну да, охотничий домик — нужно создать подходящую атмосферу.
Свернув на дорожку, Райан поехал на малой скорости, внимательно оглядывая местность. Судя по всему, в доме уже несколько дней никого не было, он выглядел пустынным. Райан заметил изгиб дорожки, уходивший к еще одной дороге, и решительно повернул машину в ту сторону.
Нэнси внимательно посмотрела на него и поинтересовалась:
— И это вся твоя разведка?
— Посмотрим, куда ведет эта дорога и сможем ли мы по ней отсюда выбраться, — пояснил Райан.
Указатель по ходу движения машины он заметил издали, но прочесть надпись сразу не смог. Когда они подъехали ближе, он разобрал слово «Роджерс» и вспомнил рассказ мистера Маджестика об этом участке посреди леса — идеальном месте для постройки охотничьего домика или пары больших коттеджей-шалашей с котельной и системой отопления. Это было именно то место.
Нэнси тоже увидела указатель, но, когда Райан свернул на узкую дорогу, спросила:
— А сюда-то зачем?
— Посмотрим, можно ли отсюда куда-нибудь выехать, — сказал Райан.
Дорога, уходившая во владения Роджерса, была такой узкой, что время от времени машина буквально раздвигала своими крыльями ветки кустов и деревьев, нависшие над колеей. Ехали очень медленно. На ухабах то и дело скрипели пружины подвески, а капот то вздымался перед их глазами к небу, то чуть не утыкался в землю. Дорога стала уходить вверх, петляя между растущими на склоне деревьями. Они сомкнули свои кроны, и лишь редкие солнечные лучи пробивались сквозь прорехи в этой зеленой крыше. Ехали молча, по крайней мере до тех пор, пока дорога не привела их на вершину лесистого холма, где уперлась в явно искусственно расчищенную поляну. Только здесь Нэнси нарушила молчание:
— Ну вот, вроде и приехали.
Господи, как здесь было тихо! Райан даже вздрогнул, когда по привычке громко захлопнул за собой дверцу. Но этот звук тут же был поглощен стеной леса, и на поляне вновь воцарилась тишина. Райан прошел чуть вперед и понял, что тишину нарушает лишь звук его собственных шагов. Место не было глухим и заброшенным, время от времени сюда, видимо, приезжали на пикник. Он заметил в траве несколько банок из-под пива — совсем проржавевших и новых, коричневую бутылку из-под виски и обрывки бумаги. Видимо, кто-то знал это место и приезжал сюда. Райан вдруг с удивлением подумал, что никогда еще не бывал в таком тихом и глухом лесу. В любом лесопарковом пригороде Детройта — в Палмер-Парк или на Белл-Айл, — как бы далеко ты ни забрался, откуда-то из-за деревьев непременно раздавались голоса людей, рассевшихся у костра или играющих в мяч. Здесь же он попал в самый настоящий дремучий лес.
