«Аврору» зачистили повторно, извлекли из рундука на кокпите трясущегося субъекта в испачканной униформе. Он просил не убивать, уверял, что он всего лишь капитан… тьфу, штурман… тьфу, стюард — специалист по изготовлению и раздаче коктейлей… что у него в Херсоне больная мама и старенькая жена (возможно, наоборот) — он никому не сделал худого! На «специалиста» без лишних разговоров нахлобучили спасательный круг и столкнули в воду — чтобы догонял мелькающие в волнах головешки. Переселение душ и ценного имущества (включающего кейс с двумя миллионами евро) подходило к концу.
— Крошка, ты не выглядишь на миллионов долларов! — гоготал Угрюмый, извлекая из воды перекошенную Бобышку. Челюсти у бывалой разбойницы стучали, как кастаньеты.
— Какой стресс, какой ужас… — стонала Бобышка, пропадая в объятиях подлетевшего с полотенцем Макара.
— Я должен выпить, я обязательно должен выпить, иначе я просто не выживу… — бормотал фигеющий Фаткин, которого вытаскивали сразу двое.
— Не пей, Абрашка, Ивашкой станешь, — глумился неунывающий Угрюмый. Его оттолкнула урчащая Светка, схватила, поволокла в ближайшую каюту приводить в чувство. А Угрюмый уже взлетал на кокпит, запускал двигатель. Эта яхта была массивнее «Пенелопы», но, судя по характеристикам, развивала не меньшую скорость.
— Баки практически полные! — орал Угрюмый откуда-то сверху. — Все приборы функционируют! Температура за бортом нормальная! Полетели, покойнички?!
Судно уходило от берега, прошло мимо «Нэнси». Провокационных действий команда олигарха не предпринимала. На борту толпились люди и угрюмо взирали на уходящих пиратов. «Аврора» удалялась в открытое море, Угрюмый фальшиво музицировал на капитанском мостике: «Весь мир у нас в руках, мы звезды континентов!» Впрочем, отдалившись от берега, он сбросил скорость, Макар и Коляша бросились к шлюпке, оснащенной мотором, активировали электронную лебедку. Максим скатился с трапа на заднюю палубу. Рита съежилась на бархатной кушетке, в глазах стояли слезы. Он сам был готов расплакаться. Приближалась великая депрессия, способная натворить много непоправимого.
— Девочка, пора… — Он упал перед ней на колени, обнял за талию. Она дрожала, рукавом утирала слезы.
— Максим, подожди, я не хочу… — Хорошенькое личико подернулось морщинками. — У меня нехорошее предчувствие… Ладно, я стерплю, что мы с тобой никогда не увидимся… Но я уверена, что должно произойти что-то страшное…
— Глупая, мы прорвемся, это неизбежно… — Он нежно гладил ее, жадно смотрел в глаза, ставшие такими родными, словно хотел их навеки запомнить. — Мы обязательно увидимся, обещаю. Вот улягутся страсти, я найду тебя, и мы уедем от всех подальше, на какой-нибудь необитаемый остров…
— Ты не сможешь… — Она задыхалась. — В лучшем случае тебя посадят… Ты разозлил такое количество людей и государств… Ты же хороший, Максим. Ты выбрал неудачную работу, она тебе не подходит, но все равно ты хороший, просто у тебя так получилось…
— Мы сделаем это, вот увидишь… — Он усердно заговаривал ей зубы, выдумывал какие-то слова. — Тебе нельзя оставаться с нами — тогда мы все не доживем до утра… Возвращайся, Рита, не забывай, что у тебя мама, учеба, нормальная жизнь, где нет бандитской романтики. А у нас все срастется, отсидимся… где-нибудь в трущобах Сьерра-Леоне… — Он еще умудрялся шутить. — Я найду тебя, клянусь…
Он поднял ее с кушетки, отвел на левый борт, спустился вместе с ней в шлюпку и завел мотор. Она успокоилась, только скулы дрожали. Товарищи смущенно отворачивались. Она шептала, что не надо ее учить, она умеет управлять моторными лодками… Максим не стал целовать ее при всех, вернулся на борт, взмолился: уходи же!
Лодка прыгала по волнам, направляясь к мутному силуэту «Нэнси». Он шикнул на Угрюмого: нечего смотреть, полный вперед, пока не замели! Пятнадцать миль на запад, сто восемьдесят на юг, четыреста на восток — и мы на родине, которая с нетерпением ждет своих заблудших сыновей и дочерей. Он убедился, что шлюпка добралась до судна, развернулся и побрел в надстройку, все еще наполненную ядовитыми миазмами олигарха и его «прилипал»…
«Аврора» мчалась в ночь на крейсерских 36 узлах, сбивая с хвоста вероятную погоню. Имелся шанс, что олигарх не сообщит властям о похищении яхты — сам поквитается. И добро не должно пропасть, все-таки несколько миллионов евро… Команда обживала новые просторы — плавучую восьмикомнатную квартиру со всеми признаками «элитности». Старушка «Пенелопа» этому чуду и в подметки не годилась. Интерьер излучал комфорт, убранство дышало роскошью, вся яхта снизу доверху была напичкана электроникой. Двигатели работали бесшумно, «Аврора» неслась, как по маслу, разрезая волну. Начинался новый виток депрессии. Снова жизнь теряла смысл и привлекательность. Максим валялся на кровати посреди этой роскоши, бессмысленно таращился на картины — какую-то пеструю мазню (возможно, дорогую). Горло заткнул колючий ком, тоска трясла каждую клеточку. Он обливался потом, он безумно устал от этих «химических реакций» — состояние было такое, словно потерял самого близкого человека. Бывает же такое — пару дней назад он даже не знал, что на Земле существует такая девчонка…
Выход был банален. Никакие лекарства не заменят бутылочку доброго пойла. В баре имелся широчайший ассортимент. В этот день он был оригинален — выбрал винтажный португальский портвейн, взахлеб осушил наполовину и забылся. Иногда он приходил в себя, тянулся к бутылке, обретающейся под кроватью, подбрасывал дров в топку вселенской трагедии и снова забывался. Он плевать хотел, что происходит с яхтой, как ее зовут и куда она идет. Товарищей много, пусть работают. Впрочем, товарищи про него не забывали. Несколько раз в каюту заглядывал любопытствующий Селин, энергично сопел, оценивая благородство витающих по каюте ароматов, на него шикали и вытаскивали обратно. Кто-то сдавленно хихикал, кто-то пенял на окаянную паскуду-любовь — штуку, конечно, неплохую, но такую всегда преждевременную…
— Слабожильный у нас командир, — сетовал Макар. — Безвольный, мягкий, сентиментальный, нет в нем стержня…
— Любовь… — глубокомысленно изрекала Бобышка.
— Может, пристрелим его, чтобы не мучился? — предлагал разумное решение Угрюмый.
Литра портвейна оказалось маловато. Он погружался в свой бред, выплывал на поверхность, обводил пространство мутным взором и снова уходил за грань.
— Максим, нас преследуют… — тряс его за плечо встревоженный Ильич. — За нами кто-то гонится… Вот же мать твою, пьянь подзаборная, надрался, как сапожник…
— Расстрелять… — Глаза Максима тупо блуждали, изо рта сочилась слюна.
— Максим, это лодка… — через энное время снова тряс его Ильич. — Мы освещаем ее прожектором, это одинокая моторная лодка…
— Расстрелять…
На краю его кровати сидела Рита, смотрела на него глазами, глубокими, как пропасть, и он ничуть не удивлялся такой галлюцинации. Она растекалась, превращалась в химеру. Она погладила его по руке — и это вышло как бы взаправду, он реально почувствовал прикосновение и щекотку. Видимо, литра портвейна оказалось все же достаточно… Он грустно улыбнулся, закрыл глаза, собрался отвернуться от своего наваждения.
— Не знаю, насколько это тебе интересно, — донесся с порога утробный голос Бобышки, — но девушка на твоей кровати самая настоящая.
— Да шли бы вы… — проворчал Максим. Он перевернулся на бок, полежал минуту, потом приоткрыл глаз — убедиться, добрались ли люди по адресу. Они и с места не сдвинулись, вся толпа торчала в проеме. Подпрыгивал Коляша за сомкнувшимися спинами. Скалился Ильич. У Светки от изумления отклеивалась челюсть. Что-то в этом представлении было не так. Он приоткрыл второй глаз — призрак сидел рядом и застенчиво заглядывал в душу. В глазах у призрака поблескивал лунный огонек. Он поднимался, как зомби, смертельно побледневший, схватил ее за руку — она оказалась из плоти. Сильно сжал ее — Рита поморщилась.
— Восстание мертвых, ну и ну… — зачарованно прошептала Светка. — Братец, ты с нами?
— Это… ирония судьбы? — хрипло исторг Максим.
— С легким паром, — подумав, кивнула Рита.
— И оцените закономерность, — хохотнул Угрюмый. — Всякий раз, когда командир напивается в зюзю, на горизонте возникает его королева Марго. Это к чему?
Он уже бился в сладостной дрожи, ощупывал ее, обнимал — и стремительно трезвел. Рита улыбалась.
— Ты просил ее расстрелять, но мы не стали, — сказал Ильич. — Сердце дрогнуло в последний момент.
— Какого черта? — простонал Максим. — Ты должна быть с дядюшкой…
— Снова сказка про белого бычка, — всплеснула руками Бобышка. — Рита, уйми своего молодого человека.
— Уймись, Максим, — сказала Рита. — Я здесь и никуда не уйду.
