"Роллс-ройс” Эда, шурша шинами, подрулил к тротуару, и мы без суеты расселись. Джо Пистолет занял место впереди, рядом с Тони, в то время как Эд, Клэнси и я расположились на заднем сиденье — теперь Клэнси был зажат между нами. Машина плавно отъехала, направляясь в другой конец города.
Один раз Клэнси судорожно сглотнул и сказал: “Эд, я...” — но снова замолчал и за всю дорогу не произнес больше ни слова.
Тони выехал прямым ходом на Девятую авеню, направ-ляясь к туннелю Линкольна. На подъезде к контрольным пунктам на выезде из туннеля со стороны штата Нью-Джер-си я упреждающе положил Клэнси руку на колено на тот случай, если он вдруг задергается и надумает взывать о помощи к служителю в будке, принимавшему деньги за проезд по платной магистрали. Я видел, как он весь напрягся, но проехали мы без проблем, и я почувствовал, как Клэнси сразу как-то обмяк. Все. Надежда, как говорится, умирает последней. Возможно, Клэнси до сих пор не верилось, что его билет взят только в одну сторону.
Тони вел машину по дорогам Нью-Джерси, строго соблюдая все ограничения скорости. Какое-то время мы ехали по шоссе, разделенному на четыре полосы, затем, свернули на трехполосное, потом проехали по разбитой асфальтовой дороге со встречным движением, с которой свернули уже на узкую грунтовую дорогу. И наконец остановились.
Мы все вышли из машины. Была непроглядная темень, со всех сторон нас окружала плотная стена деревьев, в воздухе витал запах болотной сырости, и единственным источником света была неполная луна и россыпи звезд на небосклоне. Небо к востоку полыхало ярким заревом — в той стороне остался Нью-Йорк. Было жарко и душно, но никто из нас, похоже, не замечал этого.
Эд стоял спиной к черному “ролле-ройсу”. Тони занял место слева от него, а справа встал я. Джо Пистолет остановился поодаль, у переднего бампера, как бы в роли наблюдателя, а не участника происходящего. Окончательно сникший Клэнси, опустив голову, стоял перед нами.
Эд заговорил, обращаясь к Клэнси впервые с тех пор, как мы покинули контору.
— Ты подохнешь здесь, Клэнси, — сказал он. — И я хочу, чтобы ты знал за что. Не за убийство этой твоей телки Сент-Пол, или Бенсон, или даже собственного брата. Совсем не потому, что ты их замочил. Я не считаю убийство преступлением. Ты поплатишься за другой, куда более тяжкий проступок. За собственную тупость. Ты совершил дурацкое убийство, которое повлекло за собой два столь же тупых по замыслу и исполнению. Ты дал волю чувствам, потерял голову и напортачил, как ублюдочный лох. И подставил под удар наше дело. Вздумал сдать легавым одного из моих людей. Действовал непрофессионально, а у себя в организации я не потерплю никакого бездарного любительства.
— Эд, — чуть слышно промямлил Клэнси.
— То убийство было самой идиотской затеей из-за всех твоих дурацких наворотов, — продолжал беспощадно Эд. — В любом случае ничего хорошего из нее не вышло бы, потому что ты дал волю чувствам. Клэнси, мы в состоянии сами позаботиться обо всем, и кому, как не тебе, об этом не знать. Достаточно было только прийти ко мне и сказать, что эта сука тебя достает, и мы тихо уладили бы вопрос. Но ты слишком возомнил о себе и взялся сам вершить правосудие. А это мое право.
— Эд, — прошептал Клэнси.
Эд шагнул вперед, а мы все по-прежнему молча стояли в стороне. Эд был уже далеко не молод и успел привыкнуть к комфортной и размеренной жизни, но силы ему было по-прежнему не занимать. Левой рукой он ухватил Клэнси за ворот, а правой с размаху ударил в челюсть. Голова Клэнси запрокинулась, и тут же достиг цели второй удар, нанесенный тыльной стороной ладони.
Тони, Джо и я спокойно наблюдали за происходящим и терпеливо ждали, а Эд тем временем избивал Клэнси, держа его одной рукой и обрушивая мощные боксерские удары в голову, грудь, живот. За время всей экзекуции никто не проронил ни слова. Никто, даже Клэнси, который лишь тихо постанывал.
Наконец Эд закончил. Уморился. Он отступил от Клэнси, а тот лежал, уткнувшись лицом в землю; Тони Челюсть с готовностью протянул боссу салфетку — он вынул ее из “роллс-ройса”. Эд вытер руки и вернул салфетку Тони. Он немного запыхался, только и всего. А на лице сохранялось совершенно бесстрастное выражение, словно ничего особенного не произошло.
Тони отнес салфетку в машину и подошел ко мне. В протянутой руке был зажат некий предмет, и я взял его.
Это был мощный кольт 45-го калибра. Я держал его, разглядывая и взвешивая на ладони, зная, что вижу этот конкретный револьвер в первый и последний раз в жизни. После того как все будет кончено, Тони заберет оружие, и оно исчезнет навсегда. Просто перестанет существовать. Большинство деталей пойдут на запчасти, а ствол уничтожат. Ведь для проведения баллистической экспертизы необходим именно ствол.
Я взглянул на Эда, и он кивнул мне. Затем все трое — Эд, Тони и Джо Пистолет — отошли за машину и повернулись к нам спиной, глядя в ночное небо. В таком деле лучше всего обходиться без свидетелей. В них нет нужды.
Я остановился перед Клэнси и посмотрел на него. Он сидел на земле, опираясь на одну руку, а другой рассеянно размазывал кровь по лицу.
Он должен был умереть. Расплата за то, что позволил себе попасть в плен собственных чувств и нарушил правила игры.
Он с усилием поднял голову, глядя на меня снизу вверх, и было видно, как блестят в темноте белки его глаз. Теперь наконец-то к нему пришло запоздалое осознание неотвратимости происходящего, а я, как обычно в подобных случаях, поспешил отрешиться от всех мыслей. Я осознавал себя лишь машиной, и моя рука была рукой робота, а зажатый в ней кольт тоже его неотъемлемая часть. Легкое движение железного пальца — и револьвер в руке робота выстрелил. Ведь именно таково его предназначение.
Клэнси дернулся, неловко опрокинулся навзничь, словно марионетка, у которой перерезали нити. Не ведающий жалости робот шагнул вперед, глянул на валяющуюся на земле марионетку с простреленной головой, дабы убедиться, что она больше не дышит и контрольный выстрел не требуется.
Подошел Тони Челюсть и демонтировал робота-убийцу, забрав револьвер из его железной руки. Развернувшись, я пошел к “роллс-ройсу” и забрался на заднее сиденье. Тони засунул кольт куда-то под переднее сиденье, а потом занялся трупом. Подняв Клэнси, он куда-то понес его, Эд устроился на заднем сиденье рядом со мной, а Джо Пистолет сел спереди.
Через несколько минут вернулся Тони и извлек из-под сиденья водителя две особого вида щетки, которые тут же укрепил на заднем бампере точно напротив колес. Дорога была грунтовой с односторонним движением, так что нам придется заметать за собой следы от шин на земле до тех пор, пока мы снова не выберемся на асфальтированное двухполосное шоссе.
Выехав на асфальт, Тони остановился и снял щетки. С ощущением хорошо исполненного, хотя и тягостного долга мы направились в обратный путь, возвращаясь в Манхэттен.
Они довезли меня до самого дома, и, когда я выходил из машины, Джо Пистолет обернулся и сказал:
— Ты молодец, Клей.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Хорошая работа, — поддержал его Эд. — Да вот только теперь мне придется подыскивать нового адвоката.
Я поднялся к себе. Открыл пиво, расположился в гостиной и задумался. Было одиннадцать часов вечера. Через три часа нужно будет заехать за Эллой в клуб “Тамбарин”, что я с удовольствием делал каждый вечер на протяжении вот уже почти трех недель.
Привычка, ничего особенного, если бы не ощущение, что сегодняшний вечер обещает быть не таким, как предыдущие.
Сегодня снова я убил человека. А вся моя болтовня о том, чтобы быть, а не казаться... Неужели и в самом деле я осмелюсь рассказать Элле о расправе над Клэнси и потребую либо принимать меня таким, какой я есть, либо уйти? Можно, понятно, ничего не рассказывать ей, а значит, я начну жить двойной жизнью и таиться, подобно Клэнси (и к чему это привело?), и Эду, и всем прочим главам семейств, повязанных нашим общим бизнесом. А если все же скажу, поскольку лукавить с ней душа не лежала, то на что мне остается рассчитывать?
В принципе я заранее знал, что она скажет, представляя себе в деталях этот разговор за три часа до того, как он должен был бы состояться. Сначала она спросит, как обстоят дела с моим расследованием, и я отвечу, что нашел убийцу. Элла поинтересуется, кто он, и я отвечу, как и на вопрос о том, что его ожидает. Представляете, я скажу девушке, которой не хочу врать: “Эд его избил до полусмерти, а затем я прострелил ему башку”.
Да еще и объясню, зачем я это сделал: “Потому что он допустил глупость”. А она станет допытываться, в чем именно она состояла, и тогда мне придется ответить: “Он поддался чувствам, и с его стороны это было глупо”.
И я теперь уже мог заранее предсказать, что она мне на это скажет.
В конце концов я встал и направился в спальню. Достал из шкафа чемодан Эллы и по возможности бережно уложил в него все ее вещи. Затем спустился в гараж, сел в свой “мерседес” и поехал в “Тамбарин”. Там я прошел в кабинет управляющего и вручил ему чемодан. Извинившись за беспокойство, я попросил отдать его Элле после того, как она освободится.
