Тина чувствовала какое-то смутное беспокойство. Сегодня в дядиной квартире не было того привычного покоя, за которым она приходила сюда, не было того чувства защищенности, безопасности, чувства, что здесь с ней не может случиться ничего плохого. Тина встала, нервно сжимая руки, сделала несколько шагов, остановилась возле книжного шкафа. Машинально она достала из него старинный том в потертом кожаном переплете, прочла тисненый выцветшим золотом заголовок: «Суеверия народов Российской Империи. Составление приват-доцента СПб университета Карла Фробелиуса».
Как-то давно она заинтересовалась этой книгой, однако дядя Бо мягко, но настойчиво отобрал ее, сказав: «Ни к чему тебе читать это. Для твоих нервов это вредно, да и не слишком интересно, Принцесса. Честно говоря, откровенная чушь и мракобесие…»
Она поверила и не стала настаивать.
Сейчас же чисто машинально раскрыла том, перевернула несколько страниц и задержалась на гравюре, изображавшей странную куклу, должно быть, вылепленную из глины, с примитивным, но в то же время выразительным лицом.
Под этой гравюрой строгим дореволюционным шрифтом, с ятями и твердыми знаками на конце слов было написано:
«Заговорная кукла вотяцких шаманов. Среди вотяков бытует представление, что, сделав куклу вскорости после смерти соплеменника и поместив в ту куклу каплю крови или несколько волос умершего, шаман может поселить в ту куклу часть души покойного. Если же потом эту куклу подбросить кому-то из живых, то можно приобрести над тем человеком особенную власть, как если бы шаман похитил на этот раз часть души живого человека. Суеверные вотяки чрезвычайно этого опасаются, почему весьма тщательно следят за телами своих покойников, дабы ни одна капля их крови и ни один волос не пропал…»
Действительно, чушь! – подумала Тина и захлопнула книгу.
Впрочем, какой-то неприятный осадок у нее в душе остался.
Она невольно вспомнила тех кукол, которых находила у себя на пороге в день очередного убийства…
Вдруг откуда-то из другой комнаты до нее донеслось жалобное мяуканье.
Поставив книгу на полку, Тина пошла на этот звук.
– Риш, где ты? – проговорила она озабоченно. – Куда-то залез и не можешь самостоятельно выбраться?
Голос кота доносился из дядиной спальни.
Тина не заходила в эту комнату с тех пор, как увидела выходящего оттуда молодого длинноволосого парня с красивым и испорченным лицом, закутанного в махровое полотенце.
Но кот жалобно мяукал за дверью спальни, и Тина, преодолев неловкость, вошла внутрь.
Комната произвела на нее странное впечатление.
Это была на первый взгляд не спальня старого холостяка, а будуар какой-нибудь стареющей актрисы – широкая кровать под розовым шелковым покрывалом, старинный туалетный стол с большим зеркалом, множество шкатулок и флаконов, множество вышитых салфеток и кружевных накидок и, самое главное, десятки фотографий в красивых старинных рамочках.
На некоторых снимках был сам дядя Бо в обществе молодых и совсем юных мужчин. Он смотрел на своих спутников с выражением снисходительным и покровительственным, некоторых по-хозяйски обнимал за талию.
Но еще больше было фотографий Тины.
Тина совсем маленькая, Тина в ранней юности – голенастая, неуклюжая, как жеребенок, отвратительно одетая… потом – Тина уже взрослая, Тина на подиуме, в клубе, в ресторане…
Она не помнила, чтобы дядя Бо так часто фотографировал ее. Должно быть, он делал это тайком…
Хотя здесь не было ничего слишком интимного, Тина почувствовала какую-то неловкость, как будто кто-то против ее воли вторгся в ее личную жизнь.
Но снова раздалось жалобное кошачье мяуканье, и девушка вспомнила, зачем вошла в эту странную комнату.
Мяуканье доносилось из платяного шкафа.
Наверняка Ришелье, любопытный, как все кошки, забрался в шкаф и заснул там, на чистой одежде, а теперь проснулся и требовал, чтобы его выпустили на свободу.
– Сейчас, Риш! Потерпи еще секунду… – Тина подошла к шкафу, подергала бронзовую ручку. Дверца была заперта на ключ. Очевидно, дядя Бо, переодевшись к приходу важного клиента, закрыл шкаф, не заметив спящего кота.
Почувствовав присутствие Тины, кот разразился особенно душераздирающей руладой.
– Ну потерпи еще немного!.. – Тина озиралась в поисках ключа. Потом она вспомнила, что тетя Зина часто клала ключ от шкафа на его верх, привстала на цыпочки и провела ладонью по верхней консоли.
К ее удивлению, там совсем не было пыли. Как и ожидала, она нащупала ключ и поспешно отперла шкаф.
Кот вылетел наружу и стрелой бросился из комнаты. Точнее, не стрелой, а шаровой молнией. Пережитый в шкафу стресс привел к тому, что его шерсть, и обычно очень пушистая, встала дыбом и Ришелье превратился в настоящее облако невесомого белого пуха.
– Никакой благодарности! – проговорила вслед ему Тина. – Хоть бы для приличия о ноги потерся…
Она собралась запереть шкаф, но прежде захотела навести там порядок: кот, стремясь вырваться на свободу, перевернул там все вверх дном.
Правда, большая часть вещей висела на плечиках, и Ришелье до них не добрался. Тина привычно удивилась обилию дядиного гардероба и отличному качеству составляющих его вещей – пиджаки от Армани и Гальяно, костюмы от Диора и Марка Джекобса… Пожалуй, после посещения шкафа котом все это придется отдать в химчистку – на всех вещах виднелась белоснежная шерсть Ришелье.
Но вот на нижней полке шкафа, где кот особенно успешно похозяйничал, все было скомкано, перерыто и перемешано.
Тина наклонилась, чтобы привести вещи хотя бы в относительный порядок. Она подняла скомканный кашемировый свитер, сложила его аккуратно и собралась положить на прежнее место, как вдруг увидела то, что лежало под ним.
В первый момент ей показалось, что это еще один кот, свернувшийся клубком, затаившийся в шкафу, но, приглядевшись, Тина поняла, что это седой женский парик. Удивившись очередной дядиной странности, она осторожно взяла парик в руки, встряхнула его… На полке под париком оказалась еще одна вещь, совершенно неуместная среди элегантных вещей старого холостяка.
Это был когда-то синий, но застиранный и утративший первоначальный цвет рабочий халат.
Тина с удивлением смотрела на старый халат, пытаясь понять, как он мог оказаться в этом шкафу, среди прекрасной одежды от знаменитых дизайнеров.
Она двумя пальцами взяла халат, вытащила его на свет.
При этом на пол выпала косынка в мелкий цветочек.
И вдруг Тина вспомнила, где она видела этот халат и эту косынку… да и эти нечесаные седоватые космы.
Правда, тогда ей и в голову не пришло, что это парик.
– Не может быть! – прошептала она внезапно пересохшими губами.
Она видела все это в подсобном помещении ресторана «Вампука» на старухе-уборщице, с которой столкнулась за минуту до взрыва, обезобразившего слабоумного воришку Диму…
Тина вспомнила старуху, которая, сгорбившись, брела навстречу ей по коридору.
Сейчас она осознала, что ей и тогда что-то в этой уборщице показалось странным, ненатуральным, неправдоподобным. Но тогда все эти мысли отступили перед кошмарным происшествием, перед зрелищем изуродованного взрывом человеческого лица, и она не успела до конца сформулировать эти подозрения, не успела оформить их в законченную мысль…
Уборщица показалась ей ненатуральной, потому что она изо всех сил изображала немощь и старость. Именно изображала, при том, что ее фигура казалась слишком крепкой и сильной для такого образа.
Да и кто стал бы держать такого «божьего одуванчика» в модном ресторане, посещаемом богатыми и известными людьми!
Тина схватила синий халат, парик, косынку, бросила их на прежнее место, в шкаф, и торопливо закрыла шкаф на ключ. Ей хотелось избавиться от этих ужасных вещей, потому что они говорили… говорили ей такое, во что она не могла и не хотела верить. Ей хотелось, чтобы все было как прежде, до того, как она открыла этот злополучный шкаф… открыла этот ящик Пандоры…
Она понимала, что это детское решение, признак слабости, инфантильности, признак безволия – отмахнуться от реальности, если эта реальность тебя не устраивает, но она ничего не могла с собой поделать…
Отступив от шкафа, она смотрела на него в ужасе и шепотом повторяла:
– Не может быть! Этого просто не может быть!
Ей не хотелось ничего знать – и в то же время хотелось узнать, хотелось узнать все до конца. Так ревнивая жена боится узнать об измене мужа, но в то же время готова свернуть горы, перевернуть землю, чтобы поймать его с поличным.
Тина огляделась в спальне, лихорадочно заметалась по ней, боясь и в то же время надеясь найти здесь еще какие-то подтверждения своей страшной догадки.
Она открывала одну за другой нарядные шкатулки, но там не было ничего достойного внимания – какие-то записки, письма, фотографии молодых людей с пошлыми и трогательными надписями, мелкие сувениры; в одной из шкатулок ей попалась длинная прядь золотистых вьющихся волос.
