И кто только додумался им, мерзавцам, о бриллиантах сообщить? – буравя полковника глазами продолжала Мила Сергеевна.
Я не сообщал, – полковник положил руку на сердце.
Так откуда же они пронюхали?
Сергей Михайлович побагровел.
Когда «Ягуар» Бандуры протаранил нашу машину, я была пристегнута, в отличие от ваших людей. Первой пришла в себя, выбралась наружу и пошла пешком по дороге, не дожидаясь, пока Вардюк с Любчиком выйдут из бессознательного состояния и прикончат меня сгоряча. Могли, знаете ли.
На попутке добравшись в Джанкой, она заняла боковую полку убогого плацкарта и, без дальнейших приключений вернулась домой.
Я с ними, прохиндеями, разберусь, – обещал Украинский, раздумывая над тем, что когда история Вардюка и Любчика достигнет ушей Поришайло, тот непременно сделает оргвыводы.
Полковник немедленно связался с Крымом. Но, получить личные разъяснения Вардюка и Любчика ему так и не удалось. Оба горе «ангела-хранителя» пребывали в больнице скорой помощи с сотрясениями мозга разной степени тяжести.
«Ох и идиоты, – вздыхал Сергей Михайлович. – Лучше бы вы насмерть убились. Еще сотрясения мозга, видите ли, у них! Да какого такого мозга, спрашивается?!»
На более обстоятельные выяснения у Сергея Михайловича не хватило сил. Светлана лежала в реанимации и ее жизнь висела на волоске. Полковник зарекся, что и его на том же висит, махнув на горе телохранителей, – «Пускай обождут, кретины. Потом разберусь. Если оно будет, это потом».
Осенью Света пошла на поправку, но Украинский о Вардюке с Любчиком не вспоминал. Так они и пребывали в забвении, пока Мила Сергеевна, уже в феврале 94-го года, не напомнила Сергею Михайловичу о двух незадачливых крымских гаишниках.
Глава 9
ОБОРОТЕНЬ В ПОГОНАХ
28-е февраля, понедельник, раннее утро
Итак, в последний день февраля Мила позвонила Украинскому и, без обиняков, спросила:
Интересно знать, Сергей Михайлович, что ваш Вардюк поделывает в городе?
В городе? – не понял Украинский, занятый по горло делами.
По словам Милы Сергеевны, накануне, то бишь в воскресенье, она встретила старшего лейтенанта Вардюка отдыхающим в столичном клубе «Ринго». В компании сногсшибательной блондинки. Мила наткнулась на парочку случайно, когда часы перевалили за полночь. Вардюк развалился за столиком, попивая водочку и беззаботно таращась на голых баб, извивающихся в металлических клетках. Спутница Вардюка сидела рядышком и показалась Миле чем-то здорово огорченной.
В «Ринго»? – не поверил Украинский. – Вардюк? Что он там делал? – несколько растерялся Украинский.
Это я у вас хотела спросить.
Украинский не имел понятия. За постигшим его семью горем и целым валом забот он потерял обоих гаишников из виду. Те тоже не выходили на связь. Вообще говоря, гаишники люди не бедные. Вот и зарплата у них издевательская, а поди, поступи на службу. Отбоя от желающих нет. Но, чтобы сорить деньгами в столичных клубах… При лейтенантских-то погонах…
«Может, в отпуск выбрался, – предположил Сергей Михайлович. – Что он, не человек, что ли? Где еще ему сидеть, не в библиотеке же?»
Он вас узнал? – для приличия поинтересовался Украинский, полагая, что, в конце концов, это личное дело Вардюка, в клубе висеть, или, скажем, шататься по музеям. Мы живем в свободной стране, как американцы выражаются.
Узнал, к сожалению, – поджала губки Мила.
Вардюк пригласил Милу Сергеевну за свой столик и принялся виться вокруг, как пчела над сахарным сиропом, оказывая такие знаки внимания, что и спутнице Вардюка – блондинке, и самой госпоже Кларчук скоро сделалось не по себе.
Надеюсь, он не позволил себе лишнего? – осведомился Сергей Михайлович.
Как же, не позволил…
Вардюк повел себя так, будто он и Мила чуть ли не старые любовники, встретившиеся после долгой разлуки. Щебетал любезности, напополам с какой-то ахинеей и добился таки того, что спутница-блондинка, в слезах, выскочила из-за столика и побежала в направлении гардероба.
И больше мы ее не видели, – сообщила Мила Сергеевна.
Полковник не удержался и позволил себе смешок.
Ну, бывает. Вы же знаете наших мужиков. Не знают меры. Перебрал, и понесло. Пьяная бравада вечером и мигрень поутру.
Мне было не смешно, – в тон ему отвечала Мила Сергеевна. – Его спутница меня, при желании, и одной ляжкой бы задушила.
Как так? – посмеиваясь переспросил Украинский. – Вы же, Милочка, обрисовали мне очаровательную блондинку.
А она и есть очаровательная. Только с размерами не то. Или как раз то, что надо. Смотря на чей вкус.
А что не так с размерами?
Под два метра девушка. Как говорят, каланча. А в остальном, и правда, загляденье.
Ого, – Украинский почесал переносицу. – Чем же закончилось приключение, Милочка? Вардюк вас ничем не обидел?
Да нет. Нес полную чепуху. Про какой-то банк, который можно обчистить в два счета, если взяться за дело знаючи, и с умом.
Банк? – насторожился Украинский.
Вот и я решила, что вам будет интересно. Кстати, Сергей Михайлович, он сообщил, что якобы уволился из органов.
Украинский призадумался:
Вардюк оставил вам телефон?
Да, одну минуточку. – Мила продиктовала полковнику семь цифр, записанных в электронный блокнот.
Местный? – удивился Сергей Михайлович.
Вардюк мне объяснил, что телефон, якобы, знакомого. Я позвоню, и ему передадут.
Связной? – еще больше удивился полковник.
Выглядело это несколько подозрительно, хотя, в принципе, в пределах нормы. В общем, Сергей Михайлович пообещал разобраться. На том они и расстались.
Связавшись с Управлением Автоинспекции в Крыму, Украинский с удивлением узнал, что Вардюк и Любчик на дежурстве.
И в Киев не выезжали?
«Чудеса, – подумал полковник. – Прямо шпионская история…»
Мистификация какая-то, – решил Сергей Михайлович, пережевывая полученную информацию. – Оба на дежурстве? Ну и ну!
Немного пораскинув мозгами, Украинский вспомнил об оставленном Вардюком телефонном номере.
«Зайдем с этой стороны?»
«Пожалуй, это единственная зацепка».
Сергей Михайлович вызвал одного из подчиненных, и обрисовал, что надлежит сделать. Через двадцать минут ему на стол улеглась распечатка, заставившая его насторожиться. Телефон 274-20-02 оказался зарегистрирован на имя Атасова Леонида Прохоровича и находился, если верить общегородской милицейской базе, по адресу: улица Ванды Василевской, дом 12-е, квартира 10.
«Атасов, Атасов?», – тер залысины Сергей Михайлович, пока до него не дошло. Он снова потянулся к трубке.
Богдан, а ну давай мне всех, кто в этой квартире прописан.
На этот раз ждать пришлось несколько дольше.
Один этот Атасов Леонид Прохорович и прописан, – наконец, доложили полковнику. – Тысяча девятьсот шестого года рождения.
«Это еще ничего не значит», – подумал Сергей Михайлович, охваченный тем самым охотничьим инстинктом, какой позволяет волкам безошибочно угадывать, куда побежит подраненный олень.
Богдан, – полковник щелкнул пальцами, – дуй-ка в ЖЭК. К участковому зайди. Чтобы мне через час все данные по этой квартире.
* * *
понедельник, 28-е, ближе к обеду
Около полудня Сергей Михайлович глянул в подготовленный подчиненными материал, и ахнул:
Атасов Александр Борисович? 1958 года рождения? Уроженец города Винница?
Чутье не обмануло полковника, но он, все равно, глазам своим не верил.
Так точно, Сергей Михайлович. Проживает в квартире сам. Хотя шляются к нему всякие. Шпана, то есть. Бандюканы.
Откуда знаешь, что шляются?
С участковым переговорил.
Свяжитесь с УБОПом.
Уже связались, Сергей Михайлович. Тот самый Атасов, что был бригадиром у Правилова.
А откуда этот Леонид Прохорович взялся, на котором и квартира, и телефон висят?
Дед его. Умер в 91-м.
Так, а в базе он откуда?
Ну вы же знаете, как обыкновенно у нас. Атасов деда не выписывал, по шалопайству, телефон не переоформлял. Так тот ответственным квартиросъемщиком и числится.
«Ох и бардак, елки палки. Никакой дисциплины у людей не осталось».
Соедините меня с Крымом, – приказал Украинский. – С начальником ялтинской «семерки».[48]
С шефом службы внутренней безопасности города-курорта Сергея Михайловича связывали давние приятельские отношения. Некогда, на заре шестидесятых они начинали службу в КГБ, и хотя, впоследствии, их жизненные пути разошлись, связи друг с другом не потеряли. Вопреки времени, которое, как известно, не ждет, сменяя эпохи, словно декорации на подмостках, товарищество их оказалось крепким, пережив как могущественный Комитет, под сенью которого зародилось, так и «незыблемую» Советскую империю. Оба полковника чувствовали себя мастодонтами (соплякам, типа Следователя и Близнеца, этих чувств было не понять), оба болели ностальгией определенного сорта (просрали Родину, гниды!), какая, впрочем, не мешала им заниматься текучкой.
