У Покровского судьба складывалась иначе: весь свой срок он отбывал мужиком, его не тронули, не опустили в касту отверженных. А следовательно, разобрались как должно. На толковище выслушали его аргументы, справедливо решив, что произошедшее было не что иное, как милицейская подстава.
И вот сейчас он вернулся, чтобы отомстить.
– Пригодилось? – заинтересованно спросил майор, когда Степанов вернул дело.
Начальника архива тоже можно было понять, каждому хочется верить, что занимаешься чем-то настоящим, даже если глотаешь пыль в затхлых помещениях.
– Пригодилось, – уверил Степанов, не пожелав вдаваться в подробности, и, попрощавшись, вышел.
* * *
Семен Шевцов выглядел скверно: лицо опухшее, под глазами большие мешки, кожа пожухла и собралась книзу мелкими морщинами, на белках глаз отчетливо проступали красные прожилки. Да и одет он был без прежнего лоска: такое впечатление, что его гардероб был десятилетней давности. А на отвороте рубашки и вовсе непорядок – затертый след от соуса.
Видно, события последних дней не прошли для него бесследно. На столе в больших тарелках лежало два вида салата: один оливье, а другой из огурцов и помидоров, приправленных сметаной. С краю еще две тарелки, правда, пустые, судя по масляным пятнам, в них лежала консервированная рыба в масле. В плетеной вазочке два ссохшихся куска хлеба, один из которых был надкусан. А в центре, будто бы королева среди толпы нищих, возвышалась бутылка с дорогим француз-ским коньяком. Именно к ней и прикладывался Шевцов, отпуская отдельные реплики по поводу качества.
– Хорош коньячок! До самого стержня пробирает.
Вадим Петляков лишь хмурился и помалкивал. К Шевцову он приехал не для того, чтобы слушать похвалы французским производителям, и совсем не затем, чтобы, нервно поскрипывая на стуле, терять время. Он был вызван на серьезный разговор, который, судя по пьяным глазам Шевцова, оттягивался на неопределенный срок.
Вчера Вадим наведался в больницу к Анне. Состояние у нее было тяжелое, но стабильное. Врачи надеялись на благоприятный исход, во всяком случае, операция была проведена успешно, и если не будет никаких осложнений, то девушка выкарабкается. Его даже ненадолго впустили к ней в палату. Узнав Вадима, она отвернулась. Навязывать ей свое общество он не стал. Пожелав ей скорейшего выздоровления, вышел в коридор.
И вообще последние сутки принесли ему немало неприятных сюрпризов и разочарований, один из которых – грязный костюм Шевцова и его замасленная рубашка. Видно было, что он просто махнул рукой на свою внешность.
Непонятно почему, но столь быстрое падение генерального директора очень его разочаровало. Человек, державший в руках такие колоссальные деньги и управляющий столь могучей производ-ственной машиной, просто обязан иметь крепкие нервы.
Выпив очередную рюмку, Шевцов сладенько поморщился. Неторопливо поддел вилкой помятую помидорку со сморщенной кожицей и бережно уложил ее в рот.
– Вот гляжу на тебя, Вадим, и вижу, что ты все хмуришься. Не нравится тебе мое поведение. – Вздохнув, добавил: – Что тут сказать… Мне и самому не нравится. Таким я был ровно восемь лет назад, когда расстался… – Махнув рукой, добавил: – Впрочем, тебе это знать ни к чему… А то, что ты хмуришься, это хорошо! Значит, врать не умеешь. Другой на твоем месте делал бы довольную физиономию от близкого присутствия начальства… Вид мой не нравится… Вот сидишь ты здесь и думаешь: какого хрена он меня вызвал? Ему лясы, что ли, не с кем поточить? – Шевцов налил очередную рюмку. Тоненькой коричневой струйкой жидкость стекла по ее поверхности, оставив на белой, усыпанной хлебными крошками скатерти темное пятно. – А если я тебе скажу, что не с кем? Что ты единственный человек, которому я доверяю, тогда что?
– Семен Валентинович, – не выдержав, горячо заговорил Петляков, – у меня сегодня действительно масса дел.
Подняв рюмку, Шевцов некоторое время держал ее в подрагивающих пальцах, и Вадим с горечью наблюдал за тем, как коньяк пачкал его ладонь.
– Хочешь знать, зачем я тебя вызвал?
– Хотелось бы услышать.
– Сегодня я получил вот такую бумагу, – протянул он вскрытый конверт. – Прочитай. И скажи мне, что ты думаешь по этому поводу.
Вытряхнув из конверта небольшой узкий листочек бумаги, сложенный вчетверо, Петляков неторопливо развернул его и прочитал: «Верни то, что должен».
– И что это должно означать? – Петляков положил листок бумаги в конверт.
– Ты знаешь, с чего я начинал свой бизнес? Я ведь не всегда ходил в таких богачах, как сейчас, – махнул он рукой на стены квартиры.
Получилось картинно. Хотя ничего особенного в комнате не присутствовало: находились-то они на одной из его квартир, не блещущих музейным изыском. Что внушало уважение, так это пара перекрещенных сабель, повешенных на квадратном ковре, да и то, если разобраться, одна из них была искусным новоделом.
– Слухи ходят разные. Могу только догадываться… Лучше бы это услышать из ваших уст.
– Хороший ответ. – Семен Валентинович поставил рюмку на стол. Желание пить у него пропало. – Моим компаньоном был школьный приятель. Очень толковый парень. Мы очень стремительно стали развиваться, но в какой-то момент я вдруг почувствовал, что нам в одной конюшне становится очень тесно.
– И вы решили его подставить?
– Оказывается, ты не только не умеешь врать, но еще страдаешь прямолинейностью.
Петляков усмехнулся:
– Для человека, который желает сделать карьеру, это весьма скверное качество, я так понимаю?
– Так оно и есть, – буркнул Шевцов. – Вопрос прозвучал предельно откровенно, я этого не ожидал… Но если отбросить какие-то второстепенные детали, то так оно и есть. А может, ты даже знаешь, как я это сделал?
– Все-таки я возглавляю службу безопасности. Знать секреты – это моя обязанность.
Глаза из-под мохнатых бровей смотрели колюче. Но неожиданно лицо Шевцова размякло, складки губ, еще жесткие минуту назад, разгладились и дрогнули. Получилось нечто похожее на улыбку.
– И как же?
– Назар Савин был очень известным сердцеедом, и вы решили воспользоваться этим обстоя-тельством. Подсунули под него женщину, кото-рая в дальнейшем заявила, что Савин ее изнасиловал.
Шевцов кивнул:
– Примерно так оно и было. Может, ты сумеешь назвать, что это за женщина?
– Это Аня.
– Не ожидал… От тебя ничего не скроешь. С одной стороны, это даже ничего, значит, я не ошибся в своем выборе, работник ты толковый. Хотя, с другой стороны… не каждому директору хочется, чтобы подчиненные знали о самом его сокровенном.
– Потом в знак благодарности вы взяли ее в фирму. А потом, ведь она была дочерью вашего друга, если я не ошибаюсь.
– Ты не ошибаешься. Так оно и было в дейст-вительности. Я не пойму только одного: почему ей понадобилось меня уничтожать? Ведь после смерти родителей я ей дал все!
– Я к вам пришел не с пустыми руками, – поставил Вадим Петляков на стол миниатюрный магнитофон.
– Что это?
– Здесь запись последнего разговора Анны с неизвестным мужчиной. Хотите послушать?
– Валяй!
Петляков надавил на кнопку. Сначала послышалось легкое шуршание, именно так змея пробирается через ворох сухих листьев, после чего зазвучал уверенный мужской голос:
«– Ты думаешь, смерть твоих родителей была случайностью? Ничего подобного! Шевцов избавляется от всех людей, которые когда-то сделали ему добро или просто помогли. А твоего отца он устранил потому, что не хотел отдавать долг! Твой отец возглавлял банк и всегда готов был помочь именно друзьям!
– Я в это не верю, – послышался низковатый голос Анны.
– В течение суток он избавился и от своего компаньона, и от твоего отца. Может, ты не веришь в такие совпадения?
– Не верю, – прозвучал тихой голос.
– Он устранил их одновременно специально. Если бы он устранил сначала одного, то другой предпринял бы меры для своего спасения, и тогда неизвестно, как это обернулось бы против самого Шевцова. А так ему не нужно отдавать деньги, а заодно он освободился от парт-нера.
– Это все неправда!
– Почему же в таком случае тебе не спросить об этом у него самого?
– Я обязательно это сделаю.
– Я тебе могу сказать даже больше: если бы Шевцов не уничтожил твоего отца, тот наверняка уничтожил бы самого Шевцова. И знаешь почему?
Ответом было молчание. Только где-то за подоконником прозвучал клаксон проезжающего автомобиля.
– Потому что Шевцов был любовником твоей матери. Ее тяготила эта связь, но он ее шан-тажировал, она хотела уйти и рассказать обо всем мужу. А чтобы этого не случилось, он решил устранить обоих.
– Я не верю ни единому вашему слову!»
Ответом были короткие торопливые гудки.
Сунув магнитофон в карман, Петляков произнес:
– Вот это все, что я хотел бы сказать.
– За то время, пока она у меня работала, она ничего у меня даже не спросила, – хмуро про-изнес генеральный. Подняв рюмку коньяка, он единым махом опрокинул ее в рот. Даже не поморщился, как если бы проглатывал обыкновенную воду.
